Дрёма. Роман - Игорь Горев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оранжевая звезда напоминала одинокий уличный светильник, непонятно для кого изливающий свой тёплый свет. Вокруг неё мотыльками кружились планеты, и астероиды похожие на рой мошкары. Их притяжение было обоюдным, и никто не хотел разлетаться, любуясь друг другом и согреваясь. Вселенные, и эта не исключение, буквально пронизаны любовью. Как из нитей плетётся полотно, так всё вокруг соткано любовью. Она повсюду и оттого мы не замечаем её присутствия. Она закон и начало всему. Другие законы, проистекающие из неё, легко поддаются измерениям, тем или иным способом их можно зарегистрировать и наблюдать. Но попробуйте накинуть систему координат на неизмеримое, авоську на эту звезду. И мир любви не молчалив, он полон звуков и слов:
«… Я люблю тебя…
…И я люблю тебя…
Ах, какая музыка. Откуда это доносится? Мне туда.
…Поклянись…
А так всё чудесно начиналось. Ну, зачем вы так! Какие клятвы? Другим законам, возможно, и нужны оговорки, физические константы – материальный мир требует опору. Любви не клянутся – она или есть в тебе или её нет.
…К чему слова – поверь…
Вот чудно сказано! Кто он этот чудак, шутливо помахавший рукой всемирному закону притяжения и всем относительностям сразу.
…Мы со всей ответственностью заявляем, нами открыты новые всеобщие законы мироздания и вскоре мы используем их в своих интересах…
Самоуверенное зазнайство. Вот этому неизвестному чудаку не нужно познавать – ему достаточно жить по закону любви.
«… Ах, эта твоя вера, в ней нет ничего определённого… Витаешь где-то в облаках». «Но я люблю тебя…» «В ЗАГСе в этом больше разбираются».
В ЗАГСе? Кто он этот всесильный ЗАГС, перед которым любовь должна отчитываеться и регистрироваться, и ему – ЗАГСу – верят больше чем жизни. Откуда доносятся голоса? Надо же обыкновенная планета, каких тысячи и тысячи. Хотя, нет – она прекрасна. Любовь именно её положило на солнечную ладонь. Смотрите, как играют лучи, отражаясь от поверхности вод, как беззаботно кучерявятся облака и радуга…
…У нас будет ребёнок… Дай я поцелую тебя… Я люблю тебя.
Нет, какая всё-таки изумительная планета, она просто купается в лучах любви. И люди, так они, кажется, называют себя, заслуживают внимания. Кто говорит и внимает любви – тот вдохновлён и бессмертен.
Ткачу, сплетающему полотно жизни, понравился один узор, он приблизился к нему, дыхание коснулось сплетённых нитей и те ожили и заиграли всевозможными оттенками. Ткач обрадовался открытию и доверил ожившему узору вплетать собственные нити. Только предупредил: не переусердствуй – тебе видна одна нить (та, что перед глазами), а мне представляется вся картина и замысел её.
Вдохновлённый подмастерье увлёкся и возомнил себя всесильным гением, способным ткать полотно мира. Забывая обо всём, он словно одержимый орудовал челноком и тянул нитью и когда ему пытались подсказать, помочь, он отмахивался: я теперь и сам великий мастер!
– Ты прозрел?
– Погляди, какая оптика у меня! И новый усовершенствованный челнок!
– Так ты прозрел?
– Еще немного и я овладею тайной атома и больше того! Видишь, какие инструменты у меня сегодня!
– Так ты прозрел?
– Что ты заладил одно и то же. Ключ на старт! Скоро я познаю все законы мироздания!
– Ты прозрел?
– «Наш корреспондент сообщает из Церна: «Сегодня запущен самый большой в мире коллайдер…«» «Новости дня: «Ракетоноситель «Протон» вывел на орбиту…»»
– Ты прозрел?
– Нечего меня поучать – взрослый уже: и паспорт в кармане, и докторская. Меня уважают и ценят. Мои труды признаны во всём мире – они фундаментальны. А ты всё: «прозрел, да прозрел».
– Ты слеп. Ты безнадёжно слеп…
– Нет, я вижу! Мои спектрометры и телескопы заглядывают в самые отдалённые миры, – голос понизился и доверительным шёпотом поведал, – ты знаешь о тёмной материи?.. То-то же! Она вокруг! И скоро, очень скоро я зачерпну её горстью. Вот этими самыми ладонями. Гляди!
– Когда-то, совсем недавно, за пределами памяти, ты совсем не задумывался об этом – и самые «тёмные материи» были прозрачны для тебя как родниковая вода. Ты пил и утолял жажду. Теперь напоминаешь пустыню: песка много, а жизнь – редкий дар, чуть ослабеют корни, и суховей понесёт по барханам. Ты помнишь своё детство?
– Кто же его помнит.
– Зачем же бахвалятся всесильностью, когда и собственная память напоминает обрубок, вытесанный из глыбы, и собственное Я помрачнее самой тёмной материи. Детство подобно сказке, несбыточной мечте, что кажется достижимой, но каждый раз слышишь: а ведь было?.. Ты страшишься заглянуть в неё и при этом готов строишь исполинские пирамиды, и разгоняешь частицы в коллайдере, бесконечно наблюдаешь далёкие звёзды, опьянённый новой идеей ты бросаешься в самую гущу событий, ты на острие революций и впереди поющих строителей, мокрый, голодный ты строишь города будущего, ты готов словно одержимый писать том за томом и бесконечно проникать за тайну написанного, готов на самые безрассудные и храбрые поступки, но только бы не видеть устрашающей тьмы в самом себе. Перед ней одной ты пасуешь. Как бегут прочь от беспричинного ужаса, так и ты убегаешь от самого себя. Прочь, лишь бы не видеть и не слышать. И знаешь почему? Любое внешнее свершение – шаг, физиология. Методов обмана физиологии, искушений превеликое множество. Природе ничего не стоит приготовить самой себе дурман и накачать им кровь. Обманывайся и плутай! А вот путь к человеку лежит через преодоление своего эгоистического Я, сквозь ту самую пугающую тьму, от которой шарахается расчётливый разум. Тут никакие эликсиры и дурманы не помогут. У тебя есть зрение? – естественно! Но прозрел ли ты? То, что яснее ясного для младенца, для тебя закрытая книга – любовь. Да, ты можешь раскрыть эту книгу, листать и читать, конспектировать и защищать диссертации, одно тебе будет всегда не доступно, то чем младенец просто дышит – дышит любовью. Гордыня взрослого не позволяет признать: нить жизни, которой ты пытаешься вышить собственный узор, создана не тобой, а дар. Самый щедрый дар. Детям это понятно без слов, вот почему они расстаются с ним не ропща, легко… И обретают вновь. А ты боишься потерять, дёргаешь, сплетаешь в тугие узлы и петли… Довольно. В нагромождении слов критики увидят словоблудие, и будут правы. Они не прозрели и готовы рыться в поисках красивых словосочетаний всю свою жизнь…
* * *
– Приговор приведён в исполнение…
– Дёргается, як курица безголовая.
– Сам ты курица.
– А нехай было против всех идти.
– А все куда шагали?
– Куды?
– Точно курица: куды, куды.
– И шо ты цепляешь меня. Так куды?
– Тебе завтра на этой войне башку отстрелят. Куды?
– А тебе нет?
– И мне отстрелят, вот «куды» мы с тобой шагаем. А он против пошёл. Ясно тебе! А… ты целился?
– А-то ж.
– Меня Бог помиловал.
– Вот зараза яка.
Воздух ещё будто дрожал, словно хотел навсегда сохранить память об этом залпе. Ради чего ваше ткачество, хвалёная сталь, прецизионная точность стволов, когда даже воздух задрожал от возмущения и несправедливости: кому дар творчества?! Этим?..
* * *
Не настрадался?.. Живого места не оставили, и глумились, и терзали. Мало?..
Это верно, почти вся твоя жизнь обман, и вспомнить нечего и стыдно. Человеческого мало – одна биология… Для сына, сам понимаешь, в той биологии наследие небогатое…
Нет-нет, я же не нотариус и речь не о наследстве… Наследство, если уж быть до конца откровенным, – ярмо. Надевается оно с радостью, носится тяжело и вынужденно, и прирастает к плоти. Рода, говоришь? Ты видел, как пересыхают реки и потом снова начинают журчать, так вот, те же это реки или нет? Когда ответишь на этот вопрос, прежнее иссякнет…
Вернуться?.. Возможно, конечно возможно. Для меня ты не умер – ты жив. Жив ты или мёртв, не в морге определяется – это категория, скорее духовная, чем материальная. Возвращайся.
Глава третья. Детство
* * *
У кого не спроси, тут же, не раздумывая, ответят: дети, ни о чём ни думают. Их сознание в младенческом состоянии.
А вы помните своё младенчество? Сам миг рождения. То таинство перехода из небытия бессмертия в жизнь на планете Земля?
– А кто о нём помнит? Что за глупые вопросы!
Однако рассуждаете и так самоуверенно. Точно так же какая-нибудь светлая голова поставит опыт в лаборатории, потом бежит с ретортой по коридорам, тычет ею в доказательство и кричит, что он открыл очередной всемирный закон. Всемирный! В лаборатории?.. Самоуверенность достигшего половой зрелости: у младенца нет опыта, все его чувства в зачаточном состоянии. Вот оно надутое самомнение реторты, возводящее свое частное мнение (и к тому же искусственно подогнанное под определённый удобный результат) в абсолют. И представьте себе, реторте верят – видят.
