Под знаком Близнецов - Марина Серова

— Мы идем выгуливать собак. Хотите с нами? — предложила я.

Учитель в ужасе замотал головой:

— Ой, нет! Терпеть не могу этих тварей! Все время о них спотыкаюсь…

Я пожала плечами и закрыла дверь перед носом у Васи. Надела лыжные штаны и куртку. Натянула шерстяную шапочку. Василий все еще ждал под дверью.

— Вы мне хотите что-то сказать или просто в любви признаться? — поинтересовалась я.

Учитель покраснел, как пион.

— Этому дому грозит огромная опасность, — через силу выговорил Вася.

— Да я уже и сама догадалась… Или вы хотите сообщить мне что-то конкретное?

Вася молчал.

— Слушайте, мне так нужна новая информация. Я буду вам очень благодарна, если вы мне подкинете что-нибудь дельное. А то я себя чувствую как человек, который ловит черную кошку в темной комнате. Да вдобавок ко всему ее там нет.

Василий улыбнулся:

— Да, у вас яркое образное мышление, Женя…

— Так что насчет информации?

Василий оглянулся, как оперный заговорщик, что подкрадывается к тирану, пряча под плащом кинжал. Наклонился ко мне с высоты своего немалого роста и прошептал:

— Это все Иван Константинович!

Я смотрела на педагога во все глаза. Неужели близнецы нанесли его психике непоправимый вред? А что, ничего удивительного! Если тебя дважды в день бьет током, а на голову падает ведро с ледяной водой, так недолго и потерять контакт с реальностью…

— Иван Константинович Гольцов? Так ведь он умер, — мягко напомнила я.

Вася замотал головой:

— Это совершенно неважно!

Я так и не узнала, что собирался сообщить мне педагог, потому что из-за угла раздались индейские вопли и близнецы заявили, что снимут скальп со всех бледнолицых в доме, если немедленно не пойдут на улицу. Пришлось пойти.

Бульдоги были одеты и построены. На некоторых красовались комбинезоны, на остальных — только жилетки, прикрывающие спину и грудь: желтые, красные, зеленые и синие. Собаки пританцовывали на месте, предвкушая прогулку. Альберт Николаевич держал их за поводки. Казалось, что в руках у него гроздь разноцветных воздушных шариков.

Глебушка, который сегодня находился на посту, распахнул входную дверь, и лавина детей и собак выкатилась во двор. Сегодня был солнечный день, снег переливался алмазными искрами, верхушки елей по краям участка выглядели так, будто кто-то уже нарядил их для праздника. Аня и Антон скакали по двору и вопили, за ними по пятам неслись бульдоги. Я удивилась — даже толстенькие экземпляры, вроде Мао и Черчилля, скакали весьма проворно. Что уж говорить про молодняк!

— Французский бульдог в отличие от своего английского собрата, очень подвижная собака, — раздался у меня за спиной аристократический голос, манерно растягивающий гласные. Я обернулась. Альберт Николаевич, садовник, стоял рядом, держа на руках пузатую самочку. На садовнике под пальто был жилет в елочку, красный шейный платок, длинные седые волосы зачесаны назад. Тонкие пальцы поглаживали короткую шерсть собаки.

— Это Жозефина, — представил Альберт уже знакомую мне собаку. — Наша гордость. За последние пять лет она принесла восемь первоклассных щенков. Вон тот, смотрите, — ее старший сын. Его зовут Фидель.

— Вы продаете щенков или они остаются в доме? — поинтересовалась я. Всегда хотела узнать, как ведут свой бизнес заводчики.

Альберт пожал плечами:

— Ну, Иван Константинович занимался бульдогами не ради денег, а для собственного удовольствия. Очень их любил. Так что он многих оставлял у себя — просто не мог расстаться. Но некоторых, конечно, продавал. Он следил за чистотой породы. Не терпел, когда появлялись бракованные щенки. У бульдогов много проблем со здоровьем — ведь эту породу вывели специально. Вообще, чем дальше собака отстоит от волка, чем больше от него отличается, тем больше у нее проблем…

— Вижу, вы отлично разбираетесь в собаках?

Альберт кивнул:

— Да, мы с Иваном Константиновичем вместе начинали. Первого бульдога он привез с собой из-за границы еще в восемьдесят шестом году. Потом подобрал ему подружку — ее пришлось везти из Москвы, в Тарасове до середины девяностых вообще ни одного бульдога не было, только те, что у Ивана Константиновича.

Альберт спустил пузатую Жозефину на снег:

— Детка, побегай немного.

Та заковыляла прочь.

— Скажите, неужели Катерина повезет с собой за границу всю эту компанию?

Я обвела рукой двор, прямо-таки кишащий собаками.

— Нет, разумеется. Собаки останутся, — снисходительно пояснил Альберт.

— И кому же оставят такое богатство? — удивилась я. — Ведь бульдог — не дворняжка. Эта собака стоит довольно дорого…

Альберт поджал губы и смерил меня высокомерным взглядом. Упс! Так, кажется, я знаю ответ на тот вопрос, который только что задала…

Альберт устремился разнимать парочку молодых бульдогов, подравшихся у крыльца, а я подошла к детям. Они кидались снежками и, казалось, напрочь забыли о вчерашнем происшествии.

— Так как насчет ездовых собак? — спросила я.

Дети кинулись к садовнику и завопили, перебивая друг друга:

— Альберт, миленький, дай нам кого-нибудь в санки запрячь!

— Ну, пожалуйста!

— Давай мы возьмем Адама и Еву!

Вначале садовник сопротивлялся, но близнецы не сдавались. Альберт не смог долго противостоять такому натиску и вскоре сдался:

— Ладно, но только недолго. Бульдогам это вредно! И возьмите кого-то покрепче!

Антон выбрал двух палевых кобелей. Эти были довольно крепкие на вид. Конечно, настоящей собачьей упряжи у нас не было, но я показала, как запрягают собак на Крайнем Севере с помощью обыкновенного ремня. И вскоре близнецы уже носились по двору на санках, запряженных бульдогами.

Минут через двадцать близнецам надоело, да и собаки устали. Дети распрягли собак и уселись на крыльце, тяжело дыша. Жозефина пристроилась рядом.

Картину безмятежного отдыха ничто не нарушало, но мне все время казалось, что я чувствую чей-то взгляд. Я до рези в глазах всматривалась в границы участка. Вроде бы там, за забором под елью, что-то темнеет. Или мне это только мерещится? Я не хотела оставлять детей без присмотра — все-таки до забора далеко, поэтому осталась на месте.

Я взглянула на дом. На втором этаже у открытого окна стоял Макар. Он был все еще в халате. Мужчина курил в окно. Он не смотрел на детей, резвящихся во дворе. Взгляд его блуждал где-то в пространстве. Макар разговаривал по телефону и улыбался. Лицо его озаряла такая искренняя улыбка, что я поневоле загляделась на него. Надо же, обычно отец детишек выглядел так, будто у него постоянно болел живот. А тут такая солнечная улыбка… Интересно, кому она предназначена? С кем разговаривает Макар? Ладно, это не мое дело…

У другого окна стояла Катерина. Она откровенно любовалась картиной безмятежного веселья. Учитель притаился на втором этаже. Он тоже смотрел во двор. Я помахала ему варежкой, и он вяло махнул мне в ответ.

Но самое большое потрясение ждало меня в окне первого этажа. На меня таращилась морда с выпученными глазами, вывернутыми слюнявыми губами размером вдвое больше человеческого лица.

— Мамочки! Кто это там? — невольно воскликнула я.

Альберт Николаевич рассмеялся:

— Это Ильич, наш ветеран. Самый старый бульдог в питомнике. Иван Константинович любил его больше всех. Ильич — внук того, которого советник выписал из Парижа. Он слишком стар, чтобы гулять в такой холод. Попозже я одену его как следует и выведу ненадолго.

— Ильич?! Ничего себе!

Альберт усмехнулся в ухоженные усы:

— Иван Константинович не очень-то любил советскую власть. Он слишком хорошо знал, что она может сделать с человеком. Да и сам он был вынужден уйти в отставку раньше положенного, и пенсия у него была не так велика, как он заслуживал.

Ничего себе — обиды на советскую власть! И это говорил человек, у которого двухэтажный загородный особняк, девятнадцать бульдогов и три автомобиля!

— А почему Ивану Константиновичу пришлось уйти в отставку? — заинтересовалась я.

— В стране, где он тогда служил, случился переворот, пострадали несколько сотрудников посольства. Получилось, что Гольцов несет за это косвенную ответственность… Гитлер, фу! Плохая собака!

И Альберт устремился в кусты, где Гитлер трепал найденный пакет.

Пакет?!

— Не трогать! — заорала я в спину Альберту и бросилась за ним. Кто знает, откуда взялся этот предмет и что внутри? Вряд ли на участке Гольцовых лежат кучи мусора. Значит, пакет появился здесь недавно.

Я немного опоздала — Альберт замер от моего окрика, но пакет разодрали собаки.

То, что из него выкатилось, заставило Альберта Николаевича позеленеть и согнуться в приступе тошноты.

Я быстро прикрыла предмет пакетом и скомандовала:

— Аня, Антон! Собаки замерзли. Вам поручается спасательная миссия — отвести всех в тепло. Кто загонит больше собак, тот выиграл. Альберт Николаевич будет судьей.