Любовь в награду - Джулия Лонг

И это едва не оказалось смертельным для Филиппа ла Вея.

Но он получал огромное удовлетворение от работы. Для него каждый пленный, каждая шпага, выбитая у неприятеля, каждый убийца, планам которого он не давал сбыться, каждая предотвращенная смерть или потеря были способом компенсировать те утраты, которые едва не погубили его семью, не изменили его образ жизни.

И это действительно было очень прибыльно.

Но ла Вею и Ардмею не удалось передать правосудию пирата ле Шата. По правде говоря, они не то чтобы не смогли поймать его, а попросту дали ему уйти.

Истинная причина этого была довольно сложной. Каждый находящийся в этой гостиной знал только часть тайны ле Шата, но ни один из них не поделился ею с другими.

У Филиппа была особенно неприятная и нелепая причина радоваться тому, что этот человек утихомирился и находится на свободе. В кармане его камзола на оторванной от листа бумаги полоске было написано указание, о котором не знал больше никто в мире; написано оно было человеком, известным в торговых кругах как мистер Хардести, однако на самом деле он был кое-кем другим: «Если вы считаете, что вам известно, как отблагодарить меня за свою спасенную жизнь, можете найти меня…»

О, награда за поимку ле Шата! Эти деньги решили бы… почти все проблемы ла Вея. Однако если он будет долго и серьезно думать об этом, то едва ли сможет сдержать порыв швырнуть в стену какой-нибудь увесистый предмет.

Подумать только! А ведь когда-то он был известен своим шармом.

Стопка полученной принцем корреспонденции росла день ото дня. А несколько писем буквально молили о срочном ответе.

– Так ты хочешь таким способом вернуть свое состояние, Филипп? – упорствовала Вайолет. – Ты умрешь раньше, чем это у тебя получится.

Ла Вей фыркнул:

– Спасибо тебе за веру в меня, Вайолет.

Тем не менее в нем все росла уверенность в том, что она права.

Графиня заулыбалась, услышав, что он наконец обратился к ней по имени.

– Только подумай о земных удовольствиях, которых ты лишишься, если умрешь. Прошу тебя, пожалуйста, позволь нам устроить бал или ассамблею в твою честь, – продолжала настаивать она.

– Что ж, – коротко бросил Ла Вей. – Мне это должно понравиться. Но не сейчас.

Пока он и представить себе не мог, что сможет танцевать, потому что из-за ран все еще чувствовал скованность, только не хотел признаваться в этом. Вот ведь ирония: вальсирование для него сейчас не менее важное умение, чем фехтование. Впрочем, в высшем свете искусство вращаться зачастую сродни искусству фехтования.

Наступило неловкое молчание, во время которого леди Ардмей еще раз переглянулась с мужем. Потом она откашлялась.

– Мне написала леди Придо, – наконец заговорила Вайолет. – Она недавно была здесь, в академии мисс Эндикотт. Ей надо было обсудить кое-какие вопросы, касающиеся ее младшей сестры. И скоро она снова будет в Лондоне. Может, хоть это тебя вдохновит?

Ла Вей смутно припоминал, что сестра леди Придо учится в академии мисс Эндикотт – учебном заведении, которое известно в здешних краях как школа для непослушных девочек. Но Вайолет говорила преувеличенно небрежным тоном, а это означало, что она скрывает свои мотивы.

Ла Вей криво усмехнулся:

– Я тоже получил от нее письмо.

А потом ему стало трудно сдержать улыбку при мысли об Александре: она была неотделима от воспоминаний о более счастливых в его жизни временах. У их семей были общие интересы, когда они были моложе, и у родителей существовала надежда, что Александра и Филипп когда-нибудь поженятся.

С возрастом Александра превратилась в жизнерадостную, красивую и невероятно уверенную в себе женщину. Она забавляла Филиппа. Ее семья была не такая высокородная, как семья Бурбонов, богатство Придо – не таким огромным, а власть – не такой всемогущей.

Именно поэтому большинство членов семьи Придо сохранили головы и деньги во время революции.

Бурбоны вернулись к власти во Франции, а даже будучи маленькой девочкой, Александра любила влияние и власть. И хотя Филипп был далек от трона, он все еще был Бурбон.

От Александры Ла Вей получил пространное послание, но не знал, как на него ответить.

Принц сжал в кулак причинявшую ему боль руку, когда в дверном проеме появилась миссис Фонтейн. В руках у нее был поднос с чайником и чашками. Все замолчали.

Балансируя, словно на натянутом канате, со спиной, прямой, как бизань-мачта, Элайза преодолела расстояние межу дверью и столом, за которым они все собрались.

В наступившей тишине было слышно, что чашки на подносе слегка позвякивают, когда она двигается.

У Элайзы тряслись руки.

Странное желание охватило ла Вея: ему захотелось подойти к ней и ласково забрать поднос. «Я не такой уж грозный!» Но потом ему пришло в голову, что это утверждение – правда лишь отчасти, потому что за долгие годы службы королю он действительно стал грозным.

– Благодарю вас, миссис Фонтейн, – проговорил Ла Вей ворчливым тоном, когда поднос был наконец благополучно поставлен на стол.

Элайза сделала книксен, развернулась – очень осторожно, будто все еще держала в руках поднос, – и грациозно направилась к двери.

Тут Ла Вей поймал себя на том, что стоит, замерев, не в состоянии противиться дурацкой радости, охватившей его из-за того, что ей удалось внести в комнату поднос, не выронив его.

Элайза с достоинством вышла из гостиной.

Ла Вей был настолько поглощен наблюдением за миссис Фонтейн, что едва не вздрогнул, когда граф откашлялся.

Обернувшись, принц увидел, что Вайолет и граф Ардмей молча смотрят на него. Граф протянул руку ладонью вверх.

Филипп вытащил из кармана очередную фунтовую купюру и вдруг со смущением осознал, что очередное проигранное пари доставляет ему некоторое удовольствие.

Глава 5

Когда сумерки начали широкими мазками окрашивать в розовато-сиреневый цвет оставшиеся на небе облака, Элайза вышла из дома через кухонную дверь и собралась бежать к дому викария. Она рассчитала, что если поторопится, то доберется туда за десять минут. Теперь вся ее жизнь была расписана по минутам, вот как сейчас.

Прохладный воздух приятно холодил ее щеки, которые сегодня от душевного волнения и раздражения то розовели, то багровели несчетное число раз. Щеки не должны так часто менять свой цвет.

Элайза размышляла о том, что скажет лорд Ла Вей, если увидит, что она несется как сумасшедшая, теряя по пути шпилек из волос больше, чем может себе позволить. Но иного выбора, чем бег, у нее не было.

Она воспользовалась возможностью ускользнуть из дома, когда лакеи впустили в него темноволосого и худощавого джентльмена с холодными глазами и гранитной челюстью. Пришедший не захотел ни чаю, ни чего-либо еще. Лорд Ла Вей сам встретил гостя с односложной, типичной для него фразой: «Я не хочу, чтобы нас беспокоили», – захлопнул за собой дверь кабинета. Крепко захлопнул.