Газета Завтра 344 (27 2000) - Газета Завтра Газета

А.П. Потому что вся практика поставок оружия, практика ведения боевых действий, экспансий, разведок, историческая практика говорят мне, что именно в этих областях идут столкновения. Потому что каждый православный человек испытывает подспудные антибиблейские настроения. И уповает на Новый завет как на свою истинную Книгу.

А.Ш. То, что русские отторгают Ветхий завет, — вещь очень симптоматичная и симпатичная. С моей точки зрения, Ветхий завет принадлежит только евреям. То есть каждый народ должен как бы заниматься своим делом. У вас есть какая-то своя традиция, у нас своя. Естественно, эти традиции могут быть несовместимы. Если мы их совместим, то получим американский вариант религиозности, когда нет различий между католиком, православным, иудеем. Союз догматов, религиозных концепций невозможен. Понятно, с точки зрения поиска истины эти религии несовместимы. Но это не значит, что если эти религии несовместимы с точки зрения метафизики, они должны быть несовместимы с точки зрения земной практики. С этой точки зрения конец вашего последнего романа кажется мне очень мудрым. Или мы должны поставить себе цель перерезать друг друга, чтобы православные вырезали весь мир, кроме православных. Или мы должны понять, что должны сосуществовать. У человека есть семья. Человек является со своими родителями, детьми одним целым. Но у него существует определенное отторжение по отношению к другим семьям. Это не значит, что он с ними враждует. Вместе с вами живут соседи. Вы не пустите их себе в душу, в свой дом. Но вы прекрасно с ними сосуществуете. Мы все являемся соседями. Не нужно смешивать друг друга. Не нужно лезть друг к другу в души. Каждому надо жить под своей смоковницей. Поэтому та тенденция, о которой вы заявляли в вопросе, меня совершенно не волнует.

У иудаизма нет и неснимаемых метафизических противоречий с исламом. У нас есть конфликт вокруг определенного участка земли, который мы законно, на основании Библии, считаем своей. А мусульмане просто живут там долго и им не хочется оттуда уходить. Такой конфликт можно решать и мирными, и военными средствами. В истории всегда они сочетаются. Но эти конфликты не касаются фундаментальных вещей. И союзы заключаются не с исламом или с иудаизмом, а с определенными режимами. Исламский мир совершенно не однороден. Вот и вы в Чечне воюете не с исламом. Отношения с турками и отношения с арабами — очень разные. А есть еще Индия, Пакистан, Индонезия. Ваххабиты действуют в Чечне, Узбекистане. Но они действуют и в Израиле. Религиозные течения используют в своих целях мондиалисты Америки. Наглядный пример — Косово. Этот очаг нужен Америке, чтобы давить на Европу, как на конкурента. Косово, переполненное наркотиками, как карманная шавка, которую мондиалисты могут выпустить в любой момент, если Европа будет "плохо себя вести". В такой же роли выступает у нас палестинская автономия. Америка давит на Израиль, чтобы он ушел с завоеванных земель, и тогда с холмов Иудеи можно будет обстреливать из пушек Тель-Авив. Окружающий Израиль арабский мир полностью находится под контролем Америки. И в случае если Израиль проявит строптивость, будут взрываться автобусы на улицах наших городов. И большой ошибкой было бы приписывать эти взрывы результатам метафизического конфликта иудаизма и ислама.

А.П. Вы сформулировали образ врага. Условно говоря, это мондиализм. Транснациональный капитал. Что является угрозой как для русского патриота, так и для еврейского. Как могли бы взаимодействовать патриотические силы Израиля и патриотические силы России?

А.Ш. Они могут взаимодействовать прекрасно. С Россией у Израиля много общего. В области внешней политики у нас нет точек, где интересы были бы противоположны. Израиль и Россия заинтересованы друг в друге экономически. Основные деньги сейчас вкладываются в тонкие технологии. В винтовки, которые стоят семь тысяч долларов. Каски, которые оснащены приборами ночного видения. Легкие пуленепробиваемые жилеты. Лазерные системы наведения огня автоматов. Требуются революционные технологические изменения. В Советском Союзе даже в последние годы его существования было технологическое отставание от стран Запада. Теперь военная промышленность совершенно развалена. Нет кадров. Нет школы. Я не думаю, чтобы Россия одними своими силами могла бы ликвидировать этот прорыв. А Израиль сейчас в своих военных технологиях занимает ведущее место в мире. Например, я неоднократно говорил с нашими танкистами, и они утверждают, что с точки зрения механики и брони русские танки лучше. Какое поле для сотрудничества! Объединив военные потенциалы двух стран, можно создать великолепное оружие XXI века. Тем более, что Америка если и оказывает Израилю военную помощь, то совершенно не такую, как она представляется из России. Процентов шесть, не больше, от общего бюджета, и с таким условием, что большую часть заказов размещать на американских предприятиях. В результате разрушается промышленность Израиля. Объединив наши усилия, мы сможем достичь независимости от Америки.

А.П. А чем вы занимаетесь у себя дома? В чем ваше амплуа?

А.Ш. Я — религиозный деятель и историк. Преподаю. Занимаюсь историей еврейско-российского взаимодействия. Историей русских, принявших иудаизм и живущих сейчас в Израиле. Историей русского сектантства, высоких, оригинальных, красивых духовных исканий.

Вадим Кожинов: ЛИКИ И МАСКИ ИСТОРИИ (Неюбилейная беседа об уходящем веке)

КОРРЕСПОНДЕНТ. Вадим Валерианович, в предыдущей беседе вы дали согласие обсудить тему ХХ века, его истории и его, если угодно, мифологии. Ведь мы прощаемся с уходящим столетием, в сущности, так и не запомнив его настоящего лица. Ощущение такое, что над этим лицом вовсю поработали пластические хирурги от исторической науки и, что называется, смежных областей знания. Метафору можно даже усилить, сказав, что сегодня история ХХ века — это химера, какой-то мозаичный организм, куда вживлены некие чуждые, искусственные гены. Возможно, как раз на таком, самом глубинном и тонком уровне бытия и заложены те истинные конфликты, которые прорывались в видимую историю то мировой войной, то распадом атомного ядра, то взрывом Советского Союза, то этническим и расовым геноцидом. Проблему представляет даже историческое определение границ ХХ века. Когда-то Анна Ахматова высказала парадоксальную мысль, что предыдущий, XIХ век открылся вместе с Великой Французской революцией 1789 года, а завершился с началом Первой мировой войны в 1914 году, то есть длился 135 лет вместо "положенных" ста. На Западе успели отпраздновать встречу миллениума (нового тысячелетия), и многие наши сограждане убеждены, что живут уже в XXI веке, хотя по календарю до него — почти полгода. Насколько может быть оправданным подобное убеждение?

Вадим КОЖИНОВ. Знаете, я согласен с Анной Андреевной и считаю, что да, историческое понятие "века" не совпадает с хронологическим временем, за которое наша Земля сто раз облетает Солнце, или наоборот. И в этом отношении ХХ век выдался на редкость насыщенным и коротким. По-моему, мы попали в третье тысячелетие уже в конце 1991 года. Если считать от начала Первой мировой войны, получится 77 лет. Наша история этого времени — достаточно запутанный клубок противоречий. Разобраться в нем очень трудно. И, по-моему, единственно правильный путь — не ограничиваться анализом событий только ушедшего века, но всегда связывать такой анализ с многовековой историей России и, разумеется, всего мира в целом. А когда начинают рассматривать что-либо в рамках одного столетия, то это — путь поверхностный, который не может привести к глубокому пониманию того, что произошло. Вот, в частности, противоречие, о котором сейчас очень много говорят: между демократией и авторитарностью или даже тоталитарностью. За этим противоречием, между прочим, как мне представляется, скрывается все-таки противопоставление Запада и России. Те, кто называют себя "демократами",— это люди, для которых всегда идеалом в той или иной мере является именно западное устройство, в противоположность российскому. Но ведь нельзя не признавать тот факт, что Россия с самого начала не была демократией. Некоторые пытались увидеть нечто подобное западной демократии в институте вече, которое было и в Киеве, и в Новгороде, а между тем не так давно один из крупнейших наших археологов, Янин, совершенно точно установил, раскопав вечевую площадь в Новгороде, что на ней умещалось всего несколько сот человек — в то время как население Новгорода составляло около сорока тысяч. Совершенно ясно, что это была не демократия, а, если угодно, олигархия — собирались люди, очевидно наиболее знатные и богатые, и решали вопросы жизни города. Разумеется, их никак нельзя соотносить с современными "олигархами". В Древней Греции демократическое устройство часто сменялось олигархическим, и наоборот. Так вот, тот факт, что Россия на протяжении тысячелетия не была чем-то подобным Западу, должен был, казалось бы, убедить всех и каждого, что это естественно, что это порождение самого геополитического состояния России, и климатического, и его многоэтничности, и многообразия хозяйственных укладов, и громадности ее территории, которая уже при Ярославе Мудром была равна территории всей остальной Европы. Но этого практически никто не хочет учитывать. Вот шла борьба "славянофилов" и "запад- ников". Она началась более полутора столетий назад и в каком-то смысле продолжается до сего дня, хотя сейчас говорят не о "западниках" и "славянофилах", а, допустим, о "демократах" и "патриотах". Понимаете, в конце концов, чем-то мистическим отдает представление, что, вот, Россия вполне могла бы развиваться так, как развивался Запад, но постоянно какие-то темные силы оказывались на верху власти и этой идиллии препятствовали. Я хотел бы высказать соображение, которое у меня сложилось давным-давно: если вернуться назад и посмотреть на "западников" и "славянофилов", а также их продолжателей: у "славянофилов" это "почвенники" и "черносотенцы", а у "западников" — "либералы" и "революционеры",— то обнаруживается интересная закономерность. Наиболее известные представители "западнического" направления в русской мысли, за исключением, пожалуй, Белинского и Герцена, а это особый случай, все их последователи: Огарев, Писарев, Добролюбов, Чернышевский, Михайловский, Милюков и т.п.— мыслители "второсортные". Если взять названный мною ряд и сравнить его с другим, в котором будут Иван Киреевский, Хомяков, Тютчев, Достоевский, Данилевский, Аполлон Григорьев, Константин Леонтьев, Розанов, Флоренский,— то даже нынешние "демократы", если они хоть немного образованны, не смогут не признать, что эти мыслители по своему духовному уровню гораздо выше современных им "западников".