Хозяйка дома с призраками - Наталья Кошка

— А мы живем на отшибе, дома редко бываем. Все чаще в услужении у старой дамы. А от нее до вас ближе, чем до дома, — вру и не краснею. Зато вижу, как заливается цветом Розалинда.

— А что за дама-то такая? Из местной знати? — все не унимается с расспросами хозяйка. А может ей просто скучно, да языком почесать охота. Лихорадочно придумываю на ходу, кем может быть мифическая дама.

— Стало быть, жена то покойного осочника*. Добрая женщина, и дом у нее небольшой, на окраине графского леса. Наняла нас с матушкой для простой работы: печь растопить, накуховарить, прибрать где….

Понимаю, что во мне умерла великая актриса, так как жена бородача согласно кивает, и не прочь еще поболтать.

— А как граф-то пропал вместе со всеми людями, то и не стало работы для осочника. Занемог он, да вскорости и схоронили. Так матушка мне сказывала, — поглядываю на Розалинду выразительно, ожидая поддержки.

— Так оно и было, — затрясла головой нянюшка, — так что нам бы, хозяюшка, яичек, да мяска прикупить. Да может, что из овощей с прошлого года залежалось. Деньги-то нам выдали, не волнуйтесь.

Розалинда показательно позвенела монетками в мешочке.

— Есть немного лишку на продажу. По мне так даже лучше — не тащиться на ярмарку через неделю. Обождите на лавке, да корзинку давайте, сложу снедь.

Хозяйка уходит, прихватив нашу корзину с собой. Я пожимаю радостно ладонь Розалинды.

— С голоду не помрем-то, матушка! — кривляюсь, искажая речь.

— Ох, и выдумщица вы у меня! — тихонько смеется в ответ.

Мы садимся на лавочку под тенью большой раскидистой яблоньки. Ноги гудят с непривычки. Зато на душе праздник — как удачно мы заглянули!

Вскорости возвращается женщина с полной корзинкой еды, еще и мешок холщовый тащит в другой руке. Откидывает чистую холстину, которой сама накрыла добро и принимается рассказывать.

— Тут у нас, стало быть — половина тушки кролика. Желательно сготовить поскорее, чтобы не испортился. Снизу немного моркови положила, да лука несколько головок. Чеснока нет, весь взялся плесенью, сыро зимой было. Картошки совсем немного, остальная на посадку ушла. Это из запасов, что для себя держали. С крупами у нас бедно — зайдите к соседу через три дома, может там подсобят. Зато я вам яичек положила, масла, две крынки молока свежайшего. Сахару кусок отщипнула. Да не глядите, что темный такой. Хороший да сладкий сахарок. Яблоки с прошлого года, и немного тыквы. В мешке — рожь. Смолотите у соседа, можно и блинов будет нажарить. Коль все устраивает, попрошу четыре серебрушки за все. И приходите на следующей неделе, уток резать будем.

— Все устраивает, милая хозяюшка, — кланяемся в пояс. — Только у нас цельный золотой. Как быть-то?

Женщина сначала нахмурилась, но потом расцвела.

— Давайте так. Я для вас подсоберу еще мяса, да у соседей поспрашиваю что есть. А вы сразу расплатитесь и за эту часть, и за следующий раз. Уж я-то не обману. Светлый Бог мне в свидетели!

Соглашаться немного боязно, так как вижу эту женщину впервые, но и выхода у нас нет. В долг мне никто не отпустит продукты.

— Хорошо, пускай, — золотой уплывает в руки новой знакомой. — Спасибо вам! До свидания!

Мы прощаемся и уходим в сторону соседского дома.

Заглянув через забор, обнаруживаем пожилого мужчину, что молотит зерно прямо во дворе. По кругу неспешно бредет ослик, пощипывая солому из «плывущего» перед его мордой мешка. В движение приходит несложная конструкция, заставляя жернова крутиться вокруг деревянной оси.

— Доброго дня! — перекрикивает шум и скрип Розалинда. — Нам бы муки ржаной смолоть!

Мужчина кивает и подходит ближе.

— Смолоть можно, девоньки. А много ль надо?

— Да вот, полмешка, — демонстрирую нашу добычу.

— Энто легко. У меня ужо стоит обмолотая рожь. Давайте меняться, и ждать не придется, — предлагает хозяин мельницы. — За помол до двух мешков беру один серебряный.

— А крупы продаете? Нам бы пшеничной, да ячневой. Иль, может, еще чего есть.

— Есть, есть. Обождите минуту!

Когда хозяин возвращается, я с радостью отмечаю, что тащит он в руках небольшие тряпичные мешочки, набитые разной крупой.

— В городе муку меняем на овсянку и гречку. А просо, ячка и пшеничка — все свое, этими руками выращенное! Ну и сыновья помогают, значится. Заберете, девоньки? За каждый мешочек по серебрушке. Итого — с вас четыре монеты за крупы, и одна — за помол.

— Сдача найдется? — со вздохом переспрашивает Розалинда. — Если и тут придется оставить лишку, эдак мы скоро без денег останемся!

— Не волнуйся, милая, найдется! — мужчина уходит в дом, а нянюшка фыркает.

— Тоже мне! Престарелый ловелас!

— Тише, Розалинда, — смеюсь в ответ. — Глядишь, и тебя замуж пристроим.

— Что вы, леди Изольда! — лицо ее становится краснее томатов. — Я уж старая, куда мне замуж?! Да и вас одну не могу оставить.

Но тут возвращается мужчина, и мы умолкаем на полуслове.

— Приходите еще, девоньки! — улыбается нам и прощается. — В добрый путь, красавица!

Розалинда вспыхивает пуще прежнего и спешит за меня спрятаться. Мы отходим в сторону, и я не могу удержаться от очередной подколки.

— А ты, Розалинда, сердцеедка! Покорила мужчинку с первого взгляда!

— Да ну вас, леди Изольда, скажете тоже!

Но я вижу, что ей приятно, а лучезарная улыбка нет-нет, да и проглянет на лице.

Обратный путь в разы дается тяжелее. Навьюченные мешками мы приплетаемся домой почти затемно. И на мое удивление, особняк встречает огнями в окнах.

— Розалинда, давай-ка в обход, — командую ей, и мы начинаем кружить вокруг дома, в поисках черного входа. Не нравится мне то, что кто-то зажег свечи в наше отсутствие. Как бы не пожаловали прежние разбойники, или кто похуже!

Дверь с обратной стороны дома предназначается для слуг, и ею давно никто не пользовался. С трудом, но нам удается попасть внутрь. Сгружаем еду у самого входа, а сами вооружаемся чем придется. В моих руках — каминная кочерга, у Розалинды — березовое полено.

— Леди Изольда, я сейчас лишусь чувств, — шепчет нянюшка, ступая за мной след в след.

— Мне тоже страшно, но это наш дом! — отрезаю. — Мы хотя бы посмотрим, кто тут хозяйничает.

— Угу, и сразу бежать, если это недобрые люди! — гнет свою линию.

— Ладно-ладно, а теперь давай помолчим! — шикаю на нее.

* * *

Выходим аккурат под лестницей в холле. Под потолком горят все свечи на люстрах. А сам потолок сверкает чистотой. Его что? Вычистили?? Даже «дождевое» пятно замыто да подбелено.

— Розалинда, ты когда-нибудь видела, чтобы разбойники в доме порядки наводили? — спрашиваю