Пленники компьютерной войны - Джилиан Рубинстайн

Кассовый аппарат внезапно зажужжал: выдвинулся ящик с деньгами. Женщина за стойкой удивлённо вскрикнула и добавила что-то похожее на «шиматта».

Одетая в белое фигура медленно двигалась вперёд по заснеженному склону холма. Эндрю остановился. Он видел следы — маленькие отпечатки, как у женщины или ребёнка. Значит, она по-прежнему обгоняет его...

Выше по склону виднелись заросли чахлого кустарника. Снег замёл следы, и теперь он изредка замечал лишь отпечатки лисьих лап...

— Это сделал ты? — прошептала Мидори.

Эндрю не знал, что он натворил, но что-то случилось — что-то, очень похожее на случай с автоматом, продававшим напитки в аэропорту. От объяснений его избавила внезапная сутолока снаружи. Люди на улице останавливались, заглядывали друг другу через плечо и показывали пальцами. Какая-то женщина быстро отпрянула с дороги, потащив за собой маленькую девочку.

Мидори собиралась что-то добавить, но замерла с приоткрытым ртом.

Толпа перед окном расступилась. На тротуаре стоял маленький жёлто-голубой робот-уборщик. Даже через стекло до Эндрю доносились звуки музыки.

— Невероятно! — воскликнула Мидори. — Эта штука следовала за мной от станции Шинцзуку.

Она встала и жестом поманила Эндрю за собой.

— Пошли, — сказала она. — Мне это не нравится. Нужно попробовать отделаться от него.

Робот проводил их обратно до Шинцзуку. Когда они оказались на эскалаторе и начали спускаться вниз, маленький автомат стал проявлять признаки крайнего возбуждения.

Эндрю оглянулся и на мгновение увидел робота на вершине эскалатора. Музыка зазвучала быстрее, чем раньше. Затем робот развернулся, как будто принял решение, и исчез.

— Куда мы направляемся? — выдохнул он на бегу, когда Мидори стащила его с эскалатора и помчалась па бесконечным проходам и крытым перронам.

— Не знаю, — призналась она. — Нам нужно поговорить, но я боюсь, что нас могут подслушать.

— Кто? — настойчиво спросил он. Люди проходили мимо к пригородным поездам, но никто поблизости не обращал на них внимания и не прислушивался к разговору.

— Не знаю, — повторила она. — Пожалуй, нам лучше притвориться туристами.

Наступила короткая пауза. Мидори сосредоточенно размышляла. Затем её лицо прояснилось.

— Мы пойдём в то место, про которое я говорила твоему отцу. В Хараюко.

Эндри был уверен, что никогда раньше не слышал, этого названия. Но как только Мидори произнесла «Хараюко», он понял, что им нужно идти именно туда.

Они несколько раз путали улицы. Дважды Мидори пришлось спрашивать дорогу, но в конце концов они вышли к петле Яманото. Эндрю был потрясён. Он не признавался в этом даже самому себе, но Токио внушал ему благоговейный страх. Город оказался гораздо огромнее, чем он мог себе представить, и хотя некоторые вывески имели английский перевод, обилие надписей на каньши сбивало его с толку. Проявив настойчивость, Эндрю смог расшифровать некоторые фразы хираганы — большинство инструкций заканчивалось словом «куда-саи», — но без помощи Мидори он бы совершенно заблудился.

Прибывший поезд оказался на удивление свободным, хотя почти все сидячие места были заняты.

— К счастью, сегодня воскресенье, — сказала Мидори, когда они нашли два свободных сиденья, — Во время рабочей недели народу в метро гораздо больше.

Эндрю обвёл взглядом салон вагона. Все пространство над сиденьями было заполнено рекламными объявлениями, которые он не мог прочесть, хотя узнавал названия некоторых компаний. Таблички на каньши около автоматических дверей скорее всего означали «Не курить», «Второй класс» и так далее.

Большинство японцев просто не обращали на двух ребят внимания — иностранцев довольно часто можно встретить на линии Яманото, — но один старик, сидевший напротив, смотрел на Эндрю с возмущённым видом.

Эндрю тихонько подтолкнул Мидори.

— Я что-то делаю не так? Почему этот старикан так уставился на меня?

Мидори искоса взглянула на пожилого человека и успокаивающе похлопала Эндрю по плечу.

— Не обращай внимания. Если бы он следил за нами, то постарался бы не подавать виду. Вероятно, он принимает тебя за американца. Некоторые японцы до сих пор хорошо помнят войну и не любят иностранцев.

«Я здесь иностранец», — подумал мальчик. Он впервые осознал этот факт, и его уверенность в себе несколько поколебалась. Люди вокруг выглядели одинаковыми; лишь он выделялся среди них. Это пробуждало необычные чувства. Он не только выглядел по-другому, он и был другим. Он не мог читать вывески, почти не понимал японского языка. Он целиком и полностью зависел от девушки, сидевшей рядом с ним.

Украдкой взглянув на Мидори, Эндрю с испугом по­думал, что не знает, кто она на самом деле. Возможно, она даже не дочь профессора Ито. А если её послали для того, чтобы похитить его? Голос профессора по те­лефону звучал как-то странно. Неужели он мог позволить своей дочери отправиться в Токио одной?

Словно читая его мысли, Мидори посмотрела на него и улыбнулась.

— Не беспокойся, — тихо сказала она. — Все будет в порядке, но сначала нам нужно найти остальных.

— Остальных?

— Да. Тех, кого нам не хватает.

Эндрю испытал такое же чувство, как в тот момент, когда Мидори объявила о своём решении отправиться в Хараюко — он как будто одновременно знал и не знал, о чем она говорит.

— Я должен оставаться с тобой, — нехотя признал он. — Я не знаю, где нахожусь, и никогда не выберусь отсюда без твоей помощи. Но ты можешь оказаться кем угодно. Как я узнаю, что ты дочь профессора Ито?

— Тебе придётся довериться мне, — сказала Мидори. После короткой паузы она добавила: — Ты помнишь, как тебе пришлось положить на место пистолет в первой игре?

— В «Космических Демонах»?

— Да. Ты не знал, что из этого выйдет. Тебе пришлось полагаться только на веру.

— Ты права, — отозвался Эндрю. — Я подозревал, что игра с самого начала дурачила меня. Если бы не Элейн…

— Элейн! — воскликнула Мидори.

— Что такое?

— Она одна из тех, кого нам нужно найти!

Эндрю понимал, что Мидори права. Элейн была одной из тех, кого им предстояло найти, чтобы... он не имел понятия, для какой цели. В его сознании проплывали непонятные образы — наполовину мысли, наполовину сновидения. Некоторые из них вроде бы принадлежали ему, некоторые выглядели совершенно чуждыми. Его куда-то вело с того самого момента, как он оказался в Токио, и Мидори тоже была приведена на встречу с ним. В вагон ворвался порыв холодного воздуха. Эндрю вздрог­нул.

— Ты понимаешь, что происходит? — спросил он.

— Не совсем, — ответила девушка. — Но у меня есть кое-какие догадки. Пошли, нам пора выходить. Это стан­ция Хараюко.

Казалось, большинство пассажиров поезда сошло на перрон в Хараюко. Эндрю и Мидори последовали за по­током хорошо одетых молодых людей вверх по лестнице, ведущей на улицу. По другую сторону дороги от станции начинался лабиринт узких улочек, где вплотную стояли ряды крошечных лавок, торговавших модной молодёжной одеждой и различными сувенирами. Группы подростков терпеливо проталкивались через толпу — несмотря на вызывающие причёски и наряды, усвоенные с детства правила хорошего тона давали о себе знать. Эндрю за­метил девушек, изображавших команду западных рокеров. Они носили чёрные кожаные куртки с заклёпками и брюки в обтяжку, а их волосы были выкрашены в рыжий, каштановый или светло-русый цвет. Они выглядели необычно, но не отталкивающе.

— Тебе нужно покрасить волосы в чёрный цвет, — сказала Мидори, как будто снова читала его мысли. — Тогда ты не будешь так сильно выделяться. Если кто-то следит за нами, тебя непременно узнают.

— Кто может следить за нами? — спросил Эндрю, поднимаясь за ней по лестнице наземного перехода. — И кстати, где ты так здорово научилась говорить по-английски?

Мидори улыбнулась.

— Мой отец два года работал в Америке. Я ходила там в начальную школу. Мне было всего лишь девять лет — в этом возрасте иностранные языки усваиваются быстро.

— И многие японцы так же хорошо говорят по-английски? — Он внезапно устыдился скудости своих познаний в японском.

— Большинство молодых людей моего возраста очень хотят научиться хорошо говорить по-английски. Сейчас этот язык в моде. Старшие же считают, что молодёжи следовало бы получше учить японский, но в то же время с большим подозрением относятся к иностранцам, хорошо владеющим нашим языком. По крайней мере, так говорил папа.

Эндрю промолчал. Про себя он решил усиленно изучать японский с начала нового учебного года. Он сможет свободно говорить...

Мидори нарушила плавный ход его мыслей неожиданным вопросом:

— Андору-сан ва нихонго га декимасука?