Ангел - Сергей Демченко

…Какой-то шум во дворе… Что за чертовня? Сальваро открывает недоумённо веки. Дождь прекратился. Ничего не понимая, успевает краем зрения заметить какую-то вспышку, затем вторую в помещении лаборатории. Сварку они там затеяли, что ли?!

Через пару секунд разбитое боковое стекло разлетелось вдребезги. Что-то непомерно сильное, безжалостное, рвануло и оторвало «с мясом» петель и замка дверь автомобиля. Кувыркаясь на высоте метров десяти, дверь полетела в сторону гаражей и исчезла за ними, рухнув на землю с грохотом падающей по ступеням чугунной ванны.

Похоже, та же сила рванула его на себя из кабины. Оказавшись на высоте четырёх с лишним, почти пяти метров, Акомо инстинктивно заорал от негодования и подкрадывающегося страха. Лишь тогда он стал просыпаться окончательно. И тут заметил, что его, как мяч на поднятой вверх руке, держит какой-то мрачный тип в чёрном плаще, здоровый и несокрушимый, как башня. Точнее, тёмный силуэт на тёмном фоне. Лица не видно. «Тик!» — почему-то внезапно пронеслось в мозгу человека. Гадкая грязная обезьяна не простила ему его вечной болтливости, вечных насмешек, этого инцидента в подворотне и решила пристукнуть в отместку.

Он сошёл с ума! Гарпер же его…

Додумать мулат не успел. Его грубо и непочтительно с силой швырнуло оземь. Пребольно треснувшись, чуть не убившийся сразу Акомо, корчась от боли, кашляя выбитыми зубами и кровью от немилосердно ушибленных внутренностей, протянул к силуэту руку, словно защищаясь или моля оставить его в покое.

Падая, мулат вдребезги разбил себе лицо. Быстро глянув в сторону непередаваемого по размерам громилы из-под заливаемых кровью век, скорчившийся и совсем оглушённый от удара, Акомо к своему ужасу увидел, как над головой странного незнакомца застыл на мгновение огромный, закрывающий половину неба, тускло поблёскивающий топор.

Это не Тик! Тик будет куда меньше и слабее этого монстра… Вероятно, и сам тонх уже мёртв. Сейчас вот и его зарубит это непонятное жестокое существо! Перерубит вместе с бетоном двора! На миг ему представилась эта жуткая картина — вбитые в края бетона измочаленные половинки его тела…

И тогда он дико закричал, но уже от ужаса, громко, отчаянно и тоскливо, собрав в крике всю оставшуюся в теле силу расшибленных, вдыхающих уже с большим трудом лёгких…

Топор замер в середине полёта.

«Человек… ты был… с Ними…» — существо констатировало это равнодушно. Оно не объясняло этим причину его смерти, нет. Оно словно отмечало вслух время на циферблате часов, мимоходом раздумывая, ложиться ли сегодня ему спать пораньше.

Голос, прозвучавший в сознании, напоминал далёкий рокот неукротимого прибоя. В нём словно притаилась сила и угроза неминуемого. Медленно опустился вдоль силуэта занесённый было топор. Нет, не топор. Средневековая огромная, неподъёмная для человека, обоюдоострая секира. Весом, наверное, в несколько тонн… Заточенная, чувствовалась, настолько, что разрубила бы пополам мёрзлого кашалота, сразу, до доски, всего и вдоль, даже не почувствовав его под собою. Одним своим весом.

Вместе с тем в ней чувствовалось и нечто такое, от чего у Акомо зашевелились на голове волосы и по коже продрал мороз… В этих толстенных, огромных, неимоверно мощных древних лезвиях было собрано и сосредоточено всё…

Мощь космоса, древность мироздания, кровь неведомо как и когда погибших цивилизаций.

«Господи, спаси меня… и сохрани, спаси и сохрани…» — казалось, мозги Акомо заклинило на этой фразе. Голову гангстера грозило разорвать от ревущего в его мозгу урагана. Урагана, услужливо разворачивающего перед мулатом картины бесконечного Хаоса, скручивающего перед его взором хрупкие миры в непосильные для них, страшные и непереносимые, жгуты мощи. В серебряные петли из окружающих их мегатонн частиц дикой, первобытной Силы.

В лицо Акомо требовательно заглядывали и надменно хохотали проносящие скользящей вереницей звёзды, его стегало бичами холода среди битв Света и Тьмы. По слабеющему телу его хлёстко стучали градины неведомых веществ, его пронзали насквозь неизвестные частицы, выжигая внутренности ревущим ледяным пламенем странного, невиданного на Земле синтеза…

Над ним издевалась и глумилась Великая и Неоглядная Пустота, из которой он выпал, подобно глупому птенцу, миллиарды, триллионы лет назад. Бедняга чувствовал себя нагим новорожденным убожеством, раздираемым на молекулы презирающим его слабость Космосом…

Возвышающийся над всей этой фантасмагорией Чёрный незнакомец подавлял. Мулат испытывал непреодолимое желание пасть перед ним ниц.

Охватившее его чувство собственного ничтожества, недостойного даже вылизывать звёздную пыль с этих пришедших из неведомого Далека ног, заставляло тело распластаться на брюхе и униженно заскулить.

Однако сковавший Акомо ледяной ужас не позволял ему даже моргнуть. Уткнувшись лицом в колени, он лишь неосознанно раскачивался от боли, дрожал и холодел от ужаса. В том, что Существо — Истинный житель и почти владелец всех этих Звёзд и Пространств, Акомо более ни на секунду не усомнился. Такая мощь и холод может исходить только от ангела, не меньше. В сознание начало украдкой пробираться яркое, далёкое и тёплое свечение. Неведомое и прекрасное словно медленно и всепрощающе простёрло над ним руку.

Мир на мгновение полыхнул…

…Акомо умирал. Ему вдруг перестало быть страшно и больно. Всё, что минуту назад казалось ему кошмаром, теперь обретало познаваемый им в последние моменты бытия Смысл…

Существо стояло, холодно и безучастно взирая на него с высоты своего роста. Акомо с застывшими глазами истово молился одними губами, не смея более нарушать начавшую обволакивать его тишину…

Так продолжалось не больше минуты. Затем Существо медленно повернулось и двинулось со двора, прочь от сжавшегося в комочек, словно плод в тесной утробе, Акомо. Проплыв — по-другому не скажешь — несколько метров, оно остановилось, медленно полуобернулось одной «головой» в сторону распростёртого на земле кучки пристыженного мусора, названного им же «человеком».

«Тебе пора…, Творение». Затем снова величественно, и с какой-то непередаваемой, но ощущаемой даже Акомо странной тоской, оно растворилось в темноте, оставив после себя предгрозовой запах свежескошенной травы…

Мир для Акомо стал меркнуть. Первая вспышка рассвета застала его тело распростёртым на спине. Его так и не закрывшиеся глаза были устремлены в очищающееся от туч небо. Разбитый, окровавленный рот человека, на губах которого уже засыхала кровавая пена, украшала кривая, спокойная и загадочная улыбка знающего…

Глава VII

…Вот, отрок Мой, которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя…

…Казалось невероятным и странным, но я чётко помнил тот момент. В день, когда меня, словно ударом огромного бича, вырвало из объятий такого уютного Мира и, круча и подбрасывая, понесло в пучину паров клубящейся серой Пустоты. Долгое, затяжное и бесконечное, мучительное и однообразное «падение» в Ничто.

Странно, но я ощущал и чувствовал себя! Словно находился в себе, будучи растворённым в собственной целостности, неделимости напрочь.

И вырвать, выковырять меня оттуда кому бы то ни было, казалось, не представлялось возможным. Моя сущность бурно протестовала против этого непредвиденного, нелогичного, нереального поворота событий, а тело рвало на куски от непереносимой, нечеловеческой боли.

Всё моё внутреннее «Я» восставало против происходившего во мне и вокруг меня. Цепко впившись в ускользающее по капле сознание, душа ломала ногти от напряжения, силясь удержать улетучивающиеся капли собственного жизнеощущения.

Выгибаясь дугой, крутясь и дёргаясь, на миг цепенея, затем словно взрываясь и сокращая гудящие струной мышцы, несуществующее уже «тело» захлёбывалось истерикой, но не отдавало, не отпускало свою последнюю в этой Пустоте живую консистенцию, в которую им было влито столько усилий при рождении…

Казалось, сама серая Тьма вокруг меня была искренне и неприятно поражена моим упорством. Её призывное, зовущее «о-о-уом-м-м-м-м-м-м-м», тянущееся на монотонной бесконечной тоне, вдруг сменило тональность, как будто обнаружив в себе нечто, вспоровшее собой край её всесильной, непобедимой плоти.

И мой ещё совершенно живой слух вдруг взрезал визг взбешенной от боли Материи…

…Дохнув на меня свирепым жаром, Пустота негодующе приблизило ко мне на миг «облако» лица без признаков лика… Что-то огромное и непостижимо равнодушное словно поймало меня, как муху в кулак, сжало в бесплотных объятьях, приостановив моё нелепое кувыркание сквозь Вечность и через полное отсутствие Определённости.