Загробная жизнь - А. Фомин

При воздействии благодатной силы от Духа Святаго наш религия ставит человека на такую высоту самоотречения, в такую близость к небу, что естественному человеку, как бы он ни был одарен богато и всесторонне образован, при наличии только своих естественных сил – это недостижимо: «Но невозможное человеку – возможно Богу».

Бог дает верующему, по его вере и любви, силу высшего вдохновения, недоступную никакому философу, художнику, никакому поэту. «Не мерою дает Бог духа» и не исчислит ни на каких весах количественную и качественную содержимость дарований Христова духа. «Верующий в Меня, - говорит Господь, - дела, которые Я творю, и он сотворит, и больше сих сотворит». Чего же после этого еще может не доставать такому идеально-вдохновенному состоянию, которое осуществимо в христианстве? Великий «апостол языков» [апостол язычников, - как называют иногда  ап. Павла] неоднократно исповедавший свою естественную немощь и не забывавший никогда о своем прежнем неверии, и ведь он, всегда искренний и смиренный, в непосредственном переживании высшего благодатного озарения, настолько глубоко чувствовал в себе прилив творческих сил, что выразил это с необычайным дерзновением: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе».

Напрасно думают, что высшая цель христианства – в аскетическом отречении от жизни, нет! А в освящении и очищении этой жизни, подъеме ее навстречу нисходящему Богу. Христианство говорит о преобразовании естества, о движении вследствие этого не вперед (внешняя культура), а вверх – к небу, к Богу: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». Идеал внутреннего преображения, а не внешнего прогресса. За многовековое существование человечества ни один человек только своими силами, без помощи свыше, не мог подняться над жизнью в область духа.

А.Н.

ЧТО ОЖИДАЕТ НАС ЗА ГРОБОМ?

Так как простой человек, размышляя самостоятельно, не может сказать что-нибудь верное и несомненное о нашей загробной жизни, то мы должны обратиться к высшим руководителям, которые освещали пути нашей жизни, удостаиваясь откровения от Духа Божия. У них одних мы можем найти истинные указания в вопросе нас занимающем. Высший Разум, бдящий над нами, озарял их мысль, и благоволил через них ниспустить с высоты небес несколько лучей, при помощи которых мы можем увидеть нечто в той темной области, в которую вступим по разлучении с телом. Мы постараемся собрать и передать вам отголоски, донесшиеся до нас из высшего божественного мира, и если позволим себе присоединить к ним также искания естественной мысли человеческой, то не с тем, чтобы подкрепить ими указания высшего Разума, а чтобы оттенить их этими исканиями.

Но когда мы хотим раскрывать скрижали, содержащие указания высшего божественного Разума, нам слышатся раздающиеся на распутьях мира голоса не то легкомыслия, не то безотрадного отчаяния. Люди, руководимые одной слепой мыслью своей, бессильные что-либо разглядеть за пределами гроба, думают и говорят, что для нас смертью все кончается: истлеет наше тело, и от нас и следа не останется, кроме короткой памяти о нас у близких наших, и что напрасное обольщение надеяться на то, что для нас будет другая жизнь.

«Коротка и прискорбна наша жизнь, - говорили неправо умствующие сами в себе во времена Соломона, говорят многие и ныне, - и нет человеку спасения от смерти, и не знают, чтобы кто освободил из ада. Случайно мы рождены и после будем как небывшие: дыхание в ноздрях наших – дым, и слово – искра в движении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится в прах, и дух рассеется, как жидкий воздух; и имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших; и жизнь наша пройдет, как след облака, и рассеется, как туман, разогнанный лучами солнца и отягченный теплотою его. Ибо жизнь наша – прохождение тени, и нет нам возврата от смерти: ибо положена печать, и никто не возвращается» (Прем. 2: 1-5)

Не слышится ли вам в этих печальных рассуждениях отголоски мыслей и чаяний, вторгавшиеся иногда в потаенную храмину вашего сердца?

Премудрый, изрекший такие слова, замечает, что так могут рассуждать только не умеющие познавать тайны Божии, и закрывающие глаза пред явными судами Божьими. Источником таких рассуждений он считает нечестие и развращение сердца людей, их высказывающих. «Так они умствовали, и ошиблись; ибо злоба их ослепила их» (Прем. 2: 21). Люди отдают себя в рабство страстям своим, без удержу удовлетворяют похотям развращенного своего сердца, не стесняясь чинят обиды и насилия своим ближним, и вообще нарушают и попирают закон, данный нам Богом в управление путей наших. И вот, чтобы заглушить голос о праведном мздовоздаянии за дела, идущий из глубины души нашей, они, для успокоения себя, говорят: умрем,  и ничего не будет, а потому «будем же наслаждаться настоящими благами и спешить пользоваться миром, как юностью» (Прем. 2:6)

Не думаем, чтобы тяжелая и безотрадная мысль о полном уничтожении нашем после смерти была тверда и решительна у тех самых людей, которые ее высказывают. В душе нашей слышится голос, требующий жизни, не ограничивающейся узкими пределами данного нам времени, и голос этот не могут полностью заглушить те, кто легкомысленно обрекает себя на полное уничтожение. И на них находят, и нередко, минуты раздумья, и тогда сомнение западает в их душу, колеблет и подрывает те помыслы, какими они хотят успокоить и оправдать себя в своей преступной преданности своим страстям.

Против мысли о полном исчезновении нашем после смерти неумолкаемо говорит сознание живущего в нас нравственного закона, основывающегося на неискоренимой в нас идее правды. Как в мире физическом все живущее приносит плод по роду своему, который является непременным следствием процесса, переживаемого тем или другим живым существом, так точно должно бытии и в мире нравственном. Наше нравственное самосознание требует, чтобы каждое наше нравственное действие сопровождалось соответствующим нравственным следствием, чтобы плодом добродетели было доброе ощущение в душе, - счастье или блаженство, а следствием порока  - несчастье или страдание. Но в настоящей жизни мы не видим соответствия между нравственными действиями и теми следствиями, какими они сопровождаются. Порок часто торжествует, а добродетель страждет: люди нечестные нередко живут в неге и роскоши и пользуются всеми благами мира, а люди, старающиеся о благоугождении Богу, по слову Писания, люди, «которых весь мир не был достоин» (Евр. 11: 38), часто влачили и влачат на земле самую горькую жизнь, подвергаются крайним лишениям и испытывают тяжкие мучения, кончающиеся смертью. «Где же правда? – говорит наше внутреннее чувство. – Почему здесь такое нарушение закона мировой гармонии, по которому везде мы видим полное соответствие между семенем и плодом, между действием и его следствием?» «Ужели одна добродетель, - говорит блаж. Феодорит, - стоящая так много напряжения и борьбы, не приносит никакого плода?» Нет, непременно должен быть такой плод; непременно она должна получить свою награду, а порок – соответствующее наказание. И если мы этого не видим в настоящей жизни, то непременно должна быть другая жизнь, в которой восстановится нарушаемая здесь гармония, и мы получим добрый или худой плод, - награду или наказание, - по роду тех действий, какие совершала душа наша в период земного бытия. «Если бы не было никакого другого доказательства в пользу продолжения бытия за гробом, - говорит Ж.Ж. Руссо, - то одного факта торжества зла на земле и угнетения добродетели было бы достаточно, чтобы удержать меня от сомнения в этой истине. Столь возмутительный диссонанс в общей гармонии мира необходимо заставляет меня искать его разрешения. Я необходимо должен сказать себе: нет, не все кончается для нас с этой жизнью; все должно по смерти придти снова в надлежащий порядок».

Премудрый наставляет нас, что так и будет, - в будущей жизни последует воздаяние за дела наши, нынешнее время – время сеяния, а жатва будет, когда мы, выйдя из тела, перейдем в иной мир. «А души праведных в руке Божией… В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас – уничтожением; но они пребывают в мире. Ибо, хотя они в глазах людей и наказываются, но надежда их полна бессмертия… Во время воздаяния им они воссияют как искры, бегущие по стеблю» (Прем. 3: 1-4 и 7)

Другой премудрый – сын Сирахов, - согласно с этим, говорит: «боящемуся Господа благо будет напоследок, и в день скончания своего обрящет благодать» (Сир. 1: 13).

На чем основывают свои безотрадные взгляды обрекающие себя на полное исчезновение после смерти? Очевидно на том только, что мы ничего не знаем о будущей загробной жизни, и нет для нас прямых доказательств ее, - на том основании что внешние чувства наши, которыми мы воспринимаем впечатления от мира существующего вне нас, никаких данных не сообщают нам о загробной жизни. Но логично ли, разумно ли отрицать действительность того, что неизвестно? Мало ли чего мы не видим? Мало ли чего мы не знаем? Неужели мы должны признать несуществующим все, чего не знаем и что не подлежит нашим чувствам? И Бога не видел никто никогда (Ин. 1: 18); а между тем, говорит Псалмопевец, только безумный может сказать: «нет Бога» (Пс. 13: 1).