Приключение на миллион - Питер Мейл

Беннетту очень понравилась эта история. Он и сам любил одиночество, может быть, унаследовал это качество от отца, а время от времени ему было просто необходимо уединиться за трапезой, есть и пить медленно, смакуя каждый глоток, не отвлекаясь на пустую болтовню. При этом разрешалось подслушивать чужие разговоры или просто наблюдать за соседями по столикам, если, конечно, они были этого достойны, а если нет — так читать.

Сегодняшняя публика вряд ли может кого-нибудь заинтересовать, подумал он, медленно оглядываясь по сторонам. Уж слишком они ровные, гладкие, практически все среднего возраста или кажутся таковыми, за исключением парочки гламурных «девочек с Ривьеры». Это особая категория девочек, у них тонкие, гибкие фигуры, перманентный загар и такая же перманентная улыбка, они с ног до головы обвешаны драгоценностями и всегда ходят в сопровождении престарелых «папочек». К июлю все бутики Монако будут заполнены ими, они будут свешиваться с бортов яхт, их птичьи голоса будут слышны в ресторанах и казино, в ночных клубах позвякивание их petit bijoux[39] от Картье и Булгари будет заглушать музыку. Драгоценности — лучшие друзья девушки! Беннетт поймал взгляд одной из них — прелестной азиатки с кожей оттенка бледного шафрана, затянутой в темно-зеленый шелк. В ее ушах сверкали изумруды, но во взгляде читалась смертельная скука. Беннетт недолго думая подмигнул. Девушка вздрогнула, ее глаза метнулись на полметра выше его головы и застыли там. Беннетт вернулся к изучению меню.

После короткого, но тщательного изучения меню, которое ни к чему не привело, но от которого аппетит Беннетта разыгрался не на шутку, он решил сдаться и прибегнуть к помощи профессионалов. В меню было указано слишком много блюд, и все они выглядели просто великолепно, поэтому сам он не мог ни на что решиться. Он только поднял взгляд на официанта, как тот уже спешил к его столику.

— Да, месье По?

— Отдаю себя в ваши руки. Что вы мне порекомендуете? Что-нибудь легкое, пожалуйста.

Первая часть обсуждения заняла минут пять. Был вызван метрдотель, подошел старший официант, и вместе они наклонились над меню, тихими голосами рассуждая о вкусах, запахах и особенностях блюд, о достоинствах винных погребов и винтажей. Беннетт откинулся на спинку стула и чувствовал себя совершенно счастливым. Посмотрите, хотелось ему крикнуть, вот три профессионала, искушенных в каждом нюансе гастрономической науки, и они спорят о том, какое сочетание вкусов и текстур доставит мне наибольшее наслаждение. Он вспомнил, что в последний раз он «выходил в свет» в кафе к Леону — обед за пятьдесят франков и бумажные салфетки. Ах, как бы ему хотелось пригласить Анни и Леона в такой ресторан! Вот уж они бы тут развернулись… Да и кто бы не развернулся? Все-таки приятно быть богатым или хотя бы чувствовать себя таковым.

Наконец совещание закончилось, верхи ресторанного менеджмента удалились на кухню, и к Беннетту подплыл официант с бокалами и серебром, которые он с ловкостью фокусника разложил на столе. Он переставил вазу с живыми цветами на сантиметр влево, разгладил рукой воображаемую складочку на белоснежной скатерти и неслышно отступил назад. Беннетт вытащил записки По и начал читать.

Первая страница начиналась с неподписанной цитаты: «Человечество изобрело вакцины, антибиотики, компьютеры, человек полетел в космос и установил антенны на Луне, однако до сегодняшнего дня он так и не научился выращивать трюфели в искусственных условиях». Ниже была изображена простая диаграмма, иллюстрирующая количество собранных грибов во Франции за последние сто лет. Беннетт пригляделся: так, в 1905 году собрали почти тысячу тонн, а хуже всего пришлось в 1987-м, тогда урожай не превысил шестидесяти девяти тонн. Прогноз на 1995–1996 годы был совсем пессимистичным: ожидалось собрать всего двадцать тонн, хотя предполагаемый спрос оценивался в шестьдесят — восемьдесят тонн. Беннетт глотнул шампанского. Да уж, теперь понятно, почему модные деликатесные лавки в Париже заламывают такие цены — восемь тысяч франков за килограмм. Этот рынок напрямую зависит от поставщиков. Беннетт попытался подсчитать, сколько стоит тонна трюфелей, но тут за спиной его возник сомелье — специалист по винам. «„Шассань-Монтраше“ тысяча девятьсот девяносто два», — сказал он почтительным шепотком. Беннетт кивнул. Фольгу размотали, пробку вытащили с должным уважением, и до носа Беннетта донесся изысканный запах виноградного нектара. Он отложил в сторону листки бумаги и целиком сосредоточился на еде.

На первое подали спаржу — свежую, чуть припущенную, бледно-зеленую с лиловыми верхушками, залитую смесью бальзамического уксуса и оливкового масла, разложенную на тарелке с искусством художника. Беннетт съел все и подтер остатки соуса кусочком хлеба. Это блюдо напомнило ему первый французский батон, который он попробовал много лет назад. Нет ничего слаще вкуса ностальгии, решил он. Когда тарелка выглядела так, будто ее облизала дюжина кошек, он откинулся на спинку стула и снова взялся за заметки По.

Судя по всему, интерес По к трюфелям не был чисто гастрономическим, и любопытство Беннетта разыгралось не на шутку. Он был заинтригован. По что, пробовал выращивать трюфели? Почему он подчеркнул вот этот абзац? «В момент созревания спора прошлогоднего трюфеля переносится (насекомым, животным, дождем, ветром) в землю. Там она прорастает в эмбрион, чье вегетативное тело, или мицелий, состоит из нитеподобных волокон, называемых гифами. Гифы грибницы образуют симбиотическую систему с корнями деревьев, называемую микоризой, и высасывают из корней сок, который кормит паразитирующую культуру трюфелей». За этим следовали замечания о типах почвы, розе ветров, широте, видах деревьев, количестве выпадающих осадков, а также выкладки по «прорывам» в сборе трюфелей, замеченным в разных районах Франции на фоне общего обнищания страны этой культурой.

Однако в Монако недостатка в трюфелях не замечалось, как отметил Беннетт, приступив ко второй перемене — молодой мерлузе, три часа назад еще плававшей в Средиземном море, приготовленной на гриле, установленном над живым огнем из березовых дров, фаршированной измельченными трюфелями, сбрызнутой растопленным маслом и поданной со слегка обжаренным базиликом. Ему еще не доводилось пробовать такой букет изысканных вкусов, и он с сочувствием посмотрел на «ривьерскую девушку», которая в двух столиках от него уныло жевала что-то похожее на капустные листья. Он мельком подумал, не лижет ли она свои изумруды между переменами, чтобы хоть как-то взбодриться.

За вторым блюдом последовал неспешный ритуал очищения стола и подготовки к финалу — тарелки были убраны, хлебные крошки сметены в подобие серебряного гробика, скатерть разглажена. Перед Беннеттом положили приборы для десерта, а он в это время потягивал вино, искренне печалясь при мысли о том, что не сможет забрать с собой всю бутылку. Простые вина он мог пить стаканами, но когда случалось попробовать нечто из ряда вон выходящее, его норма потребления резко падала. Да, есть сермяжная правда в том, что, покупая продукты лучшего качества, достигаешь существенной экономии, подумал он. Можно начать экономить прямо сейчас — отдашь триста-четыреста франков за бутылку, зато пить ее будешь два дня. Он сделал последний глоток и отставил бокал в сторону. Официант, изогнувшись так, что казалось, он воздает жертву кулинарным богам, поставил перед ним десерт — лесная земляника, запеченная в песочном тесте с сыром и обильно посыпанная кедровыми орешками. Как же чувствуют себя те, кто может позволить себе такое существование изо дня в день и всю жизнь? Эх, заразное это дело, богатство, быстро к нему привыкаешь, посетовал Беннетт и решил не налегать на десерт.

За кофе он дочитал записки до конца. Последний раздел был посвящен расчетам, проделанным По в отношении средней рыночной цены за килограмм трюфелей, а именно — четыре тысячи франков. На полях По пометил: «Не менее пяти тонн в год» — и дважды подчеркнул эту фразу. Приняв за основу указанную цену, которая, кстати сказать, была средней по стране, Беннетт быстро подсчитал, что пять тонн трюфелей будут стоить двадцать миллионов франков, или четыре миллиона долларов. В год. Боже всемогущий! Он покупает или продает? В любом случае этот его так называемый ужин — лишь капля в море, поэтому Беннетт поставил под счетом подпись с залихватским росчерком и оставил внушительные чаевые. Новости распространяются быстро везде, а в ресторанах в особенности, и поэтому Беннетта проводила до дверей маленькая армия официантов во главе с метрдотелем. Все они выразили глубокое и искреннее желание увидеть его снова и как можно скорее.

Не волнуйтесь, увидите, подумал довольный Беннетт. Он прошел пешком через сады Казино и лег спать счастливый.

6

Кафель террасы был еще по-утреннему прохладным и приятно холодил босые ноги Беннетта. Он разложил на столике свой завтрак: кофе, солнечные очки, записная книжка и телефон. Небо было рекламно-голубым, одно лишь облачко белело высоко над горой, украшающей задний план живописной декорации — над пиком Голова Собаки. Подступающая жара уже чувствовалась в воздухе, и Беннетт скинул банный халат, чтобы подставить раннему солнцу свое еще зимнее тело. Он унаследовал золотистую кожу матери и за неделю загорал как шоколадка. Эта способность быстро приобретать бронзовый загар радовала его, и он пользовался ею каждый год, несмотря на многозначительные кивания головами, причмокивания языком и страшные истории о пересохшем эпидермисе и раннем старении, которыми пугали его врачи. Плевать на морщины, главное, что загар Беннетту шел, и он сам это прекрасно знал. Поэтому сейчас он передвинул стул так, чтобы солнце попадало на все части его пока еще бледного тела, уселся поудобнее и начал листать записную книжку в поисках необременительного женского общества.