Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы - Михаил Юрьевич Крысин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, правительству Индии фактически была предложена формула «Кашмир в обмен на Хайдарабад». Предполагалось, что в ходе референдума мусульманское население Кашмира выскажется в пользу Пакистана, а индусское население Хайдарабада – в пользу Индии. После столь упорного насаждения «теории двух наций», – думали англичане, – когда даже Индийский национальный конгресс был вынужден смириться с ней, согласившись на создание Пакистана, иначе и быть не могло! К тому же, Шейх Абдулла был в тюрьме, а значит в княжестве были все условия для проведения референдума по сценарию Маунтбэттена и Джинны! Вот почему спор вокруг Джунагадха – казалось бы, такая мелочь – приобрел особую важность. Согласившись на создание Пакистана (пусть даже под угрозой «Балканского плана»), Индийский национальный конгресс, по мнению англичан, признал «теорию двух наций». Присоединение к Индии индусских княжеств Джунагадха и Хайдарабада должно было стать еще одним аргументом в пользу этой теории. Если в ходе референдума в индусском Джунагадхе большинство населения выскажется за присоединение к Индии, это создаст прецедент для решения кашмирского и хайдарабадского вопросов таким же образом – в соответствии с «теорией двух наций». Кто бы мог подумать, что впоследствии Индия окажется настолько «непослушной», что нарушит эту формулу и станет претендовать не только на индусский Хайдарабад, но и на мусульманский Кашмир?
С этой целью Маунтбэттен провел «разъяснительную работу» с махараджей Кашмира и с низамом Хайдарабада. В конце июня 1947 года, когда Шейх Абдулла и его сторонники все еще томились в заключении, вице-король на четыре дня приехал в Сринагар «на отдых», однако практически все это время провел в обществе махараджи. Политические силы Кашмира – от сторонников премьер-министра Рам Чандра Кака и реакционной индусской партии «Раджа Сабха» до Мусульманской конференции начали широкую кампанию в поддержку независимости княжества. На имя Маунтбэттена поступило множество телеграмм, к нему то и дело являлись делегации, и все требовали одного…
Но тут Маунтбэттен предложил махарадже совершенно противоположное: не делать никаких заявлений о независимости, а вместо этого «любым способом добиться волеизъявления своего народа и присоединения к одному из доминионов»23, и как можно раньше. К 14 августа, по итогам референдума, махараджа должен был объявить о присоединении княжества к Пакистану или к Индии и послать представителей в Учредительное собрание того или другого доминиона. Маунтбэттен даже пообещал, что Департамент княжеств готов дать заверение в том, что если Кашмир войдет в состав Пакистана(!), то это не будет расценено правительством Индии как недружественный акт24. Это было равносильно требованию войти в состав Пакистана, так как большинство подданных махараджи составляли мусульмане, которые, по мнению Маунтбэттена, просто не могли желать ничего другого. К тому же, главные противники присоединения к Пакистану и «теории двух наций» находились в тюрьме. Нетрудно было догадаться и о том, почему вице-король изменил своим предыдущим обещаниям о правах князей и предложил провести референдум именно в Кашмире и ни в каком другом княжестве – ведь едва ли махараджа-индус захочет по своей воле присоединиться к Пакистану.
Приезд Маунтбэттена произвел магическое действие на политические силы княжества. Большинство из тех, кто ранее выступал с петициями за независимость княжества, теперь стали ратовать за присоединение княжества к Пакистану. Только реакционные индусские организации и сторонники Рам Чандра Кака по-прежнему стояли за независимость – ведь присоединение к Пакистану означало бы «свержение тирании индусов», а присоединение к Индии – упразднение феодальных порядков.
Находившийся в тюрьме Шейх Абдулла внимательно следил за событиями в Кашмире и в Индии, так как его сторонники находили возможность оповещать его обо всем, что происходило в эти дни. Поэтому до него сразу же дошли известия о том, что британские власти и Мусульманская конференция Джамму и Кашмира единодушно высказались за независимость княжества, а вице-король предложил провести референдум по вопросу о дальнейшей судьбе княжества. Абдулла, который во времена английского господства был сторонником независимости, теперь интуитивно или сознательно поменял свои взгляды. 7 июня 1947 года газета «Хиндустан Таймс» (орган ИНК) опубликовала открытое письмо Шейха Абдуллы, которое ему удалось переправить из тюрьмы Бхадрава своему другу в Джамму. В нем Абдулла советовал махарадже присоединиться к Индийскому Союзу и не оставаться независимым, как того требовали Политический департамент и лидеры Мусульманской конференции Джамму и Кашмира. По некоторым сведениям, Абдулла неоднократно давал знать махарадже через своих эмиссаров, что если тот выполнит эти условия и освободит из тюрьмы членов НКК, то они будут готовы сотрудничать с ним.
Планы Маунтбэттена спутал Махатма Ганди, который приехал в Кашмир через два месяца после него, 3 августа 1947 года. Перед выездом из Дели он заявил: «Мой визит в Кашмир абсолютно неполитический и предпринимается просто во исполнение обещания, данного тридцать лет назад покойному махарадже Пратап Сингху». Тем не менее, визит все же имел политическое значение. Племянник махараджи Пратапа Сингха, нынешний правитель княжества Хари Сингх, возможно, и сам начинал понимать, что англичане используют его для каких-то своих целей и предпринимал отчаянные усилия, чтобы сохранить свой трон. Именно поэтому он явно искал поддержки у лидеров ИНК. Ганди сказал махарадже, что тот слишком оторвался от своих подданных и не пользуется их доверием, но посоветовал «завоевать расположение народа», если тот еще хочет оставаться правителем. С этой целью Ганди рекомендовал ему отправить в отставку ненавистного многим премьер-министра, Рам Чандра Кака, и освободить лидеров НКК во главе с Шейхом Абдуллой.
Разговор Махатмы Ганди с Хари Сингхом проходил при закрытых дверях, поэтому лишь некоторые его детали стали известны широкой публике. Это дало повод сторонникам Мусульманской лиги заявить, что именно тогда была заключена сделка между махараджей и Ганди, в результате которой последнему удалось склонить махараджу к присоединению к Индии. Ведь глава кабинета махараджи, Рам Чандра Как, выступал за независимость княжества, а Шейх Абдулла, напротив, считал необходимым присоединение княжества к Индии, или хотя бы заключение союза с ней. Но детали их беседы остались тайной, поэтому неизвестно, действительно ли речь шла о вхождении княжества в состав Индийского Союза, или о гарантиях его независимости от Пакистана со стороны Индии… В руководстве Индийского Национального конгресса многие действительно вынашивали надежду на присоединение княжества к Индийскому Союзу. Еще до визита Махатмы Ганди, переговоры с махараджей начали сардар Патель и Ачария Крипалани. Они также убеждали его освободить Абдуллу и других членов НКК и обещали, что те поддержат его усилия сохранить независимость княжества от Пакистана. Через три дня после встречи с Хари Сингхом, 6 августа 1947 г.,
