Хвост Греры (СИ) - Мелан Вероника

Он не уходил все это время, он был рядом. И уже без дискомфорта ощущалась лежащая на плече рука, не чувствовалось гудения – наоборот, что-то мирное, успокаивающее.

Впервые с момента возвращения в каземат мой разум не чувствовал опустошенности и темноты; затеплилась едва осязаемая надежда на что-то хорошее. Жизнь налаживалась, и во многом благодаря тому, кто все это время не отходил от меня ни на шаг.

Покой, возвращающее чувствительность тело – пусть медленно, но поступательно и стабильно. Если бы не обстоятельства, мне бы показалось, что я лежу на потертом ковре рядом с возлюбленным, кем-то очень близким.

Он что-то почувствовал – Комиссионер, – потому что открылись глаза.

Полумрак, стук собственного сердца, привычное молчание.

– Почему, – спросила я наконец, – теперь я смотрю тебе в глаза, и мне не тяжело?

«Почему больше не гудит место под твоей рукой?»

– Ты адаптировалась к моей энергии.

«Экстренным методом, слишком резко и больно. Я этого не желал…»

Удивительно было продолжать слышать его сознанием.

– Она меня… больше не рвет?

«Твоя энергия?»

– Она тебя лечит.

Она действительно лечила – чем дольше находился рядом Лиам, тем отчетливее понималось, что с каждым часом его пребывания здесь мое самочувствие улучшалось. И зачем он это делает, спрашивать второй раз не имело смысла – не ответил в первый раз, не ответит во второй.

Мне стало почти хорошо – водопад облегчения после затяжной боли. Забытое чувство.

Глаза напротив снова наполовину синие, спокойные, внимательные. Этот мужчина, этот человек… на каких мощностях он работал? Что умел? О чем думал все это время, какими мыслями жил? Мы прошли с ним через дерьмо, но он перестал быть мне чужим.

– Скоро и правда начну бегать…

Я так давно не улыбалась, что почти забыла, что щеки могут сдвигаться ближе к ушам.

– Ты поправишься быстрее, если сейчас увеличить площадь соприкосновения.

Эта фраза поставила меня сначала в тупик, после заставила думать. Ближе… Нужно… обняться? Прижаться? И одновременно с этим смутила. Все же мы были не настолько близки, чтобы…

– Решать тебе. Я настаивать не могу. – Мне нравилось, как тихо он говорил, почти не заинтересовано. И в то же время проникновенно. – Делать это можно только с твоего согласия, иначе контакт навредит.

Филлер. Комиссионер. Лиам. Я бы соврала, если бы сказала, что он меня не завораживает, не будоражит… Такого мужчину я не встречу на поверхности, с ним никого нельзя будет сравнить. Играть с таким не выйдет, шутить и баловать тоже, но вот…

Я вытянула руку и положила свою ладонь ему на щеку – не могу уйти, не коснувшись его. Не попробовав хотя бы на короткое время приблизиться.

– Вот так?

Что-то случилось с его глазами в момент моего прикосновения – радужка стала похожа на звезду из серо-синих полос, на взрыв вселенной. И прошла по моей коже волна чужого удовольствия – нового, осторожного, непривычного.

– Я… достаточно увеличила… площадь соприкосновения?

Он сдерживал себя, как сдерживался бы атомный киборг рядом с крохотной цветочной феей. Если Лиам на что-то реагировал, я ощущала его чувства, как свои. Сильнее, чем свои. Побочный эффект нашего «смешения»… Слишком сложно стало себя тормозить, хотя вторгалась я уже на запретную территорию. Приблизилась еще, до очень тесной дистанции, когда между лицами хорошо, если сантиметр. И сделала то, что хотела – коснулась его губ…

Мурашки прошлись по моему позвоночнику волной. Потому что Лиам положил свою руку на мое лицо, потому что притянул к себе совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы понять, что у меня только что отняли контроль. Столько «мужского» я не ожидала ощутить от простейшего контакта… Хотя поцелуй был почти целомудренным – лишь касание губ, никаких языков. Я плыла, я снова его впускала, хотя зареклась это делать. Вдруг вспомнила, какой теплой была рука в попытке удержать меня, сколько настоящей тревоги и заботы сквозило в его глазах. А теперь тонула от волн собственного и чужого удовольствия, понимая, что жму на красную кнопку боеголовки, что защитные слои с нее пока нельзя снимать. Я не имела понятия, все ли Комиссионеры настолько сильны, или же только те, которые работали на СЕ, но если Лиам чуть усилит напор, мне снова придется сложно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он этого, однако, не сделал. Не усилил. Впитал до последней капли то, что ему дали, смотрел на меня долго – впервые очень открытым взглядом, тем, через который проглядывает душа. И я понимала, что тону, что делаю совсем не то, что призывала делать логика. Вновь опираюсь щекой на его невидимую руку, ощущаю нежность, странную связь – еще более прочную, нежели раньше, – и не желаю выныривать из этого состояния.

Следующие его действия пробудили во мне сначала робкий, а после очевидный восторг – Лиам притянул меня к себе. Просто обнял, обнял очень тесно, закутал в себя, прижал. Обнял обеими руками, положил сверху ногу – полный контакт тел. И душ. Кокон из заботы – восстановление полным ходом, потому что хорошо, потому что, наконец, правильно.

Глаза я закрыла, уткнувшись в серебристую форму на чужой груди, понимая, что именно так, как сейчас, я могу лежать вечность.

Глава 10

(Ill Factor – Weight of Everything [feat. Katie Garfield])

Каждое следующее мое пробуждение сопровождалось ощущением горячего дыхания на моей коже, легким касанием губ то лба, то щеки, и я не могла вспомнить, чтобы когда-то просыпаться мне было приятнее, чем теперь. Это могло длиться вечно, это должно было длиться вечно, но в какой-то момент сложный браслет, похожий на часы, запищал на запястье Лиама. Пик-пик-пик… Красный сигнал, мгновенно развернувшаяся таблица в воздухе, ни один символ на которой не был мне понятен. Понятно стало другое – сейчас он уйдет…

– Меня вызывают, – последовала фраза.

«Да, конечно». Что еще я могла сказать?

Комиссионер, в отличие от меня, поднялся с пола легко, почти бесшумно. И, выдавая смятение, я спросила:

– Ты больше не придешь?

– Приду. Через час.

Короткий, лаконичный ответ, и почему-то стало ясно, что Лиамом никогда не выйдет манипулировать. Ни на миллиметр. Пытаться влиять на него и его решения, все равно, что объяснять скале, что «мне хотелось бы, чтобы ты стояла не тут». Бессмысленно.

И все же я еще обижалась на него за боль. Недолюбливала. И очень хотела, чтобы он вернулся.

– У тебя двадцать четыре часа до выхода с СЕ, – сообщил он перед тем, как закрыть за собой дверь.

С пола я поднялась самостоятельно – впервые. Да, все еще слабая, я сидела на ковре и не верила тому, что руки и ноги снова подчиняются мне, что почти ничего не болит, что могу двигаться.

И он нужен мне, думала я, раздевшись и осторожно забравшись в ванну, нужен все оставшиеся двадцать четыре часа. Нет, я не простила причиненные мне страдания, я ничего не забыла, но его касания, его присутствие давали сейчас больше, чем дала бы обида – они лечили то, что покрылось шрамами еще до СЕ. Они собирали меня, Кейну, старую и новую, воедино. Когда я выйду, все будет иначе – Лиама не останется в моей жизни, он исчезнет. Но пока я тут, пока он тут, я позволю себе тонуть в том, что дарит мне облегчение – этот Уровень лучше всего учил брать от жизни все приятное, что в ней есть. А приятным в ней пока был Комиссионер с двуцветными глазами.

Вода лилась прохладная, но я не роптала. Даже такая была лучше, чем ее отсутствие. Мыло пахло, скорее, нейтрально, чем приятно, но оно смывало грязь, и я мылилась им тщательно и очень долго. Хочу быть чистой, хочу начать забывать все плохое, хочу свою белую полосу…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Хотя бы серую».

Я никогда легко не давалась в руки мужчинам не потому, что меня не хотели, но из-за внутреннего смущения. Редко могла с кем-то расслабиться, и получение удовольствия никогда не давалось мне легко. Всегда отвлекало беспокойство по поводу своей внешности, чужого характера, совместного будущего – я не умела не думать… С ним я не думала. С ним я впервые просто чувствовала, и не потому, что знала об отсутствии у нас совместного будущего, но исключительно потому, что его поцелуи проникали в запретное, в подкорку, они отключали тревоги и наполняли меня неизведанной доселе жаждой. Размышлять об этом я буду позже, когда выйду, или же не буду вовсе. Сейчас я просто ждала его назад. Доктора – палача – ангела – мучителя – запретный плод… Все смешалось.