Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах - Серж Тион

Абзац 8 (3). Журналист приписывает Харвуду следующую мысль: "Книги и фильмы, которые изображают эти лагеря как места уничтожения, пыток и смерти — ложь и клевета, рассказы о них выдуманы, фотографии сфабрикованы".

Ремарка. На протяжении всей брошюры Харвуд дает показательные примеры работы этой индустрии лжи. Нюрнбергский Трибунал (ст. 19 статуса) цинично разрешил использовать фальшивки: "Суд не связан техническими правилами предоставления доказательств" (стр. 12а). Разрешалось изготавливать фальшивки и никакое судебное преследование не грозило за их использование. К этому примешалась коммерция. В некоторых случаях даже евреи возмущались подобными фальшивками, вроде "От имени всех моих" Мартина Грея (стр. 25а-в). Харвуд считает лживыми все мемуары и признания, описывающие лагеря как места массового уничтожения, такие как "свидетельства" Гесса, Герштейна, Ньисли, фотомонтаж на стр. 30а и т. д. Лишь в одном случае его аргументация не имеет ценности: когда речь заходит о дневнике Анны Франк. Этот дневник — литературная мистификация, что легко можно доказать иными средствами, нежели те, которые использует Харвуд.

Абзац 9. Журналист говорит о ворохе цитат, где все перемешано: международный Красный Крест, цюрихская газета "Ди Тат" от 19 января 1955 и т. д.

Ремарка. Можно поинтересоваться смыслом этих слов, если он в них вообще есть. Журналист жалуется, что слишком много цитат?

Абзац 10. Журналист говорит, что Харвуд использует для доказательства цитаты известных, неизвестных и даже воображаемых авторов.

Ремарка. Журналист не приводит ни одного примера в поддержку своего утверждения, поэтому неясно, кого он считает "неизвестными" и тем более "воображаемыми" авторами.

Абзац 10 (бис). Журналист говорит, что для Харвуда "все признания нацистов были вырваны под пытками, систематически применявшимися Союзниками после поражения Рейха".

Ремарка. Журналист не упоминает о том, что сами американцы имели совесть признать, что они систематически применяли во многих случаях самые жестокие пытки. Так было в тюрьме в Швебиш Халле, на процессе в Мальмеди, при допросах Зеппа Дитриха, Иохена Пайпера, Освальда Поля. На комиссии Симпсона судья Эдуард ван Роден заявил: "Из 139 расследованных нами случаев в 137 немецкие солдаты (по одному только делу Мальмеди) получали удары ногой по яйцам, оставляющие незаживающие раны. Это был обычный способ, использовавшийся при допросах американцами". "Сильные люди доводились до состояния человеческих обломков, готовых пробормотать любые признания, которые потребует общественный обвинитель". Харвуд ссылается и на другие известные случаи пыток, практиковавшихся союзниками, особенно поляками и русскими (дела Вислицени, Олендорфа, Рудольфа Гесса). Харвуд не находит иных объяснений в тех случаях, когда обвиняемые признавались в существовании газовых камер в тех лагерях, где, как пришли потом к выводу союзники, их не было, кроме того, что эти признания были получены под пытками. Он говорит также о признаниях "под принуждением" или вследствие обещания уменьшить наказанье (см. стр. 16в, дело Бах-Зелевского). Угроза передать обвиняемых в руки поляков или русских, шантаж тем, что у семей обвиняемых отберут продовольственные карточки, наказание солдат за то, что офицер не признался, и наоборот, моральное давление, оказываемое судом победителей на обвиняемых, героическая храбрость, которая нужна была свидетелям защиты, чтобы защищать "преступников", заранее осужденных без кассаций: все эти и прочие элементы, уточняет ли их сам Харвуд или дело становится ясным, когда он говорит об иных предметах, нежели "признания", но дающих объяснение этим самым "признаниям".

Абзац 10 (3) Журналист говорит, что в брошюре Харвуда "много впечатляющих, не поддающихся проверке ссылок, а когда в исключительных случаях такую проверку удается провести, обнаруживается грубая фальсификация".

Ремарка. Журналист опять не дает ни одного примера в поддержку своего утверждения. Хотелось бы также знать, что такое ссылки, "не поддающиеся проверке", особенно "явно не поддающиеся проверке". Может быть, журналист хотел сказать "неполные"?

Абзац 11. Журналист снабжает вопросительными знаками фамилию американского историка Барнса и название печатного органа "Рэмпарт Джорнал".

Ремарка. Гарри Элмер Барнс — историк, пользующийся международной известностью. За 30 лет своей университетской карьеры он напечатал очень много публикаций. Его ученики написали в честь в его книгу на 884 страницах. "Рэмпарт Джорнал оф Индивидьюал Тот" — не выдуманный орган. Ссылка правильна — лето 1967 г. (том 3, № 2). Статья Барнса называется "Общество и ревизионизм" (стр. 19–41). Харвуд цитирует Барнса, но эта цитата не имеет того смысла, который обнаружил в ней журналист. Эта очень важная цитата говорит о том, что сразу же после войны победители пытались выдать некоторые лагеря на Западе не за простые концлагеря, а за лагеря уничтожения (Дахау, Бухенвальд и т. д.). Потом, когда оказалось, что эти утверждения не выдерживают критики, эти лагеря перенесли на Восток. Но, как отмечает Харвуд, эти лагеря, особенно комплекс лагерей Освенцима, были открыты для посещения лишь через несколько лет после войны. Следовательно, приведенная цитата носит характер предостережения и напоминает тем, кто забыл, об этом послевоенном промахе, когда Бухенвальд занял место Освенцима в пропаганде ужасов.

Абзац 11 (бис). Журналист, поставив один восклицательный знак после имени Барнса и два после названия журнала, ставит три после имени Берты Широчиной.

Ремарка: Не следует ставить в вину историку, что не все имена заключенных Дахау известны всем и каждому. Цитируя Эрнста Руффа, Яна Пеховяка и Берту Широчину, Харвуд всегда указывает, кто кем работал в Дахау.

Абзацы 12–15. Эти четыре последних абзаца не заслуживают особых замечаний. В них автор выражает свое мнение о брошюре, которую, как мы видим, он прочел весьма поверхностно. Мнение это выражается в серии грубых ругательств. Заканчивает журналист свою статью клятвой в том, что он верит в ужасы лагерей уничтожения".

В это время Фориссон изложил результаты своих исследований в сжатом виде в статье "Проблема газовых камер", которую никто не хотел публиковать. Он настойчиво требовал этого от редакции "Монда" и получил 6 августа 1977 года новый ответ от Пьера Виансона-Понте:

"Я вам ничего не сделал, я только не стал печатать на страницах нашей газеты ваши пасквили. Признаюсь, я не понимаю, почему вы говорите о каких-то моих предрассудках по отношению к вам и требуете сатисфакции.

Одно из двух: или вы солидарны с нацизмом и считаете, что Провидением вам поручена миссия воздать ему по справедливости, и поэтому пишете такие нелепости, — в этом случае я, действительно, буду относиться к вам с предрассудком и не стану участвовать в этой постыдной игре; или вы действительно антинацист, как вы пишете, и вас заботит только историческая истина. В этом случае я готов вас выслушать.

Но с одним непременным условием. Вы ссылаетесь на неизвестных "свидетелей", отвергаете все свидетельства, которые не соответствуют вашей линии, высказываете бездоказательные суждения. Я имею право, поскольку имею дело со специалистом, ученым, как вы себя именуете, тоже произвести проверку. Представьте мне свидетельство лица, человеческие качества и исторические познания которого по данному вопросу общепризнаны, которое согласилось бы принять во внимание — я не говорю одобрить — ваши утверждения, и я их опубликую. И поскольку вы без конца ссылаетесь на нее в своих текстах, я выбираю в качестве арбитра г-жу Жермену Тийон, честность, знания и опыт которой в данной области вне всяких сомнений. Если она мне скажет или напишет, что вы правы, я склонюсь перед ее приговором.

Я пойду еще дальше. Если г-жа Тийон не ответит, я готов принять мнение другого лица, на которое вы ссылаетесь — Ольги Вормсер-Миго, тоже историка и специалистки по системе концлагерей, автора докторской диссертации на эту тему и многих других работ, человека также уважаемого".

Итак, Виансон-Понте предложил нечто вроде суда чести. Этого было явно мало для решения исторической проблемы, но могло быть достаточным для того, чтобы снять с Фориссона посыпавшиеся на него обвинения. Фориссон счел своим долгом объяснить ситуацию О. Вормсер-Миго в письме от 18 августа 1977 г.

Дорогая мадам Вормсер-Миго!

Прошло уже три года и одна неделя с тех пор, как открыв газету "Ле Монд", я обнаружил в ней "свидетельство" одной бывшей заключенной, которая, не называя меня по имени, объявляла меня "фальсификатором", "безумцем" и "Извращенным умом", потому что я осмелился поставить под сомнение существование гитлеровских газовых камер. Во время встречи с вами в вашем доме 24 сентября 1974 г. вы дали мне понять, что осуждаете это "свидетельство" и поставили об этом в известность Шарлотту Дельбо.