Анафема - Сергей Чекмаев

Чернышов заметил, что отец Адриан словно бы искусственно урезает некоторые фразы. Обычный человек сказал бы: «…всяких словечек я набрался — дай боже». Священник, конечно, не мог себе позволить употребить всуе имя Господне.

— А теперь я буду работать с вами. Боюсь, придется милицейский жаргон учить.

— Значит, вопрос о моем переводе решен?

— Не просто решен. По рекомендации нашего кадрового отдела вам будет выделена своя группа, которой вы сможете распоряжаться полностью. В вашем деле сказано, что вы прекрасный руководитель и координатор, умеете суммировать деятельность подчиненных. Мы хотим предложить вам должность контроллера одной из оперативных групп.

— В чем будет состоять моя работа?

— Под ваше командование определяется… точно пока сказать трудно: видимо, человека три-четыре. К сожалению, все они непрофессионалы. Людей, хорошо знающих розыскную специфику у нас мало, и мы стараемся ставить их во главе группы, как вас, чтобы остальные контроллеры могли набраться опыта. Наши сотрудники, в основном, из бывших военных, из силовых подразделений — они хорошо подготовлены физически, горят энтузиазмом. Ну а ваша задача — направить их энтузиазм в нужное русло. Работы — непочатый край. Под юрисдикцию нашего комитета попадают очень и очень многие. Тоталитарные секты, сатанисты, — как показалось Чернышеву, эти слова протоиерей выговорил с отвращением, — ереси, греховные дела наших младших братьев…

«Только младших? — отметил Артем про себя. — Интересно, это оговорка или предупреждение?»

Вообще, у Чернышева сложилось впечатление, что к нему присматриваются, изучают, ставят галочки и пропуски в неведомом реестре. Будто на экзамене. Что ж, как показалось самому Артему, вел он себя вполне достойно — уважительно и в то же время достаточно независимо. Конечно, он смущался в непривычной обстановке, но не лебезил и не заискивал.

— Вы не представляете, Артем, сколько там, — протоиерей показал рукой куда-то в сторону, — грязи и мерзостей. Кое-что просто неприятно и осуждается не только законами Церкви, но и светскими. Но есть и такое, что мне отвратительно и как священнослужителю, и как человеку, и как гражданину своей страны. Природа людская греховна, и мы с вами должны этому противостоять.

— Мы?

— Да, я буду куратором вашей группы. Начальником отдела, если хотите. В моем подчинении планируется несколько таких групп, от пяти до десяти. Дела будут приходить прямо из Патриархии, разработка — на ваше усмотрение, как подскажет опыт и ход расследования. Докладывать о результатах вы будете непосредственно мне. Так что, если вы задержитесь в СГКР, — а я чувствую, что задержитесь, — думаю, мы сработаемся.

— Скажите, отец Адриан, могу я ознакомиться с личными делами моих будущих сотрудников?

— К сожалению, только завтра. Точный состав вашей группы до конца не определен.

— Что ж, подожду. Когда приступать?

— Как будете готовы. Завтра подъезжайте к двенадцати, вас встретит послушник. Он покажет кабинет, познакомит с сотрудниками технического отдела и архива. Они будут вашей, так сказать, доказательной базой. Любые виды экспертиз, если понадобятся, сделают на Петровке или в Центре судебных экспертиз на Яузском. По договоренности с МВД, наши заказы выполнят вне очереди.

Чернышов покачал головой:

— Блажен, кто верует. Вне очереди — это значит «когда будет время». Плавали, знаем.

Как показалось Артему, протоиерей чуть нахмурился, однако ответил спокойно:

— Ну, вам с бывшими коллегами проще договариваться. Думаю, справитесь. А я со своей стороны постараюсь уже завтра, к вашему приезду, подготовить личные дела оперативников. Они будут ждать вас на столе.

Намек был более чем прозрачен, и Чернышов поднялся, собираясь прощаться. Но все-таки не удержался и спросил:

— Интересно, а что в ваших записях, — Артем кивнул на папку, — сказано обо мне. Если не секрет, конечно.

— Почему же секрет? — отец Адриан пожал плечами, открыл папку, перебрал несколько листков. — Никакого секрета нет. Личные данные я пропущу, — он снова улыбнулся, — вы их и так знаете. Ну, например вот: «…кроме большого опыта в розыскном деле, А.И.Чернышов прекрасно ориентируется в законодательстве, буквально соблюдает правовые нормы, что очень помогает на суде, лишая адвокатов их самого действенного оружия — обвинений в неправомочном аресте или неправильном ведении дела…» Протоиерей оторвался от чтения, поднял голову:

— Это правда? Артем пожал плечами.

— Ребята из экспертного прозвали меня «липучкой». Говорят, пока Чернышов не получит точное и ясное, по всем правилам оформленное заключение, не отстанет. Прилепится, мол, как банный лист — с мясом не отдерешь. Я считаю, что лучше уж сразу все подготовить, чем потом, на доследовании, да еще под прокурорским надзором.

— Разумно. Читаю дальше. «Инициативен, хороший руководитель, умеет создать рабочую обстановку в группе…» Вот, я же говорил!

— Что ж, — Артем немного помедлил, — наверное, все это правда. Никогда не писал рекомендаций самому себе. Спасибо за беседу, отец Адриан, буду рад работать с вами. Надеюсь, взаимно.

— Конечно!

Провожая Чернышева к двери, уже практически на пороге, Адриан вдруг взял его под локоть и тихо проговорил:

— Простите, Артем, можно я кое-что вам скажу? Не сочтите меня занудой, но я должен предупредить. Вам предстоит общаться со многими нашими иерархами, возможно даже с архиепископами и митрополитами. Никогда не говорите священнику «блажен, кто верует» и вообще постарайтесь не употреблять расхожих поговорок на церковные темы. Это задевает верующего человека. В личном общение называйте архиерея «владыкой», а официально или в переписке— «Ваше Преосвященство» или «Ваше Святейшество». Только, пожалуйста, не обижайтесь…

Артем кивнул:

— Спасибо. Весьма своевременные предупреждения, на что же, здесь обижаться.

Отец Адриан снова улыбнулся:

— Рад, что вы поняли. Мы собираемся подготовить брошюру, нечто вроде памятки для новых сотрудников-мирян. Но пока ее нет, приходится вот так, в личном общении…

4. 2007 год. Осень. Группа

С того дня прошло уже больше двух лет. СГКР сменил название, Чернышов получил старшего контроллера, четыре благодарности с занесением — по бумагам он все еще находился в подчинении МВД — и личную благодарность Патриарха. Группа Артема то увеличивалась до шести человек, то уменьшалась, когда после нового расширения функций Анафемы приходилось создавать больше контроллерских групп, для чего требовались опытные, подготовленные сотрудники. Привлекательная новизна первых месяцев давно прошла, работа стала обыденной. Не скучной, а просто обыденной. Такой же, как в свое время была в МУРе.

Почти ежедневно грязь, слезы, мерзость, от которых поначалу озлобляешься и борешься с желанием немедленно карать всех огнем и мечом прямо на месте. Потом это проходит. Грязь и мерзость остаются, но они больше не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Начинается самое страшное — рутина, Внешне она оборачивается спокойным, бесстрастным, почти скучающим тоном в разговорах с коллегами и на допросах над поруганным телом ритуальной жертвы сатанистов. А внутри… внутри боль. Нервно дрожащие руки по приезду с самосожжения огнепоклонников, страх за детей, которые могут попасть в такую же мясорубку, и бессонные ночи сомнений: зачем это все? Зачем раз за разом спасать десятки жертв властолюбивого подонка, если через неделю придется делать то же самое? Ведь несмотря на все предупреждения, все равно находятся доверчивые простаки, готовые идти за чудом!, добровольно влезая в оковы самого страшного — духовного — рабства,

И уже после всего этого наступает усталость, когда нет сил даже удивляться. Когда хочется только одного — крикнуть изо всех сил:

— Люди! Что же вы с собою делаете?!!

И может, если бы не семья, лучшим выходом стала бы пуля в лоб. Чтобы никогда больше ничего этого не видеть. Никогда!

Страх можно пережить, изгнать на время, но усталость — это навсегда.

Но кто-то же должен делать эту работу?

Сегодняшний выезд на задержание тоже не был каким-то выдающимся событием — группа Чернышева и финансовые следователи ОБЭП следили за сектой Обращенных давно. Правда, с группой впервые поехал новый сотрудник, Данила Шаталов. Или — как он попросил себя называть, едва переступив порог, — Даниил. Правда, Савва тут же окрестил его Даней, хотя только слепой мог не заметить следов пострига.

Чернышов вспомнил строки из личного дела, которое получил от протоиерея Адриана на прошлой неделе:

«…сирота, воспитанник Северо-Печорского монастыря, в 16 лет принял иноческий постриг. В 2003 году поступил, а в 2006 — закончил с отличием Православный Свято-Тихоновский Богословский институт (кафедра сектоведения). С благословения настоятеля Северо-Печорского монастыря, владыки Тихона, отпущен в мир для прохождения службы в Спецгоскомитете по религии. В вере проявил себя настоящим христианином, благочестив, сострадателен и милосерден…»