Ник. Астральщик. Том 2 - Анджей Ясинский

Дверь тихо открылась, и в комнату вошла Карина.

— Не спишь? — спросила девушка, покосившись на плавающий в воздухе стул. Тот будто не выдержал ее взгляда и стукнул ножками о пол.

— Все никак не привыкну засыпать в одиночестве, — ровным голосом ответил Никос.

Карина покраснела. Никто этого не видел, но ей самой стало неловко. Впрочем, неловкость — то чувство, что сопровождает ее последнее время. С ним она ложится спать (даже когда одна), с ним просыпается. И не только от неловкости. Там и стыд, и обида на себя, и на Никоса, и на свою судьбу. Чувства перемешались, с утра кажется одно, принято твердое решение, а к вечеру оно кажется глупым, а верным — совершенно противоположное. Неопределенность. Это выматывало.

Сегодня ей предстояло сделать выбор. Выбор между стабильностью, уверенностью в будущем и одной стороной ее чувств — и непонятным статусом другого близкого человека, его отношением к ней, смутным совместным будущим под знаком другой стороны ее чувств. Впрочем, свое давнее решение она не собиралась менять. Как бы ни повернулась судьба — это ее маленькая месть судьбе, себе, Никосу, и в то же время ее наисильнейшее желание, данное ей природой.

Карина подошла к сидящему посредине комнаты на ковре Никосу, опустилась на колени и прижалась к его спине… Вдохнула знакомый и родной запах.

— Я хочу сделать тебе подарок, — вдруг сказал Никос. Карина чуть не закричала «не надо ей никаких подарков, только сделай так, чтобы мы были вместе!», но промолчала. Она считала, что уже не может сказать этого со всей искренностью, поэтому просто сильнее прижалась к нему. — Завтрашнее выступление, — короткими рублеными фразами продолжил Никос, делая длительные паузы между ними. — Запомни его. Посвящаю его тебе. — Он протянул руку назад и погладил ее по голове. Карина поймала руку и прижалась щекой к его ладони. Неудобно вывернутая назад рука не доставляла Никосу ни малейшего неудобства, а ей не хотелось смотреть ему в глаза.

— Ты ведь не женишься на мне? — неожиданно даже для нее самой спросила чародейка. Просто само вырвалось. И девушка сжалась. Никос только собрался что–то ответить, но Карина по его ауре и донесшимся до нее эмоциям и чувствам уже все поняла. Никос давно уже не прятал своих чувств от нее, и любые их оттенки сразу же ею считывались, часто же она просто чувствовала то же, что чувствовал Никос. Это был серьезный шаг доверия, который она сама не оправдала. Не давая Никосу возможности высказаться, она закрыла ему рот ладонями. — Не надо. Глупый вопрос. Не знаю, что на меня нашло. Иди ко мне. — Девушка потянула на себя Никоса, одновременно пытаясь избавиться от своей одежды.

Молодая чародейка долго стояла у двери, глядя больным взглядом на спящего Никоса. Утро потихоньку вступало в свои права. Ей пора было уходить, но она все никак не могла сделать окончательного шага, после которого уже вряд ли что исправишь. Слезы текли по щекам. Это было глупо, все как в выдуманной любовной истории, что так любят в высшем обществе Кордоса, а в последнее время эта мода стала добираться и до Оробоса, но это случилось именно с ней. Кто бы мог подумать, что жизнь порой выдает такие истории, что фантазия просто молчит от собственного бессилия. Где–то далеко стукнула дверь — слуги начинали выползать из своих нор. Девушка вздрогнула и подобрала выроненное из рук платье — одеваться тут она не решилась, чтобы не разбудить Никоса шорохом одежды. Тихо вздохнув, девушка все же собралась с мыслями. Положила руку на низ живота и прикрыла глаза. Напрягла свои чародейские чувства. Светло улыбнулась. И, бросив напоследок благодарный взгляд на Никоса, тихо вышла из комнаты.

В Широтоне выступления големов проводились по принципу: один день — одна номинация, а то и вовсе успевали разыграть в течение дня призы по нескольким номинациям. Объяснялось это просто — в отличие от соревнований в Палатке, здесь количество участников не было таким большим. Кроме того, сами выступления носили больше показательный характер и редко длились больше десятка — другого минут на человека, хотя никто чародеев в выражении своего искусства не ограничивал. По этой причине и организовано все было иначе, чем в Палатке. Если посмотреть со стороны, то выступления могли показаться как бы второстепенным событием, на фоне которого происходили основные — встречи высоких чинов, обсуждения разных вопросов, просто разговоры по интересам. На самом деле это, конечно, не факт, просто местная элита решила совместить приятное с полезным. Забавно, были даже приглашенные из сопредельных стран. Конечно, посол Кордоса присутствовал, а также послы и представители государств, окружающих Оробос и поддерживающие с ним хорошие торговые и прочие отношения. По факту, некий политический междусобойчик, где все концентрировались на выступлении, потом распадались на кучки по интересам, потом снова собирались на следующее выступление, снова распадались, возможно, уже по другим кучкам…

Это все мне рассказал Лулио, который почему–то решил стать моим куратором — сопровождающим на выступлении и почти не отходил от меня. Будто дел у него больше не было. На мой прямой вопрос, который я решился ему задать, он, слегка подумав, ответил:

— Вообще–то я уже практически отошел от государственных дел. Всем заведует мой ученик. Я еще держу кое–какие нити в руках, но это уже не требует от меня столько внимания.

— И почему я?

— А не знаю, — улыбнулся чародей, — просто чувствую, что так правильно.

Я мысленно пожал плечами, хотя, в общем–то, понимал, в чем дело. Просто кое–что произошло, и ближайший друг императора решил проконтролировать ситуацию от появления лишних проблем. Плюс не менее важное: Лулио все же Повелитель Чар и мощный Видящий.

— Да ладно вам, — я махнул рукой и решил проверить одну мысль. Вернее, я и так знал, что Лулио готовился в этом плане, но мой акцент на нем немного должен успокоить Лулио в отношении другого дела. — Как у вас двигаются дела в потрошении имперских складов глубокой консервации и спецхрана?

Лулио резко остановился и посмотрел на меня. Потом хмыкнул.

— Значит, я был прав. Ну что ж, — спокойно продолжил Лулио. — Раз ты в курсе и понимаешь, что может произойти, то имеет смысл согласовать наши позиции.

— Я не против, — пожав плечами, я огляделся — мы пришли в выделенную мне комнату, из которой открывался прекрасный вид на «полигон». Издали почти типичный Колизей, каким я его привык видеть на Земле, внутри имел серьезные отличия. Огромная арена представляла собой не просто поляну, где можно погонять на колесницах, а была разделена на сектора для разных номинаций. Трибуны очень роскошны (еще бы, чернь сюда не пускают), даже какая–то зелень в каменных горшках растет. А уж «закулисье» всей этой красоты — пространство под трибунами — не уступало иному дворцу — большие многоэтажные залы, переходы, бассейны, растения, опутывающие колонны. Повсюду столы с напитками и едой (и слугами специфичной подготовки в качестве контролеров, чтобы, так сказать, не дать, если что, схимичить с едой, и безопасниками — чародеями для контроля обстановки).