Ахашверош, или Приключения Вечного Жида - Александр Холин

Бафомет сидел на троне, который возвышался перед жертвенником. Но самым любопытным Анастасии показалось, что жертвенник окружала ограда из перевёрнутых вверх ногами православных крестов с чередующимися меж ними паукообразными свастиками.

– Это точная копия Бафомета, находившегося в Парижском замке Тампль до того, как Филипп Красивый отправил на костёр Жака де Моле, – негромко пояснил Герман Агеев.

Анастасию пробрала неприятная дрожь:

– Но ведь тамплиеры поклонялись Сатане?! Значит…

– …значит перед тобой статуя Денницы, то есть проклятого аггела. Но не надо его так бояться, – Герман успокаивающе погладил девушку по спине. – Его издревле называют Князем мира сего. Выходит, мы давно живём в аду, и никто против этого возражений не имеет. Но о проклятии Денницы тоже никто ничего толком не знает. Ведь Господь попросту уничтожил бы восставшего ангела – и дело с концом. Так ведь Бог низвергнул Денницу на Землю, где он стал аггелом, то есть диаметрально противоположной ангелам силе. Он царствует здесь и по велению Вседержителя готовит человеку соблазны, рогатки, препятствия. Если человек с ранних лет не научится решать жизненные проблемы, то кому он нужен будет там, в раю? Так что нечего бояться Бафомета. В этом мире у каждого своя роль и предназначение.

– И что меня ожидает? – напряжённо спросила Анастасия. – Какая моя роль в этой мистерии жизни?

– Ты должна прислушиваться к советам сильных мира сего и выбирать то, что близко твоему ментальному состоянию, – Агеев сделал театральную паузу и продолжил. – Если человек обязан стать личностью за время, отпущенное ему в этой жизни, то всегда необходимо оглядываться на основные истины, которые послужили прекрасным толчком для взлёта не одной тысяче твоих предшественников. Человек свободен выбирать по своей воле, ибо он подобен Богу. Весь вопрос в том, сможет ли он выбрать правильный путь, чтобы в конце стать настоящим творцом?!

– Что же для этого нужно?

– В первую очередь нужно не изобретать велосипед.

– Что?!! – ахнула Анастасия. – Какой велосипед?

– Ну, тихо, тихо, – успокоил её Агеев. – Велосипед – это стандартное образное понятие бытия, а именно: не придумывай того, что давно известно людям. Поступай так, как, скажем, тот же учёный, пишущий диссертацию. Для новой диссертации нужна хорошая интересная тема. Но обязательно, даже необходимо изучить труды уже состоявшихся профессоров, собрать крупицы своей темы и развить до такого уровня, чтобы твой труд поразил всех своей проницательностью, новизной и актуальностью для нынешней жизни. Поняла?

Анастасия неуверенно кивнула и поглядела Герману в глаза. Девушка всегда так поступала, когда хотела узнать: говорит ли её собеседник правду или всё высказанное является дешёвым словоблудием. Но глаза мужчины в полумраке капища показались Анастасии бездонными провалами, на дне которых проскальзывали огненные искорки, будто мгновенные вспышки комет в густом ночном небе.

Но пустота эта так заворожила девушку, что она уже не могла отвести глаз и стояла так, словно кролик, готовый заползти в пасть удаву по первому шипящему зову хозяина. Губы Германа тронула чуть заметная усмешка. Он взял девушку за руку и повёл к жертвеннику. Из-за статуи Бафомета показался ещё один мужчина, в руках у которого был большой белый петух. Владелец петуха посадил птицу на специальную жёрдочку возле жертвенника и подошёл к Анастасии. Девушка оказалась между мужчинами. Они повернули неофитку лицом к присутствующим гостям. У каждого из них к этому времени в руках уже были зажжённые свечи. Мужчины рывком разорвали хламиду на девушке, и она предстала пред всеми в обнажённом виде, но ни вскрикнула, ни попыталась закрыть грудь руками, как это интуитивно делают женщины. Наоборот. Девушка внутренне уже давно согласилась на мистерию, поэтому всё, что делают с ней мужчины, казалось ей в рамках дозволенного и священного. А те деловито приподняли девушку, положили её спиной на жертвенник, и Анастасия увидела над собой петуха, послушно сидящего на жёрдочке, а дальше за ним, ближе к потолку, физиономию Бафомета с крючковатым носом. Девушке даже показалось, что это никакая не статуя, а человек. Живой человек. И у этого живого на кончике носа зависла капля, готовая сорваться неофитке прямо на лицо. Мурашки отвращения пробежали по её телу и девушка попыталась передвинуться на жертвеннике, отползти подальше от сопливого аггела, но тут только обнаружила, что накрепко прикована к жертвеннику ногами и руками.

– Отец наш, великий и милостивый! – голос Германа прозвучал под сводами подвала, как раскаты далёкого грома. – Очисти душу мою, благослови недостойного раба твоего и простри всемогущую руку твою на души непокорных, дабы я мог дать свидетельство всесилия твоего…[15]

Он взял правой рукой с аналоя, стоящего рядом с жертвенником, золотую пентаграмму, поднял её над головой за один конец, так что звезда повторила абрис Бафомета и продолжил:

– Вот знак, к которому я прикасаюсь. Вот я, опирающийся на помощь тёмных сил, вот я – провидящий и неустрашимый. Вот я – могучий – призываю вас и заклинаю. Явитесь мне послушные, – во имя Айе, Сарайе, Айе, Сарайе…

Герман опять на минуту замолчал. Видимо пользоваться театральной паузой было для него не в новинку. Присутствующие, скорее всего, не раз уже видели мистерию посвящения, но всё же по их рядам прокатилась волна подобострастного шёпота:

– О, Люцифер!.. Аморуль!.. О, владыка!..

– Во имя всемогущего и вечного, – продолжил Агеев. – Аморуль, Танеха, Рабур, Латистен. Во имя истинного и вечного Элои, Рабур, Археима, заклинаю вас и призываю… Именем звезды, которая есть солнце, вот этим знаком, славным и грозным, именем владыки истинного Бафомета!

Вдруг по залу пронёсся вихрь подземного сквозняка. Свечки в руках многих присутствующих погасли, только факелы ещё продолжали пытать, вставленные в закреплённые на стенах кольца, да не потух огонь в двух чашах, стоящих по одесную и ошуюю инфернального божества.

– С вами Бараланиенсис, Балдахиенсис, Паумахийе, – голос Германа превратился в рык, и уже казалось странным, что зверь произносит человечьи слова. – С вами сила их и свет невидимый. В этом мире, в инфернальной видимости, в невозможной суете, ненаписанным именем под гласом изувера Иеговы, под звуком которого содрогается планета, мельчают реки, испаряется море, гаснет пламя, и всё в природе познаёт расщепление, говорю: да будет так.

В это время взлетел петух, будто кто спугнул его с насеста. Неизвестно куда хотела улететь птица, но в воздухе просвистели два обоюдоострых меча. Это Герман Агеев и его помощник разрубили петуха с двух сторон, и дёргающиеся останки птицы упали на тело неофитки.