Творцы апокрифов - Андрей Мартьянов

– Да едем, едем! – Мак-Лауд с досадой загнал лезвие кинжала в деревянную обшивку стены трактира. – Куда хочешь – в Палестину, в Константинополь или к черту на рога!

– Не поминай всуе, – строго напомнил сэр Гисборн. Дугал страдальчески возвел глаза к закопченным потолочным балкам. – Раз все решено, то, пожалуй, не стоит задерживаться. Нужно будет послать кого-нибудь на пристань – известить владельца «Бланшфлер», что мы не придем. Не совсем удачно, конечно, получается. Нам бы толковых попутчиков или проводника… Что, ты говорил, творится в Лангедоке с еретиками?

– Да ничего особенного, – Мак-Лауд скривился. – Просто я хотел тебя попугать и слегка приукрасил те россказни, что доводилось слышать. Там обитает какая-то секта – патарены, фатарены, точно не знаю. Говорят, они поклоняются черной кошке, не признают крест, едят на пасху копченых младенцев и все такое прочее. Обычные бредни. Доберемся до Италии – еще не такого наслушаешься. Вот где настоящая змеиная яма, за каждую букву в Писании готовы спорить до хрипоты. Сами запутаются и всех остальных запутают. Но нам-то до них какое дело? Лучше скажи, как ты намерен добраться до Тулузы? Выспрашивая у всех встречных: «Скажите, это дорога на Лангедок?»

– Почему бы нет? – Гай пожал плечами. – Смог же ты таким незамысловатым способом прогуляться почти через всю Европу. Неужели не знаешь, хотя бы какого направления нужно держаться?

– На полдень, – Дугал задумался и ожесточенно поскреб в затылке. – Точно скажу, что следующий большой город, который нужно миновать – Пуату. Потом Лимож… нет, лучше в Ангулем. А вот куда дальше… Жаль, что Барди со своими уехал. Им-то наверняка известны наперечет не только дороги, но и постоялые дворы, сборщики налогов и даже грабители.

– Барди… – задумчиво повторил сэр Гисборн. – Знаешь, в этом есть нечто толковое… Вряд ли они успели далеко отъехать от Тура, с их-то колымагами! Мы еще можем их догнать – не сегодня, так завтра – и расспросить. Заодно узнаем, не встречались ли им по дороге от Руана наши похитители. Давай быстро собирай вещи и седлай лошадей. Я расплачусь и сразу приду.

Мак-Лауд согласно кивнул и устремился к лестнице, ведущей на второй этаж, к жилым комнатам. Гай покопался в висевшей на поясе вместительной кожаной сумке, извлек несколько новеньких серебряных пенни английской чеканки, сложил их столбиком и потряс беспробудно спящего гонца за плечо. Тот недовольно заворчал, но проснулся и уставился на ноттигемца осоловелыми глазами.

– Это тебе, – Гай придвинул монеты поближе. – Мы уезжаем. Передай тем, кто тебя послал: постараемся сделать все возможное, чтобы оправдать их доверие. Запомнил? Да, и еще. Нынешним вечером наведайся на луарские пристани, отыщи судно под названием «Бланшфлер» и извести владельца, что господа из Англии, к сожалению, вынуждены отказаться от его услуг. Все понял?

– Милордам сказать, что поручение по возможности будет выполнено, – без малейшей запинки отчеканил гонец, хотя Гай мог поклясться, что тот еще спит. – Корабль «Бланшфлер» на Луаре сегодня вечером, гостей не ждать. Благодарствую за щедрость, сэр, – он снова ткнулся головой в сложенные на столе руки, успев при этом ловко сгрести монетки.

Сэр Гисборн покачал головой, мысленно посочувствовав тяжкой и небезопасной должности королевского гонца. Но в самом деле, каким же путем отец Колумбан отправил Фармера-младшего с его оруженосцем? Им ведь тоже нужно попасть в Марсель, чтобы оттуда отправиться на Сицилию, к войску короля Ричарда. Конечно, в королевстве хватает дорог, чтобы разминуться, и все-таки Дугал прав – за недомолвками святого отца что-то кроется…

Решив попозже еще раз как следует обдумать все увиденное и услышанное, Гай взял письмо, свернул, обмотав остатками ниток, и забросил на тлеющие угли очага. Желтоватый пергамент неохотно воспламенился, подернувшись по краям черно-алой каймой и исходя синеватым дымком. Сэр Гисборн терпеливо дождался, пока лист не обуглится полностью, превратившись в россыпь догорающих обрывков и оплавленных кусочков сургуча, встал и направился к стойке, собираясь расплатиться с хозяином гостиницы за постой.

Путь ему преградила нога.

Нога в изумительно сшитом красном сапоге из дорогой кордавской кожи. К ней, разумеется, прилагалось все остальное – сиречь ее владелец, господин средних лет, аристократического вида, в добротном черном костюме несколько непривычного для Гая фасона, вооруженный длинным и узким мечом, висевшем, вопреки обычаям, на правом бедре. На седеющей голове незнакомца красовался лихо сдвинутый набок бархатный берет ослепительно-малинового цвета. Сэр Гисборн не мог с уверенностью сказать, откуда взялся в пустом зале трактира этот надменного вида посетитель – зашел с улицы или спустился с верхнего этажа. Или он сидел здесь с самого начала, еще до того, как он и Мак-Лауд вернулись на постоялый двор? Но тогда бы они непременно его заметили…

Нога в роскошном сапоге отодвинулась. Гай недоуменно посмотрел на слегка приподнявшегося в знак приветствия человека, пытаясь определить, откуда он родом. Уроженец Италии или выходец из-за Пиренеев? Ясно, что дворянин, причем не из мелкопоместных, а из тех, что вершат судьбами подданных наравне с королями. Что подобному аристократу делать на постоялом дворе средней руки?

– Приношу глубочайшие извинения за столь странный поступок, – голос незнакомца звучал несколько приглушенно и удивительно мягко. Гай мельком подумал, что даже при дворе принца Джона и среди ученейших клириков Кентербери не встречал человека, настолько хорошо владеющего языком английской знати, обычно называемым норманно-французским. – Однако у меня имеется достойное оправдание. Вы не торопитесь, мессир Гисборн?

– Н-нет, – слегка растерялся Гай, услышав от незнакомца собственное имя и точно помня, что не представлялся. Может, это человек из окружения Годфри Клиффорда, который видел его в Лондоне, но не успел познакомиться? – То есть да, я… мы спешим, но…

– Но вполне можете уделить мне несколько мгновений, – малиновый берет качнулся, из-под него холодно блеснула пара кремнево-серых прищуренных глаз. Окончательно смешавшийся сэр Гисборн отступил назад, наткнулся на вовремя подвернувшуюся скамью и даже не сел, а неуклюже плюхнулся на нее.

«Что со мной творится? Слова разбегаются, язык как окаменевший, в глазах темно… Или в зале стемнело? Словно напился…»

– Вашему другу, несмотря на его вопиющее презрение к устоям общественного порядка, нельзя отказать в здравом смысле, – невозмутимо продолжал незнакомец. – Я не склонен к подслушиванию, но позвольте на правах старшего дать вам совет – отправляйтесь тем путем, коему вы собирались следовать изначально. Ступайте на пристани, грузитесь на корабль и забудьте о Тулузе. Не беспокойтесь, что гонец вернется в Лондон и сообщит принцу о вашем решении ехать в Лангедок. Его высочество Джон испытает легкое разочарование. Его приказ запоздает и не попадет к вам в руки. Вы никогда в глаза не видели никакой бумаги и не слышали ни о каком пропавшем архиве. Уезжайте из Тура, мессир Гисборн, уезжайте как можно скорее. Вас ждет – не дождется Святая земля.

– Кто вы? – с трудом выговорил Гай. Ему внезапно захотелось спать. Голос неизвестного в малиновом берете убаюкивал, успокаивал, обволакивал, как ласковая, но прочная сеть. – Зачем вам наш отъезд? Почему… почему нам нельзя в Тулузу?

– Я тот, кому небезразлична ваша судьба, – емко сказал неизвестный и, вдруг насторожившись, посмотрел наверх. По лестнице затопали шаги спускающегося человека, и, судя по скрипу досок, это мог быть только Мак-Лауд, перемахивавший через две ступеньки и что-то насвистывавший.

– Гай! – жизнерадостно заорал он, влетая в залу. – Ты чего сидишь? Заснул, что ли? Кричал – быстрей, быстрей, а сам дрыхнет на ходу!

Сэр Гисборн рывком поднялся на ноги и судорожно огляделся. Пустая общая зала гостиницы, ровные ряды столов, вышедший откуда-то из внутренней двери за стойкой хозяин, недоуменно уставившийся на постояльцев – и никаких следов присутствия загадочного человека в черном костюме и малиновом берете. Примерещилось, что ли?

Не дождавшись ответа компаньона, Дугал широким жестом метнул на стойку тяжелый звякнувший мешочек, сопроводив его словами «Это за все!» и потащил Гая за собой во двор, провожаемый многословными благодарностями и напутствиями содержателя «Золотого кочета».

Темная вода с негромким плеском обтекала наискось пересекающий реку паром, и вниз по течению уплывали еле различимые обрывки пены. Паром – два десятка уложенных в ряд стволов лиственницы, обшитых внахлест толстыми досками и огражденный покосившимся поручнями – выглядел заслуженным воякой, благополучно состарившимся на боевом посту. В глубине души Гай ожидал, что сейчас либо перетрутся связывавшие бревна канаты, либо топочущие кони проломят изрядно прогнивший настил. Соловый жеребец, впрочем, вел себя прилично, невозмутимо косясь на проносящуюся мимо воду. Серая же скотина Мак-Лауда немедля прониклась к парому отвращением и попыталась укусить перевозчика. Схлопотав от хозяина по морде, конь притих, но не смирился и начал украдкой грызть деревянный поручень. Гай подумал, что имечко, коим Дугал окрестил свою четвероногую собственность, хоть и звучит на варварский манер, зато выбрано на редкость точно: Билах – сказочная лошадь-чудовище.