Остров Терезы - МД
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем, как отец смирялся с неизбежным, а брат забрасывал Мастера снежками, я грелась в женских комнатах, и матушка обхаживала меня: заговаривала на деток, учила разным хозяйским хитростям и женским таинствам. Я не мешала ей. Конечно, на острове Терезы эти знания мне не понадобятся. Сложную работу там выполняют слуги, готовят повара, а накрывают на стол официантки в белоснежных фартуках и накрахмаленных шапочках-кокошниках. Впрочем, детки… Как раз эта тема меня занимала и будоражила, как и любую здоровую девушку 19 лет, окончившую школу и получившую столь неслыханный приз как величайший из мастеров и учителей магии, назначенный судьбою в мужья. Опять-таки и телом мой кумир был вполне привлекателен. Немного излишне спортивный для холеных карийских гостиных, Лесиастрат вполне соответствовал моим личным представлениям о красоте и мужественности. Если не считать длинных волос и узора на лице, которые я принимала с благоговением, как знак высшей магической доблести.
Незадолго до отбытия нам удалось побыть вдвоем. После вечернего чая отца вызвал староста — посовещаться насчет ветра. Матушка отлучилась по хозяйству — распоряжалась о продуктах и блюдах для предстоящих проводов. Брата отправили спать, чему он подчинился с явной неохотой.
Мы с мужем немного побыли в тишине, просто наслаждаясь раздвинувшимися границами и возможностью не отвечать на расспросы и не соответствовать традициям.
Лесиастрат легко достал мою руку через стол и легонько пожал мои пальцы:
— Ты была права. Я должен был посетить твой дом. И правильно, что мы прошли оба обряда — лианский и моринский.
— Правда? Мне показалось, вам обременительно…
— Тебе, — поправил Лета, и я покраснела — затрудняюсь сказать, от неловкости или от удовольствия.
— Тебе…
— Обременительно. Но я действительно скучал по Мории. По чистому воздуху, по чистой зиме, по протяжным песням. Я понял, что прошлое больше не режет мне сердце и больше не держит в плену. И, наверное, главное — я немного лучше стал тебя понимать. Полагаю, мои действия… Удивительно, что ты не сбросила меня с того уступа за шутку о платье.
— Да как я могла бы! Вы же Мастер!..
— Ты.
— Ты…
— Но ты ведь чувствуешь не только это, правда? Не только уважение к великому магу? Я не мог ошибиться. Наши души стремятся друг в друга. Я ощутил это сразу, когда ты только вошла и оторвала меня от эксперимента.
— Я прервала ваш…
— Твой.
— Твой эксперимент?! Вот, почему ты был тогда таким хмурым…
— Нет же. Я был… Я был поражен. Твоя мана…
— Мана?
— Да. Ты ворвалась в мою жизнь, как буря. Я всегда считал, что влюбиться — сложно. Нужно узнать друг друга, понять наши ценности и принципы… Но мне ничего не нужно было понимать. Твоя мана просто идеально мне подходила. … Но я же не мог потребовать, чтобы ты немедленно стала моей женой?.. Я был в замешательстве. Я одновременно хотел, чтобы ты немедленно исчезла, и чтобы никогда никуда, ни на минуту не отлучалась от меня. Очень сложное чувство.
Я сидела, открыв рот, как самая простая дурочка, и боролась одновременно с гордостью, восхищением и любопытством. В конце концов, аналитический разум взял верх, и я попросила объяснений:
— Как ты определил, что моя мана подходит тебе идеально?
— Я не знаю. Не могу объяснить. Но я так давно живу, что научился с полутона понимать, смогу договориться с человеком или нет, станем мы хорошими знакомыми или нет. Что-то вроде интуиции ведьм, которая развилась с годами, чтобы сберечь нервы и время при случайных встречах.
— И что же означает, что мана кому-либо подходит?
— Я ощутил, что мы совпадаем в чем-то принципиально важном. И после, когда ты оказалась химиком, позже — не испугалась подать в суд на браконьеров, а затем смогла, единственная, уловить след, оставленный как подсказка, если я не вернусь слишком долго, и, наконец, когда не испугалась и вошла в логово Линчевателя… Ради меня… Не уверен, но скорее всего, я поступил бы точно так же. Ты будто мое отражение, но отражаешь только хорошее.
Я разомлела от такого признания и стольких похвал, мне уже совсем не хотелось спрашивать — тянуло коснуться губами его виска, провести кончиками пальцев по руке… И все-таки я уточнила:
— Отчего же ты молчал и так холодно простился со мной, когда я отбывала в Асафетиду?
— Разве не очевидно?
— Нет, правда. Я не понимаю.
— Я не хотел, чтобы ты уезжала. И в то же время я понимал, что выбора нет, тебе придется выступить свидетелем. Иначе мы оба будем считать себя предателями. Браконьеры должны были ответить перед законом.
— Да, — без тени сомнения подтвердила я. И, думаю, только в ту минуту осознала: я должна была уехать и уехала бы непременно — даже уговаривай меня Эрэн, Милена и Мастер остаться. Я не могла закрыть глаза и заниматься наукой, будто не были жестоко и бессмысленно убиты невинные и редкие животные… Я перестала стыдиться того, что попала к браконьерам, и того, что уехала в Асафетиду. Я приняла свой выбор.
Лесиастрат, угадав мое состояние, снова пожал мои пальцы. Я поднялась — обойти стол и поцеловать мужа, но тут в комнату вернулся отец. Я поклонилась Мастеру, Хозяину и сообщила, что иду отдыхать. Мужчины остались еще потолковать.
Наконец, пришло время отправляться в обратный путь. На проводы вновь была приглашена вся округа, а вьючных медведей нагрузили четырьмя довольно тяжёлыми сундуками с моим приданым. Лесиастрат только вздохнул и покорно снёс все песни, прибаутки, улюлюканье и шутливые пожелания, среди которых самыми частыми были «сыновей два мешка» и «богатства, чтоб с жиру лопнуть». Когда я хотела извиниться за излишества, Лесиастрат опередил меня:
— Дома наслушаемся тишину.
На обратном пути нас сильно задерживал багаж, и мы продвигались гораздо медленнее. Только в начале февраля мы с мужем вновь ступили на остров Терезы. Лёгкий снежок уверенно таял на полуденном солнце, просёлочные дороги сверкали весенними лужами, которые к ночи прихватывала тонкая ледяная корочка. Ветер, ещё по-зимнему свежий, нёс уже первое дыхание весны. Я тепло обняла Милену и радостно улыбнулась Эрэну. Лесиастрат обнял обоих. Я была дома.
Так я окончательно вернулась на остров Терезы, чтобы жить здесь в прекрасном браке, изучать магию по мере своих возможностей, любить мужа и его семью, растить и гордиться вами, каждым из вас, мои дети. Но если я рассказываю эту историю уже не в первый раз — значит,
