Танкист. Юнкер - Константин Георгиевич Калбанов

— Ты просто батю плохо знаешь, — улыбнулся Виктор. — он считает, что город куда опасней леса с его хищниками. Потому как страшнее человека нет никого.

— Трудно с этим спорить. Но и ты не совсем деревенский. Живешь-то на хуторе, но он по факту на окраине города, с его соблазнами вполне знаком. И никакие девицы голову тебе не вскружат.

— Думаешь?

— Уверена. Я же вижу как ты общаешься с девочками.

— Ну, не стоит сравнивать гимназисток со взрослыми девицами.

— Серьезно? То есть, по твоему я еще маленькая?

— Да не в этом дело. Просто я к вам отношусь так, что… — он запнулся не зная как охарактеризовать свое отношение.

— И как же ты к нам относишься?

— Да нормально, — пожал он плечами.

— Ладно. Ну вот к Лялиной Лене как ты относишься?

— Не знаю. Хорошая девчонка, хотя и водится с Генкой. Добрая отзывчивая. На язык острая, но злости в ней нет. Я на ее выпады даже обижаться не могу.

Он старался всячески подбирать слова, чтобы не дай бог не брякнуть лишнего. Мало ли. Девчонки же. Еще сболтнет где. За Таней такого конечно не водилось, но все же.

— А к Таракановой Светке?

— Умная, но расчетливая. Дружила со Степкой Свечкиным, но как только он стал пустышом той дружбе конец. Она не станет и дальше водиться с тем у кого нет перспектив. Рабочий, пусть и квалифицированный не то, чего ей хотелось бы.

А вот тут не сдержался, потому что Степана было откровенно жаль. И уж тем более на фоне того, что сам прошел инициацию незадолго до того как привезли его.

— А к Подольской Инке?

— Да… Нормально я к ней отношусь, — покрываясь краской смущения и отводя взгляд в сторону, произнес он.

— И все же?

— Ну-у, не знаю. Красивая, но ни с кем не встречается и не дружит. Со своей активной позицией скорее всего вырастет в кого-нибудь по партийной линии. А вообще, подать себя умеет. Пусть сословия и канули в лета, порода из нее так и прет.

Говорил он не глядя на Таню, устремив взор куда-то вперед. И ощущалась в нем в этот момент какая-то мечтательность, теплота и безнадежность одновременно. А еще слегка дрогнул голос.

— Да ладно. Порода, — фыркнула Таня, словно рассерженный котенок. — Да она дворянка только в четвертом поколении. Вот я, например, в десятом.

— И что? — удивился Виктор.

— Да ничего. Родовитость тут не имеет никакого значения. Для нашего рода, это всего лишь статус служения России.

— Таня, не закипай, а. Не хватало еще нам поссориться.

— Ладно. Извини. Кстати, а как ты относишься ко мне!? — подбоченившись, задорно поинтересовалась она.

— К тебе?

— Да.

— Да отлично! Ты настоящий друг, на тебя всегда можно положиться. Правда иногда из-за тебя мне достается, но обижаться на тебя я не могу. С тобой весело, и мы хорошо проводим время. А еще…

— Вить, — перебила она его.

— А?

— Поехали домой. Я только сейчас вспомнила. Мне спешить надо.

— Поехали, — растерянно ответил он.

За все время, пока катили до ее дома, она не произнесла ни слова. Потом соскочила с багажника и забежала в калитку, молча и не оборачиваясь помахав ему на прощанье рукой. Он понимал, что чем-то обидел ее, но хоть убей не понимал чем. И от этого на сердце было тяжко.

Глянул на тень от столба электропередач. Уже около шести. В городской управе наверное никого не застанет. Значит завезет лапки завтра. Как ни крути, а за них получится выгадать почти две сотни патронов. Получается и опыт заработал, и в плюсе остался. Но это уже завтра, после гимназии.

Как-то уж резко толкнул педаль и вскоре уже несся по асфальту во весь опор. Потом тот закончился и он понесся по полевой дороге. Власти обещали отсыпать гравийку, чтобы связать хутора. В распутицу тут не проехать ни пройти. Виктор на это время оставляет своего стального конька дома у Тани, чтобы не тащить его на себе, через непролазную грязь. Но сейчас, дорога стелется под колеса так мягко и гладко, что никакой асфальт не сравнится.

Получено 5 опыта к умению «Велосипедист» — 1005 / 2000

Получено 5 опыта — 5 / 4000

Сообщение выскочило уже на подъезде к дому. Вполне ожидаемо. Это Умение относилось к тем, что накапливались на протяжении его использования. Набрался суммарно час, как он катается, вот пять очков опыта и капнуло. Свободный составляет всего лишь пять процентов от заработанного. Если опыта недостаточно, чтобы выдать целое очко, как сейчас, то части накапливаются и суммируются.

— О. Явился не запылился, — встретил его во дворе отец.

Денек погожий. Вот и сидит на лавке, в распахнутой телогрейке ловя все еще теплые лучи заходящего солнца.

— А что такое? Сделать нужно было чего? Так мамка ничего не говорила.

— Да это я так, — добродушно махнул рукой отец. — Ну и как оно, быть инициированным?

— Пока не понял, батя. Но первую ступень уже взял.

— Да ну? — вздернул бровь Антип.

Вроде и толику иронии в голос подпустил, но заметно, что искренне переживает за сына. Опять же, одни сплошные непонятки с этой Сутью. Витя у него первенец, а потому и опыта никакого. А хотелось бы сделать все правильно. Не дай Господь сломать парню жизнь. До сих пор стоит перед глазами взгляд Степки на отца, полный отчаяния, осуждения и ненависти.

— Вот, из «Соболя» на свалке по воронам настрелял, — кивая на велосипед, где были прикреплены чехлы с карабинами, произнес Виктор.

— Хм. Выходит не зря выложил за него семьдесят целковых. Хотя-а… не добрал еще. На них-то можно было прикупить целых три с половиной тысячи.

— Да уже завтра добью.

— Гляди, эдак на тебе и ворон-то в Троицком не хватит, — хмыкнул отец, доставая пачку с папиросами.

— А до Амурска не отпустишь?

— Это чтобы тамошних пернатых погонял?

— Для меня самый простой и быстрый способ.

— Пока тут. А там видно будет, — пустив облако дыма, произнес Антип.

— А тебя чего в банк вызывали?

— Так я же бумаги в городскую управу подавал насчет погашения кредита. Половину, как и положено по закону сам осилил, без просроченных платежей.

— И?

— Наш трактор. Со всем навесным. Как есть, до последней гайки. Так-то сынок.

— Здорово!

— И это не все. В управу заехал, и там мне выдали бумагу, что отныне все сто десятин моя собственность. Могу продать, могу в наследство оставить. Вот дробить не могу. И земля та только под пашню.

— Так это отлично, батя. Ты же