Василий Сталин. Сын «отца народов» - Борис Вадимович Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Папа, шлю тебе 3 камушка, на которых я сам рисовал (у Василия были определенные задатки художника. — Б. С.). Мы живы и здоровы, я занимаюсь. До скорого свидания. Васька Красный».
Как видно, с юных лет сын Сталина отличался известным демократизмом. Вот уже в двенадцать лет хлопотал за жену своего учителя, чтобы поселили на правительственной даче. Но комендант не поддался — инструкция!
И псевдоним себе наш герой выбрал уже тогда вполне идеологический — Васька Красный. Близко знавший младшего сталинского сына Молотов в беседах с Феликсом Чуевым подтвердил, что, в отличие от старшего, младший сталинский сын до известной степени верил в коммунизм: «Я бы сказал, что Яков каким-то беспартийным был. Я его встречал у Сталина, но очень редко, и особой теплоты, конечно, не было. Сталин его суховато принимал. Был ли Яков коммунистом? Наверно, был коммунистом, но эта сторона у него не выделялась… Василий — тот был более-менее боевым коммунистом, не то что коммунистом, а советским гражданином военного направления, бойцом Советской армии». Однако в целом Вячеслав Михайлович Василия Иосифовича ценил невысоко: «…был человек неважный. Нельзя сказать, что он во всех отношениях был плох, но много плохого у него было. Его прославлять начали, а он и доволен. А талантов не особо, не заметно. Не в отца, не в отца, да. Слабовольный человек. Ему с разных сторон — угощение, награды, а сам он — малоразвитый человек в политическом отношении. А что касается окружения его — окружение ненадежное, малопартийное, во всяком случае. И он был малопартийным. Грелись около него многие, нагревали руки».
Насчет «слабоволия» сталинского отпрыска Молотов ошибся. Воля у Василия была, и крепкая. От своих намерений он никогда не отступался, друзей не предавал, а подчиненных умел заставить исполнять то, что приказано. А вот «прославлять» Василия, а точнее, подхалимничать перед ним начали уже в школьные годы. Сталина это беспокоило: не испортили бы мальчика. Поэтому 12 сентября 1933 года он пишет коменданту дачи в Зубалове С. А. Ефимову: «Няня и Светлана вернулись в Москву Светлану надо немедля определить в школу, иначе она одичает вконец (как видно, в раннем детстве «Сетанка» была таким же сорванцом, как и «Васька Красный». — Б. С.). Прошу Вас и Паукера (офицера сталинской охраны. — Б. С.) устроить ее в школу. Посоветуйтесь оба с няней и Каролиной Васильевной (речь идет об экономке К. В. Тиль, которой был поручен присмотр за детьми; не исключено, что ее имел в виду Василий, говоря Котову о «беззубой немке». — Б. С.) и определите, в какую школу устроить.
С приездом няни Каролина Васильевна должна взять отпуск, — иначе она надорвется вовсе. Если она захочет провести отпуск в Сочи, устройте ей поездку. Если почему-либо не захочет, устройте ее в Зубалове и предоставьте ей все необходимое. Она — человек хороший и заслуживает всяческого внимания (такого же мнения была и Светлана, а вот Василий немку-экономку невзлюбил с самого начала. — Б. С.). Если она захочет взять с собой в Зубалово свою сестру, я не возражаю против этого.
За время отпуска Каролины Васильевны в доме в Москве останется няня. Следите хорошенько, чтобы Вася не безобразничал. Не давайте волю Васе и будьте с ним строги. Если Вася не будет слушаться няни или будет ее обижать, возьмите его в шоры… Держите Васю подальше от Анны Сергеевны (Аллилуевой. — Б. С.): она развращает его вредными и опасными уступками».
Однако «вредные и опасные уступки» делала Василию не только родная тетя, но и почти все из кремлевской обслуги, не исключая коменданта Ефимова. Возможно, он и был тем рязанским милиционером, который, по уверению Василия, научил его «пить водку и шляться по бабам». К спиртному же, увлечение которым сыграло роковую роль в его жизни, сын Сталина впервые приобщился еще в тринадцатилетнем возрасте.
Артем Сергеев вспоминал: «Когда нам исполнилось по тринадцать лет, мы с Василием нашли бутылку шампанского. Выпили. Домашние пожаловались Сталину. Он вызвал нас и спросил: «Голова не кружилась? О, значит, ваша голова не голова. Еще рано, надо подождать немножко».
Наверное, если бы он на нас накричал, мол, такие-сякие, не смейте, мы бы на следующий день еще попробовали…» К несчастью, Василий, уже став летчиком, попробовал горячительного с большим избытком, что способствовало развитию у него алкоголизма.
Колоритный портрет Ефимова дает в своей книге «Двадцать писем к другу» Светлана Аллилуева: «…Сергей Александрович Ефимов, бывший еще при маме комендантом Зубалова, также перешедший затем на Ближнюю, в Кунцево… был из всех «начальников» наиболее человечный и скромный по своим собственным запросам. Он всегда тепло относился к нам, детям, и к уцелевшим родственникам, словно в нем сохранились какие-то элементарные человеческие чувства к нам всем как к семье, — чего нельзя было сказать о прочих чинах охраны, имена которых мне даже не хочется теперь и вспоминать… У этих было одно лишь стремление — побольше хапануть себе, прижившись у теплого местечка. Все они понастроили себе дач, завели машины за казенный счет, жили не хуже министров и самих членов Политбюро, — и оплакивают теперь лишь свои материальные блага. Сергей Александрович таковым не был, хотя по своему высокому положению тоже пользовался многим, но «в меру».
Наряду с «добрым охранником» Ефимовым Светлане запомнился и «злой охранник» Власик: «Приходится упомянуть и другого генерала, Николая Сергеевича Власика, удержавшегося возле отца очень долго, с 1919 года. Тогда он был красноармейцем, приставленным для охраны, и стал потом весьма властным лицом за кулисами. Он возглавлял всю охрану отца, считал себя чуть ли не ближайшим человеком к нему и, будучи сам невероятно малограмотным, грубым, глупым, но вельможным, — дошел в последние годы до того, что диктовал некоторым деятелям искусства «вкусы товарища Сталина», — так как полагал, что он их хорошо знает и понимает. А деятели слушали и следовали этим советам. И ни один праздничный концерт в Большом театре или в Георгиевском зале на банкетах не составлялся без санкции Власика… Наглости его не было предела, и он благосклонно передавал деятелям искусства — «понравилось» ли «самому» — будь то фильм, или опера, или даже силуэты строившихся тогда высотных зданий…
Не стоило бы упоминать его вовсе, — он многим испортил жизнь, но уже до того была колоритная фигура, что никак мимо него не пройдешь. В доме у нас для «обслуги» Власик равнялся почти что самому отцу, так как отец был высоко и далеко, а Власик данной ему властью
