Слуги паука 2. Пленники паука - Морис Делез

Оживший мертвец замер, пораженный происшедшим, став на время неотличимым от обычного человека. Едва Хараг произнес свое заклинание, пространство над подносом наполнилось прозрачным, колеблющимся маревом, в котором плыли, хаотично возникая и тут же пропадая, неясные образы.

Временами ему казалось, что еще немного, и он поймет суть происходящего, но нет, едва он думал, что близок к отгадке, видение таяло, сменяясь иным, не менее таинственным образом, порожденным колдовской силой Главы Малого Круга.

Хараг взялся за края подноса, легко поднял его, и по лицу жреца вовсе не было видно, что в руках он держит раскаленный бронзовый диск. Он медленно пошел к жертвенному треножнику и благоговейно опустил на него поднос.

— Мир-ра хорн, тамир-ра затx! — Он вторично воздел руки над подносом и вновь на понятном Тхон-Тону языке высказал свое повеление.— О, всемогущее время, тебе известно все, что было, все, что есть, и все, что будет! Заклинаю тебя именем Затха, Владыки Иллюзий, Великого и Ужасного, покажи мне, что сокрыто в этом камне!

Рука его указала на лежавший в центре песчаной равнины круглый полупрозрачный камушек.

Жаркое марево, плававшее над подносом, начало окрашиваться в радужные тона, которые кружились и переплетались, рассыпаясь цветным песком, и море песчинок взлетело в призрачном танце, постепенно разделяясь по цветам, складываясь в непонятные поначалу образы.

Тхон-Тон ничего не понимал, хотя и видел, как постепенно образовывались два уплотнения — шар, переливавшийся всеми цветами радуги, и черное пятно, окруженное белым ореолом.

— Кар-ра хорн, гар-рами затх! — вновь прокричал Хараг и в третий раз воздел руки над непонятной картиной.— Я вижу две фигуры, но не узнаю их! Именем Затха, Великого и Ужасного, Хранителя Знаний, заклинаю — сокрытое открой!

И образы откликнулись…

Переливающийся шар остановил вращение, и цвета начали группироваться, складываться в нечто, но во что именно, пока угадать было нельзя. Тхон-Тон почувствовал, как ледяная рука страха сжала его вырванное бессчетные века назад сердце.

Темное облако также меняло свои очертания, и хотя по нему тоже было не распознать, что за образ ждет своего воплощения в конце череды превращений, но возникшее чувство страха все усиливалось. Очертания черного, как ночь, облака стремительно менялись, и каждый новый образ был отвратительней предыдущего, пусть даже Тхон-Тон ни за что не смог бы описать словами, что он видел.

— Не смотри! — Хараг предостерегающе поднял руку перед лицом своего гостя, и тот вздрогнул, словно очнулся от страшного сна.

— Что это былой — прошелестел он своим жутким голосом.

— Это Незримый,— бросил жрец, не оборачиваясь.— Не смотри на него.

Тхон-Тон с трудом перевел взгляд на искрящуюся, радужную фигурку, и на душе у него потеплело, но лишь на миг. В следующее мгновение он увидел искаженное болью и страданием прекрасное девичье лицо. По щекам ее текли слезы, уста беззвучно раскрывались, выкрикивая слова мольбы.

— Бан-нара затх! — крикнул жрец в последний раз.— Достаточно! Именем Затха, Властителя Душ, Великого и Ужасного, заклинаю — пусть все останется, как было!

Черная душа Незримого в последний раз сменила облик, исторгнув на прощание безмолвный вопль, от которого шарахнулся прочь искаженный ужасом девичий лик. Потом все перемешалось, закружилось и пропало.

— Что это было, повелитель? И кто этот человек?

Двое вошедших жрецов оторопело уставились на Харага, изредка бросая удивленные взгляды на бритоголового незнакомца.

— Сперва ответьте вы, что удалось узнать? — вопросом на вопрос ответил Глава Малого Круга.

— Прошу прощения, повелитель.

Оба вошедших склонились в запоздалом поклоне, хотя говорил лишь один.

— Мы не нашли ничего, кроме двух трупов. Один из них принадлежал девушке, ради которой ты приехал, другой неизвестному нам старцу.

— Старцу? — Хараг выглядел удивленным.— Но в доме не было стариков, лишь пятеро молодых людей, из которых вернулись только двое.

Харат переводил взгляд с одного на другого, ожидая от своих помощников разъяснений.

— Все верно, повелитель, но верно также и сказанное мной.

Жрец склонился в поклоне, показывая, что больше ему поведать нечего.

— Странно, странно. Некоторое время Хараг в задумчивости ходил по залу, потом, видимо решив что-то для себя, повернулся к вошедшим:

— Пятеро пришли, двое ушли. Не вернулись девушка и двое молодых людей. Девушка умерла — ее труп остался в доме, один из молодых людей, перед тем как дух его отошел на Серые Равнины, расстался с жизненными силами, превратившись в старца, от второго не осталось ничего.— Довольный своими рассуждениями он обернулся к жрецам: — Все верно?

— И да, и нет, мой повелитель,— отозвался жрец и, видя удивление, смешанное с досадой, застывшее на лице Главы Малого Круга, поспешил объяснить: — Ты просто не мог знать этого. Те двое, чьи трупы мы нашли в доме, не умерли. Их души не ушли на Серые Равнины.

— Вы уверены?

— Да, повелитель. Ты ведь знаешь, что по глазам…

Договорить ему не дал нетерпеливый жест Харата.

— Знаю, но это не имеет значения. Душа девушки в этом камне.— Он указал на талисман.— На остальных мне наплевать.

— О, беда,— простонал, покачав головой, один из жрецов.

— Вовсе нет,— оборвал его Харат,— благодарите этого человека, который принес нам Талисман. Вот если бы он отдал камень Рамсису, действительно была бы беда!

Двое уставились на незнакомца.

— Это человек Рамсиса,— пояснил Харат и тут же поправил себя: — Хотя, что я говорю! Он не человек, он мумия Тхон-Тона, оживленная Верховным Жрецом Сета. Он должен был принести ему Талисман, но принес нам. За это я обещал подыскать ему новое тело.

— Но ведь это крах, повелитель. Что толку нам с души, заточенной в камне? Нам нужна живая Зита, в которую должна воплотиться Памела!

— Все пропало,— обреченно подтвердил его товарищ.

Хараг рассмеялся:

— Вот если бы у Зиты не было сестры, ты оказался бы прав, но у нас есть Мелия и время до следующей полной луны! Мы переселим душу Зиты в тело Мелии, дождемся воплощения Памелы и принесем ее в жертву Затху с соблюдением всех обрядов!

— Но сила…— едва слышно прошептал один из помощников Харата.

— Сила сковывает Незримого, удерживая его в камне. Я изгоню демона, и сила вновь станет доступна!

И он торжествующе расхохотался, гордый сознанием собственной силы и грядущего величия.

Рамсис опустился на колени и замер в этой позе, согнув в локтях поднятые вверх руки, повернув их ладонями вперед. Он неотрывно смотрел на огромного бронзового змея, свившегося кольцами на жертвенном алтаре.