Откуда соколы взлетают - Николай Галкин

Командованием 20-й САД был использован и такой психологический фактор — сопровождение эшелонов с эвакуируемыми. Зная об этом, вызывались сами те летчики-истребители, чьи семьи вывозились в тыл, и ни одна бомба не упала ни на один из отправленных поездов с мирным населением, покидающим города и села Молдавии. И первым воздушным боем с вражескими пикирующими бомбардировщиками руководил лейтенант Михаил Галкин, командир звена 4-й эскадрильи 4-го истребительного авиаполка, о котором как о лучшем писала впоследствии «Красная звезда»:

«Только майор Орлов и его боевые друзья сбили больше десятка «мессершмиттов», до полутора десятков «юнкерсов» и «хейнкелей»».

И полдесятка из них к тому времени числилось на лицевом счету лейтенанта Галкина.

К нему и направили корреспондента фронтовой газеты, присланного после публикации в «Правде».

Товарищ об авиации знал, похоже, только то, что она летает, но держал форс и лез в такие дебри, путая элероны с лонжеронами, консоли со шпангоутами, струбцины со стремянкой и божий дар с яичницей, что зубы ныли от сдерживаемой улыбки.

— А какой фирмы первый самолет вы сбили? — задал наконец деловой вопрос журналист.

— Какого типа? Ю-88.

— Бомбардировщик, знаю такой. Ну, и как вы его…

— Как? Да почти случайно. Барражирую над заданным объектом, смотрю — летит оттуда.

— С нашей территории?

— Да, возвращался уже… Нашкодил и явно торопится улизнуть: скорость крейсерская, высота меньше тысячи метров. Ну, думаю, хоть бы первый блин да не комом… Пропустил его под себя, пикирую, сближаясь до верного, а он лупит трассирующими, давит на все гашетки. Терплю. Дал короткую, длинную некогда, врезался бы, заложил крутой вираж — и вниз…

— А почему не вверх?

— Вверх он меня стволом пулемета бы проткнул.

— Промазал, значит.

— Не промазал, но и не пронял, у них там броневые спинки в палец толщиной. Отваливаю вниз, делаю разворот и, прикрываясь его же плоскостями, захожу под брюхо. Тут он меня и потерял.

— И все?

— Все. Пытался, конечно, скольжением на левое крыло сбить пламя — высоты не хватило, и на бреющий полет перешел, чтобы, не выпуская шасси, приземлиться, тоже поздно, врезался плоскостью и носом.

— А другие четыре как были сбиты, помните?

— Другие? Других придется, кажется, обождать, товарищ спецкор, — поднялся Галкин со стояночной тормозной колодки.

— А что случилось?

— Да с запада ползет как-то… «Хейнкель». В общем, остальное увидите сами…

По положению готовность № 1 Галкин должен был дежурить в кабине самолета, но ради случая комиссар эскадрильи, сопровождающий журналиста, разрешил летчику покинуть пост, надеясь на его зоркость, и теперь помогал разбрасывать по сторонам маскирующие самолет ветки…

— А почему он не навстречу немцу взлетел? — недоуменно смотрел вслед истребителю товарищ из газеты.

— Во-первых, потому что взлетают против ветра, во-вторых, сначала нужно необходимую высоту набрать. В-третьих…

— Вы знаете, — покраснел специальный корреспондент, — а я ведь еще не писал о летчиках…

— Ничего, напишете. Смотрите, не отвлекайтесь, Галкин вам пересказывать бой не будет…

В-третьих, не досказал комиссар, строжайше было запрещено всем летчикам рассекречивать свои аэродромы, и 20-я САД всю войну славилась таким искусством маскировки, что немецкая воздушная разведка не могла обнаружить их не только на советской территории, но потом и на своей, изученной до квадратного сантиметра. И так и останется загадкой для командования гитлеровских люфтваффе, откуда поднимались на перехват «яки» и «аэрокобры» Покрышкина, принявшего к тому времени дивизию и приспособившего под взлетно-посадочную полосу широкое шоссе, в лесопосадках вдоль которого прятал он свои истребители. С ума сойдешь, а не догадаешься.

А идея эта якобы пришла после того как младший лейтенант Юра Яблочкин спас от явного плена самого Иосипа Броз Тито с его радисткой, посадив связной самолетик По-2 на дорогу и умыкнув окруженных из-под носа уже ликующих в злорадстве фашистов.

Но в этот раз бомбардировщик, видимо, успел засечь, откуда поднялся русский истребитель, и, судя по тому, как быстро развернулся и лег на обратный курс Хе-111, Галкин тоже понял, что шел он налегке с провокационной целью выявить место базирования 4-го авиаполка, и упустить разведчика значило обречь на явную гибель от массированного налета фашистов десятки машин.

Настиг он врага над самым аэродромом и, зайдя так же снизу из-под плоскости, прошил длинной очередью бок бомбардировщика ближе к хвостовому оперению. Но и сам успел поймать несколько пуль левой плоскостью.

— Ладно, зайдем с другого боку.

После вторичной атаки «Хейнкель» дал крен заглохшим мотором, с третьего захода за самолетом потянулся черный шлейф.

— Ага, зачадил.

Горящий самолет резко пошел на посадку и, едва успев выпустить шасси, так ударился о землю, что стойки не выдержали и вместе с колесами разлетелись в стороны.

— Ну, у наших куда крепче ноги, — отметил про себя Галкин, сравнив свою «посадку» на лед Ладожского озера с этой на овсяное поле.

И видя, как из кабин упавшего самолета выскакивает и расползается чудом уцелевший экипаж, среди которого выделялся белым кителем командир, Галкин с пикирования открыл по немецким летчикам огонь:

— Все равно не дам уйти гадам. Ишь, обнаглели, летают тут в белых мундирах, как на парад, — прижимал он пулеметными очередями и держал немцев до тех пор, пока к месту падения горящего «хейнкеля» не пришла автомашина с бойцами батальона аэродромного обслуживания.

Подняли одного фашиста, обезоружили этого в белом, усадили пленных в машину и собрались уезжать, шофер уж и дверцу кабинки захлопнул.

— Да они что… Не знают, сколько человек в экипаже «хейнкеля». Ну, ведь уйдут же, линия фронта рядом… О, бестолочи!

Пронесся, на бреющем, вровень с бортами грузовика, показав на пальцах, из скольки, и, взмыв вверх, спикировал, на залегших в овсе немецких летчиков.

— А-а, теперь от этих фениморов куперов они уже не уйдут, — успокоился Михаил, заметив бегущих по полю и машущих руками вездесущих деревенских ребятишек.

А на стоянке его дожидался корреспондент и в таких деталях описывал впервые увиденный воздушный бой сменщику Галкина, будто он сам его провел.

— Следите за газетой, Михаил Петрович, «Интервью с показом» будет называться очерк о вас. Поздравляю.

— Не с чем. Вот если бы он на бомбежку летел, тогда бы еще куда ни шло… А этот скорей всего блуданул. Или прогуливался чин какой-то.