Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц - Патти Маккракен

* * *

Весна была для повитухи, пожалуй, самым напряженным временем года. Это был не только сезон окота овец и отела коров (ведь тетушка Жужи часто помогала принимать роды и у домашнего скота), но также время сева и молотьбы, когда травмы у смертельно уставших крестьян были вполне обычным делом. У тетушки Жужи был длинный список жителей Надьрева с больными спинами, помощь которым зависела только от нее. Некоторые женщины в деревне умели делать массаж и ставить пиявки от головной боли, но с серьезными недомоганиями, например, спазмами мышц, разрывом сухожилий или даже грыжами могла справиться только тетушка Жужи.

Часто по утрам она отправлялась в лес до восхода солнца собирать травы для приготовления своих настоек. Немало сил она прилагала, чтобы найти белладонну. Вся сложность заключалась в том, чтобы застать это растение в момент цветения, когда его бутоны были насыщены атропином и гиосциамином[7]. Белладонна являлась одной из самых эффективных лекарственных трав, которые знала тетушка Жужи. Она часто применяла ее настойку при лечении застарелых крестьянских болячек.

В этот день тетушка Жужи вернулась со сбора трав к завтраку и вскоре после этого отправилась совершать свой ежедневный обход. Как всегда, она начала с дома семейства Амбрушей.

Повитуха продолжала быть в хороших отношениях с Амбрушами. Спустя восемь месяцев после похорон их внука пожилая пара относилась к тетушке Жужи так же, как и всегда. Старый Амбруш по-прежнему снабжал ее молоком и другими продуктами, а тетушка Жужи и ее сестра Лидия периодически присоединялись к группе кройки и шитья, которую старая Амбруш организовывала у себя в зимние месяцы. Группа «ворон», собравшись, занималась шитьем в гостиной Амбрушей при свете лампы и в эту зиму, как они это делали каждый год, однако Петра, извинившись, на этот раз не принимала в этом участия. Если старая Амбруш и заметила, что ее невестка стала избегать повитуху, то она не стала рассказывать об этом тетушке Жужи.

Повитуха открыла калитку дома Амбрушей, прогнала цыплят со своего пути и для начала направилась к хлеву.

Рядом с ларями для фуража стояли табуреты для доения и помойные ведра, и тетушка Жужи с шумом обошла их, чтобы добраться до верстака Амбруша. В одном из его гнезд Амбруш обычно оставлял для нее несколько яиц. Тетушка Жужи положила оставленные яйца в свою корзину и направилась к дому.

Войдя внутрь, она отдернула занавески, прошла на кухню и открыла шкаф. Она достала из него банку с сухими специями, открыла крышку и набрала для себя полную пригоршню. В другом шкафу она пересмотрела прекрасную посуду Петры. Достав приглянувшуюся ей чайную чашку, она положила ее в свою корзину, стараясь не побить там яйца.

Отказ Петры выйти замуж за сына тетушки Жужи поначалу ошеломил повитуху, которая отказалась поверить своим ушам и спустя некоторое время вновь приехала к Петре с разговорами о свадьбе. К этому моменту она уже успела осмотреть несколько домов в деревне и определить, в котором из них молодая пара могла бы поселиться после того, как ее сын приобрел бы его на средства Петры. Она внимательно обследовала также свой собственный дом и отметила, что именно в нем можно было бы обновить на деньги Петры. Она решила, что в первую очередь следовало приобрести новый умывальник, новый буфет, новый гобелен для гостиной. А еще она как-то увидела, как продавали длинные зеркала, одно из которых хорошо вписалось бы в ее спальню.

То, что Петра воспротивилась ее планам, было воспринято повитухой как черная неблагодарность. Ведь тетушка Жужи избавила молодую женщину от пожизненных страданий, а та в ответ отказалась отплатить ей добром.

Поскольку Петра отказала тетушке Жужи в доступе к своему благосостоянию, та теперь забирала у нее по одной чайной чашке в каждое свое посещение дома Амбрушей.

Шаркая, повитуха вышла из этого дома, чтобы продолжить свой традиционный обход. Некоторые ее визиты были связаны с осмотром больных, другие же касались взимания платы за прошлые и будущие услуги. Многие жители деревни уже привыкли к тому, что, придя домой, они могли застать повитуху на чердаке, роющуюся в их запасах фасоли или чечевицы или же пристально рассматривающую копченое мясо, подвешенное к стропилам для просушки.

Закончив свой обход, тетушка Жужи вышла на улицу Арпада, направляясь к ежедневной награде за свои труды. Она прошла мимо отделения почты и телеграфа, где работал ее старший сын, разносивший почту по всему району. У тетушки Жужи имелось много клиентов за пределами деревни благодаря ее цыганским связям и многочисленным глашатаям, которые активно распространяли информацию о ее таланте и ее снадобьях. Работа ее сына на почте облегчала повитухе контакты с этими клиентами. Она могла отправлять им свои зелья напрямую, без необходимости обязательной проверки со стороны почтмейстера. Именно для этих целей тетушка Жужи и обеспечила своему сыну его нынешнюю должность. Тетушка Жужи знала нескольких членов сельского совета и поддерживала особые отношения с его секретарем, Эбнером. Она упорно трудилась над постоянным развитием этих отношений. Она обнаружила, что дружеские связи весьма полезны для того, чтобы определять своих людей туда, где они были ей нужны.

Повитуха бросила взгляд через дорогу, туда, где находилась цирюльня ее зятя. Зимой Данош открывал свое заведение два дня в неделю, а летом работал только по субботам. У него за деревней был участок, и, как многие жители Венгерской равнины, он имел там покрытую соломой хибарку, где он часто проводил летние ночи. Последнее время Данош практически не появлялся в своей цирюльне, и его почти не видели в Надьреве.

К тому времени, когда повитуха оказалась у корчмы семейства Цер, она уже одолела со своими корзинами несколько километров. Она пыхтела от усилий, поскольку при своем внушительном весе передвигаться ей было весьма непросто. Через две недели повитухе должно было исполниться пятьдесят шесть лет, и с каждым новым днем она все острее ощущала свой возраст.

Тетушка Жужи прогнала дворняг, которые крутились возле корчмы, смачно сплюнула, перехватила поудобней свои корзины и, брюзжа, распахнула дверь заведенья.

Внутри было темно и прохладно. Солнечный свет с трудом проникал через единственное маленькое окошко. На стене на крюках висели старые засаленные крестьянские шляпы, от которых разило потом. Обшарпанные столы были расставлены в полном беспорядке, словно их расшвыряло бурей. Пол был щедро посыпан опилками.

Тетушка Жужи, неуклюже переваливаясь, подошла к одному из столов и водрузила на него свои корзины. Затем она плюхнулась на скамейку, втиснувшись между мужчинами. Повитуха была единственной