Дафнис и Хлоя - Лонг

8. И необычным делом могло показаться, что так они о цветах горевали. Но рыдали они, боясь гнева хозяина. Да попади сюда и чужой человек, и он бы заплакал с ними вместе. Обезображено было все место, и осталась одна только грязь. Те ж из цветов, что избегли насилия, все еще продолжали цвести, блистая яркими красками, и были прекрасны, даже на землю повергнутые; и все еще пчелы на них садились, непрерывно, упорно жужжа, словно рыдая. А Ламон, горем пораженный, промолвил: "Увы мне! Розы мои поломаны. Увы мне! Фиалки потоптаны. Увы мне! Гиацинты мои и нарциссы злодеем повырваны. Весна придет, а они не распустятся. Лето наступит, а они красоваться не будут. А осенней порой никто венков из них не сплетет.

И владыка Дионис над цветами этими несчастными не сжалился! Рядом с тобою росли они, у тебя на глазах; часто я венками из них венчал тебя. Как покажу я этот сад господину?! Что с ним будет, когда он все это увидит? Велит он повесить меня, старика, на первой сосне, как Марсия; а может, со мною - и Дафниса, считая, что козы его это сделали".

9. И при этих словах заплакали они горько, и теперь уже они рыдали не об одних цветах, но и о себе самих. Рыдала и Хлоя над Дафнисом, в страхе, как бы его не повесили, и молилась богам, чтоб не приезжал господин, и тяжкие дни пережила, словно уже видела, как бичуют Дафниса. Уже ночь наступала, когда пришел к ним Эвдром известить, что старый хозяин прибудет дня через три, а сын его завтра приедет. Толковали они о том, что случилось, поделились своими страхами с Эвдромом и стали спрашивать его мнения; он, к Дафнису благосклонный, посоветовал все рассказать сперва молодому хозяину и обещал сам замолвить перед ним слово: братом молочным ему приходясь, он был у него в чести. И когда день наступил, они так и сделали.

10. Астил прибыл верхом, и с ним парасит его, тоже верхом. У Астила был подбородок чуть опушен, а Гнатон - так звали другого - давно уж бороду брил. Ламон, Миртала и Дафнис пали к ногам Астила, прося пожалеть старика несчастного и спасти неповинного от отцовского гнева. И затем рассказали ему все по порядку. Тронули Астила эти мольбы, пошел он в сад, гибель цветов увидал и им обещал, что сам будет просить отца о прощении и вину свалит па своих коней: они-де были здесь привязаны и, разыгравшись, часть цветов поломали, часть потоптали, а потом, сорвавшись с привязи, землю копытами взрыли. За это Ламон и Миртала молили богов послать ему всяких благ, а Дафнис принес ему в дар козлят, сыров, птиц с птенчиками, виноградные грозди на лозах, яблоки на ветках. Среди этих даров было также душистое вино лесбосское, на вкус из всех вин лучшее.

Парасит - прихлебатель. Около богатых людей устраивалось много бездельников, желавших жить на чужой счет и забавлявших своего хозяина. Имя парасита у Лонга характеризует своего носителя: "Гнатон" - производное от "гнатос" - глотка. Имя "Астил" (от "астю" - город) характеризует юношу как избалованного горожанина.

Лесбосское вино - славилось своим ароматом и сладостью.

11. Астил подарки похвалил и отправился на охоту за зайцами; юноша был он богатый, в роскоши живший всегда; и в деревню он прибыл, чтобы новое развлечение себе доставить. Гнатон же, умевший только есть и пить до беспамятства и, напившись, похабничать, у которого только и было всего что широкая глотка, да брюхо, да то, что под брюхом, Дафниса тотчас приметил, когда тот дары подносил. По природе своей был он любителем мальчиков и, найдя красоту, какой и в городе не сыскать, решил тотчас за Дафниса приняться и надеялся легко сладиться с этим простым пастухом. Приняв такое решение, он не отправился вместе с Астилом охотиться, а пошел туда, где пас Дафнис, под предлогом, что хочет коз посмотреть, на самом же деле - на Дафниса полюбоваться. Заискивая перед ним, он хвалил его коз, просил сыграть на свирели песню пастушью и сказал, что быстро добьется для Дафниса воли - ведь он все может сделать, чего ни захочет.

12. Считая, что он уже приручил к себе Дафниса, под вечер дождался Гнатон, пока Дафнис погонит с пастбища коз. И, подбежав, сначала стал его целовать, а потом и просить, чтобы тот стал к нему задом, так, как козы к своим козлам. Когда же Дафнис, не очень сметливый, стал говорить, что знает он хорошо, как козлы скачут на коз, но никогда не видал, чтоб козел лез на козла, или баран вместо овцы лез на барана, или петух вместо курицы петуха под себя подбирал, то Гнатон был готов, пустивши в ход руки, насилье применить. Но Гнатон был пьян и едва стоял на ногах, и Дафнис его толкнул, на землю повалил и прочь убежал, как щенок молодой, оставив его там, где он упал; и уж не мальчик, а только здоровый мужчина смог бы Гнатона, под руки взявши, домой дотащить. А Дафнис к нему никогда уже близко не подходил и пас своих коз нынче тут, а назавтра там, его избегая, а Хлою свою охраняя. Да и Гнатон больше к нему уж не лез, увидавши, что он не только красив, но и силен. Он выжидал подходящего случая поговорить с Астилом о нем и надеялся, что от юноши получит он Дафниса в подарок,- Астил его одаривал часто и щедро.

13. В то время сделать было нельзя ничего, так как прибыл Дионисофан вместе с Клеаристой; вьючные животные, рабы, мужчины и женщины,- сильный все они подняли шум. Но несколько позже составил Гпатон длинную речь о любви. Дионисофан был ростом высок, красив, уже с проседью; с любым молодым человеком мог он поспорить. Был он богат, как немногие, и благороден душой, как никто. Прибывши сюда, в первый же день он принес жертвы богам, полей покровителям, Деметре, Дионису, Пану и нимфам; а всем присутствовавшим выставил он кратер вина. В следующие дни стал он осматривать плоды трудов Ламона. И видя: поля в бороздах, хорошо вспаханных, виноград в молодых ростках, а сад в полной красе - вину за гибель цветов принял Астил на себя,- он очень доволен остался, Ламона расхвалил и на волю его отпустить обещал. Затем он пошел к козьему стаду па коз посмотреть и на их пастуха.

Деметра - богиня-покровительница земледельцев; ей был посвящен праздник урожая; ее изображали со снопом колосьев в руках.

14. Хлоя, смущенная и такою толпою напуганная, в лес убежала. А Дафнис стоял выпрямившись: густая шкура козы обвивала его бедра, на плече висела новенькая сумка, а в руках он держал - в одной свежий сыр, в другой козляток-сосунков. Если когда-нибудь Аполлон, служа Лаомедонту, пас его скот, он был таким же, каким Дафнис явился в тот миг. Он ничего не сказал, но, вспыхнув румянцем, опустил глаза и дары свои протянул. Ламон же сказал: "Господин! Вот твой новый козопас. Ты велел мне пасти полсотни коз и двух козлов. А теперь у тебя, трудами его, коз уже сотня и десять козлов. Видишь, какие они жирные, с шерстью густой, и рога у них все целые. Он приучил их музыки слушаться: по звуку свирели они делают все, что он хочет".

Лаомеаонт-царь Трои, отец Приама; Аполлон некоторое время служил у него пастухом в наказание за убийство.

15. При этих словах Клеариста, бывшая тут, захотела его слова испытать и велела Дафнису так, как это он делал обычно, заиграть для коз на свирели, обещав ему за игру подарить хитон, хламиду и обувь. Тогда, посадив гостей, как зрителей в театре, и ставши под буком, он вынул из сумки свирель; сперва заиграл он тихую песню - и козы все стали, головы кверху подняв; затем заиграл он песню для пастьбы - и козы стали пастись, опустивши головы; затем заиграл песню нежно-певучую, и козы сразу все улеглись; но вот заиграл он пронзительный напев - и козы, как будто бы волк приближался, в лес убежали; немного спустя заиграл он призывную - и, выйдя из леса, они, сбежались к нему и у ног его собрались. Даже слуг не увидишь, чтобы так исполняли приказ господина. Все удивлялись, и больше всех Клеариста; клялась, что много подарков пришлет пастуху - такому красавцу, да к тому ж и музыканту. Потом они вернулись в дом; там они сели завтракать и от всего, что сами ели, Дафнису также много послали. Вместе с Хлоей он ел, наслаждался, пробуя хитрые кушанья городские, и крепко надеялся, что, попросив господина, он разрешенье получит на свадьбу.

Хитон - узкая рубашка без рукавов, надевавшаяся прямо на тело и подпоясывавшаяся на бедрах; хитоны бывали короткие - до колен-или длинные (ионийские-до щиколотки).

Хламида - широкий плащ, его накидывали поверх хитона.

16. Гнатон, еще больше распалившись похотью после того, что он видел у козьего стада, и считая, что ему жизнь не в жизнь, если Дафниса он не получит, подстерег Астила, когда тот в саду гулял, и, его заведя в храм Диониса, стал целовать ему руки и ноги. Когда же Астил стал допытываться, чего ради он делает это, велел ему все рассказать и поклялся, что все сделает для него, тогда Гнатон ему говорит:

"Гибнет твой Гнатон, господин! Я, который до сих пор любил только твой стол; я, кто не раз клялся, что нет ничего прельстительнее старых вин; я, кто твоих поваров ценил выше всех митиленскнх отроков,- я теперь одного только Дафниса считаю прекрасным. К самой изысканной пище я даже не прикасаюсь, сколько бы каждый день ни готовили мяса ли, рыб иль медовых печений; с восторгом я, ставши козою, щипал бы траву и листья, свирель Дафниса слушая, под его надзором пасясь. Своего Гнатона спаси, любовь мою непобедимую победи, а не то, клянусь тобой, богом моим, что, взявши нож и хорошенько наевшись, убью себя перед дверью Дафниса. И уж больше не звать тебе меня Гнатончиком, как привык ты меня шутя называть".