Убей меня, если симожешь... - Виктория Лошкарёва

Мужчины продолжили спор. Было любопытно на это посмотреть: удастся ли Матвееву убедить Кирилла в своей правоте, или не удастся?

— …Насть, а ты как считаешь? — спросил Кирилл. Я вздрогнула и поняла, что пропустила какую — то часть разговора.

— Про что считаю? — спросила я.

Кирилл вздохнул.

— Димка говорит, чтобы не вашим, не нашим.

— То есть ты перестанешь винить Шимова?

Курьянов покачал головой.

— Мы не будем вообще упоминать Шимова, — встрял Матвеев. — Рассмотрим другие версии. — Какие? — не поняла я.

Кирилл закатил глаза.

— Чего тут не понятного: другие версии. Без Шимова.

— И ты на это согласишься?

Кирилл пожал плечами.

— Если Шимов виноват, то правда сама выплывет наружу. Если только ты не решишься снова его выгородить.

— Я выгородила, как ты это называешь, Влада только один раз. Который и сама заслужила.

— Вот про это я и говорю, — кивнул Кирилл. — Ты казнишь себя, ушла с работы, забросила карьеру, личную жизнь, а по — хорошему это он за подобные дела должен был сесть в тюрьму. Но ты же у нас слишком добренькая.

Я перевела взгляд на Матвеева.

— Надеюсь, теперь тебе понятно: Кирилл всегда и во всем будет винить Шимова. Это как в том анекдоте: чтобы мы ни собирали, всё равно получается автомат Калашникова.

— Не хвались, горох, — щелкнул меня по носу Курьянов — Сам не лучше фасоли.

— Я предлагаю вам мировую, — вмешался Димка, — по — другому вы не сумеете. И если рано или поздно не превратитесь во врагов, то друзьями уже точно не будете.

— А в академии мы были не разлей вода, — с грустью добавил Матвеев.

— Ты у меня всю дорогу списывал, — прищурилась я. Кирилл улыбнулся.

— А я этого и не отрицаю. Не всем же по энциклопедиям лазить, кому — то надо и по деревьям. Я практик.

— Ну конечно…

Разговора у нас так и не получилось. Как не старался Димка, ни я, ни Кирилл не хотели, да и не могли, изменить своей точки зрения. Это дело давно стало уже очень личным, а Димка этого никак не мог понять.

Он пытался ещё несколько раз уговорить нас прийти к какому — то единому мировому соглашению, но всё безрезультатно.

— Извини, — пробормотал Димка, должно быть, уже подъезжая к моему дому. Всю дорогу мы промолчали.

Почувствовав на себе пристальный взгляд приятеля, я пожала плечами.

— Ты не виноват.

— Я и не знал, что между вами всё так серьёзно. — Интересно, про кого он сейчас говорит, про меня и Шимова, или про меня и Курьянова. Я не хотела задавать этот вопрос, поэтому пробормотала нечто неопределённое.

— Знаешь, — хохотнул Димка, — не могу представить тебя в роли внедрённого агента.

— Почему? — прищурилась я.

— Ну… — промямлил Димка.

Конечно, я знала, что в академии все считали меня ботаником. Я не вылезала из библиотеки, писала эссе, участвовала в семинарах и форумах. На одном из форумов я прочла информацию о конкурсе, позволявшем победителю закончить магистратуру в Парижском университете. Нисколько не рассчитывая на успех, я написала нужные бумаги и отослала их. А через два месяца получила ответ — я оказалась второй победительницей.

Так я оказалась во Франции, в то время как мои бывшие однокурсники в большинстве устраивались работать по специальности в России.

Когда я вернулась в Россию, мне предложили довольно интересное место в Москве. И я с удовольствием работала там, пока однажды на встрече выпускников ко мне не подошёл Кирилл. Он работал «на земле» в родном городе. В тот день мы долго разговаривали. Он интересовался моей жизнью, работой, много рассказывал про себя. Слушая его, я понимала, как отличается наша жизнь: он ежедневно рисковал собой и своими подчинёнными, в то время как я пыталась улучшить формулировки законов, которые, возможно, никогда не будут приняты.

А утром позвонил Кирилл и предложил поучаствовать в секретной операции, которую готовит его руководство против крупного местного бизнесмена.

— Ты что, — засмеялась я тогда, — какой из меня оперативный агент?

— В том то всё и дело, — засмеялся Курьянов в трубку. — Ты совершенно не подходишь на роль агента, с твоим — то послужным списком.

— Очень лестная оценка, — возмутилась я.

— Ну, Насть, — протянул Кирилл. — Ты только подумай: твоей квалификации вполне достаточно для того, чтобы занять должность главного юрист консульта концерна, который возглавляет наш клиент. Знаешь ли, он крайне осторожен и просто так к нему не подберешься…

— И твой осторожный авторитет сразу же меня расколет, — возразила я тогда Курьянову. — Кирилл, у меня хорошая должность в весомой государственной организации. Сам посуди, зачем мне всё это бросать и подаваться на вольные коммерческие хлеба. Есть какая — то весомая причина?

Курьянов кивнул.

— Деньги.

Я вздохнула и покачала головой.

— Сколько ты там в своей весомой гос. организации получаешь — две минимальных зарплаты?

— Чуть больше, — ответила я, отводя глаза. Кирилл рассмеялся.

— Это очень веская причина, Настя, сменить род деятельности и податься на вольные хлеба.

Я покачала головой. Не стоило предаваться воспоминаниям.

— Кирилл не должен был тебя в это во всё втягивать, — заключил Матвеев.

— Я большая девочка, Дим, могла и отказаться.

— Ты большая девочка? — усмехнулся Матвеев. — Да что ты знала тогда о реальной жизни? Ты, которая изучала жизнь по книжкам.

Я горько усмехнулась.

— Всё закончилось не так страшно.

— Конечно, Шимов решил тебя не добивать, — согласился Матвеев. — Но ведь он волчара, Настя. Неужели вы оба этого не видите?

— Ну почему же, — покачала я головой. — Кирилл, мне кажется, с тобой согласится на все сто.

— После того, когда сам подставил тебя в эту бойню?

— Я сама согласилась. Я знала на что иду.

— Ну конечно, — притворно согласился со мной Матвеев. Это меня разозлило.

— Почему ты наезжаешь на Курьянова? А то сам не предлагал мне место в Картрене?

Кирилл поморщился.

— Я хотел, чтобы ты работала юристом в Картрене. Только юристом. Шимов хороший руководитель.

— Да прекрати, если бы я вдруг совершила ошибку как юрист, думаешь, у меня не было бы неприятностей?

— Ты очень хороший специалист.

— Но я человек, а людям свойственно ошибаться, — покачала я головой. — И что бы тогда было. Влад так бы просто меня извинил за допущенные промахи?

— Ну, наверное, стрелять бы точно не стал. Сейчас же не девяностые, в конце — концов.

— Это не делает Шимова менее опасным. Ты сам только что назвал его волчарой.