Четвертое состояние - Юрий Яровой

В этом доселе не известном городке Италии собрались двадцать крупнейших ученых мира: X. Кребс[5], Дж. Слейтер[6] и другие ученые, отмеченные академическими титулами, Нобелевскими и национальными премиями. Ученые, считавшиеся ведущими биохимиками мировой науки, собрались в маленьком итальянском городке, который отныне войдет в историю науки, чтобы обсудить тупик, в который они, крупнейшие биохимики мира, зашли в своих исследованиях. Мы надеемся, что наш глубокоуважаемый оппонент из сельскохозяйственного института все же иногда читает научную периодику. Мы отмечаем лишь результат полиньянского совещания: все двадцать крупнейших биохимиков мира во всеуслышание объявили, что биохимия — день вчерашний, и что отныне они все себя объявляют биоэнергетиками, ибо только биоэнергетика в состоянии охватить и объяснить все многообразие, всю глубину и сложность проявлений живой материи. Биоэнергетика, а не биохимия, генетика, молекулярная биология и прочие науки, которые нашему глубокоуважаемому оппоненту-агроному кажутся святцами, а наша концепция биоэнергетического характера — проповедью самого дьявола..,»

«Наш глубокоуважаемый оппонент не только глух к фактам, но еще и, совершенно очевидно, страдает «избирательной слепотой». Мы это смеем утверждать потому, что он наш коллективный труд «Концепция биологической плазмы» читал явно вразрядку. А если бы. он читал все подряд, да еще оценивая смысл текста, то он прежде всего к лику «зеленых гениев» должен был бы причислить и академика И. В. Добродеева, имя которого на титуле книги числится как имя ее научного редактора. Научный редактор, как это известно нашему глубокоуважаемому оппоненту, не только разделяет, но и поддерживает (!) идеи своих учеников. Так почему же в этом случае наш глубокоуважаемый оппонент не решился, заодно с «группкой зеленых гениев» высечь и академика И. В. Добродеева?! Не потому ли, что слишком уж велика дистанция: кандидат наук и — академик...»

«Мы смеем утверждать, что наш оппонент-сельхозник в биоэнергетике компетентен не более, чем мы в его агрономии, хотя бы уже потому, что он путает электронно-дырочную плазму с дырочностью клеточных мембран; мы смеем утверждать, что о биоэнергетике наш глубокоуважаемый оппонент узнал впервые именно из нашей коллективной работы «Концепция биологической плазмы»...»

Я думаю, вы составили уже представление и о характере нашей полемики с деканом сельхозинститута, и о характере памфлета Антона, который он вынес на наше обсуждение и под которым потребовал подписаться каждого. И мы, после двухчасового бурного обсуждения, подписались все... за исключением Кости Загайнова. Загайнов в объяснение своей позиции заявил: во-первых, крайне глупо на непродуманное интервью Ловцова отвечать еще большей непродуманностью (впрочем, Загайнов, помнится, сказал резче: непродуманной глупостью. Но это, кажется, неграмотно — да?). И здесь Загайнов был, видимо, в чем-то прав. Но это мы поняли позже. А вот второй аргумент возмутил не только Антона (тот вообще был готов Загайнова-оппортуниста растоптать и уничтожить) — всех нас: «Пусть даже Ловцов и неправ по форме, но в сути он абсолютно прав. Мы сами, требуя к себе тактичности, должны были проявить тактичность по отношению к старой школе биологов».

Здесь Загайнов, думаю, вы догадались, бросил камешек в огород Антона, который сочинил к «манифесту биоплазмы» все эти «преамбульные наскоки»: «Мы полагаем, что такая необходимость назрела...», «Выступая с совершенно новой концепцией...» и т. д. К чести Загайнова надо сказать, что он и тогда возражал против всек этих «громогласных лозунгов» Антона. Но тогда он в конце концов с доводами Антона все же согласился, подписал «манифест», а теперь, когда Антон вручил ему ручку подписать памфлет против Ловцова, — отказался наотрез.

Памфлет мы в редакцию молодежной газеты отправили без подписи Загайнова. Но не это послужило причиной ультиматума Антона: «Или я, или Загайнов». Дальнейшие события.

Мы, Ловцов был абсолютно прав, оказались «зелеными лопухами» — не знали мы тогда еще ни жизни, ни всех этих ваших журналистских «норм печати». Послали памфлет в ту же редакцию, наивно полагая, что наш памфлет непременно напечатают и, таким образом, истина восторжествует. Вы, разумеется, уже догадались, что произошло на самом деле: редакция пригласила Ловцова и ознакомила его с нашим памфлетом. У работников редакции оказались свои понятия об этике публичного слова. И у Ловцова — свои. Недели полторы спустя (когда мы с таким нетерпением ждали опубликования нашего памфлета) газета «Вечерний Алатау» начала публикацию серии статей Максима Гавриловича о перспективах развития биологических, наук (в то время как раз вышло крупное постановление о состоянии биологических наук в нашей стране, и статьи Ловцова были, так сказать, откликом на это постановление). Уже с первой статьи мы поняли, что вся эта серия направлена против нас и что Максим Гаврилович читал наш памфлет.

Я не буду пересказывать содержание его статей — они довольно банальны, пережевывали давно известное, а в целом громили наше «новаторство», ведущее «к подрыву фундаментальных дисциплин биологии». В заключительной статье Максим Гаврилович даже открыто назвал нас всех (по фамилиям!) «юродствующими гениями».

Переживали мы эти статьи ужасно — работа из рук валилась. Но самое ужасное — полная беспомощность: тебя долбят, обзывают негодяями и юродивыми, а ты ничего, понимаете, ни-че-го не можешь сказать в ответ! Правда, Антон куда-то ходил, что-то пытался доказать, но, по-моему, он только подлил масла в огонь. Мы очень надеялись на академика Добродеева — ему-то должны дать слово на страницах газет! И вдруг узнаем, что Иоганн Витальевич в больнице: стенокардия. Жена Антону сказала, что приступ стенокардии вызван каким-то трудным разговором в какой-то высокой инстанции по поводу его согласия поставить свое имя на титуле нашего «манифеста биоплазмы». И запретила Антону являться в больницу.

Положение наше, как вы понимаете, — «хуже не бывает»: полная изоляция. В университете поговаривают, что нашу лабораторию биофизики вообще надо прикрыть во избежание скандала — общественность, мол, требует. Антон рвется в бой, да что толку? С кем воевать? С газетами? Да они не считают нужным даже отвечать на наши заявления и письма. С «общественным мнением» в университете? Глупее ситуации не придумаешь... И вот тут Антон каким-то образом узнает, что Костя Загайнов, оказывается, в наших рядах «пятая колонна». Что он, оказывается, ведет «двойную игру», снабжая строго конфиденциальным материалом... самого Ловцова.

Вот как это выяснилось.