Осколки - Дик Фрэнсис

Он с беспокойством искоса на меня посмотрел: как, мол, мне нравится, что вытворяет его тетя Роза. Я подумал, что при встрече с черными масками отделался, пожалуй, еще малой кровью.

Мы шли по тропе, и я размышлял о том, как плохо разбираюсь в психологии дамочек типа Розы. Ее не привлекали мужчины, получающие наслаждение, когда их бьет женщина. Ей было в кайф, если мужики это ненавидели.

Тропинка вывела нас на плоскую поляну. Том Филлин остановился впереди. Ошалевшие от свободы доберманы носились кругами вокруг него.

Понаблюдав за ними с минуту, я испустил оглушительный свист. Этому искусству меня научили отец и старший брат, которые таким образом останавливали в Лондоне такси.

Том повернулся, махнул мне рукой и направился к нам. Собаки прямиком рванули ко мне, не отклоняясь ни вправо, ни влево.

— Ух ты! — поразился Виктор. — Как это у вас получается?

— Сложи язык трубочкой. — Я показал как и еще раз попросил его рассказать что-нибудь о докторе Форсе. — Мне нужно с ним побеседовать, — добавил я.

— О ком рассказать?

— Не валяй дурака, ты прекрасно знаешь — об Адаме Форсе. О том, чье письмо ты скопировал и отправил Мартину.

Виктор остановился, помолчал.

— Мартин знал, что это игра, — наконец выдавил он.

— Конечно, знал, — согласился я. — Он тебя хорошо знал, знал и Адама Форса, а тот знает тебя. Ты же можешь знать их тайну, ту, что записана на пленке, о которой все говорят.

— Нет, не знаю.

— Не ври. Ты же не любишь врунов.

— Я не вру! — возмутился он. — Мартин знал, что на ней записано, и доктор Форс, понятно, тоже. Когда я посылал Мартину то письмо, я только притворялся, что я доктор Форс. Я часто притворяюсь другими. Это просто такая игра.

Я спросил, как он достал копию письма доктора Форса, которую послал Мартину за своей подписью. Он ничего не сказал, только передернул плечами. Я в очередной раз спросил, не знает ли он, где мне найти его доктора Форса, но он двусмысленно ответил, что у Мартина наверняка где-нибудь записан адрес доктора.

Вероятно, записан. И Виктор знал где, но продолжал держать язык за зубами. Как же, как сделать так, чтобы он сам захотел рассказать?

Подошел Том с тройкой своих резвящихся товарищей.

— Отменный был свист, — восхищенно заметил он, так что я повторно свистнул во всю мочь. Псы вздрогнули и повернули морды ко мне, подергивая носами и настороженно приглядываясь.

На обратном пути к машине Виктор попробовал свистнуть по-моему, но собаки и ухом не повели.

Из-за ветра все мы съели сандвичи в машине, после чего Тома, Виктора и водителя сморило, а я выбрался наружу и медленно пошел по тропе, пытаясь разобраться в хитросплетениях игры Виктора. Первоочередной и самой важной задачей, пришел я к заключению, было найти Адама Форса, и помочь с чтим мог только Виктор. Мне требовалось завоевать его полное доверие.

Со стороны машины донесся шум, и я вернулся сказать зевающим пассажирам, что пора ехать, если мы намерены добраться до Лорна-террас раньше Джины, матушки Виктора.

Том отошел за кусты справить нужду и кивком пригласил меня составить ему компанию. Ему хотелось обсудить план действий на случай непредвиденных обстоятельств.

Мы рассмотрели несколько вариантов «что, если» и вернулись к машине. Водитель тем временем проникся симпатией к Виктору, и они, как два знатока, углубились в разговор о компьютерах.

С приближением к Лорна-террас удовольствие от вылазки на пустошь постепенно таяло. Виктор наблюдал за мной с беспокойством.

Водитель остановил микроавтобус там, где указал Том Филлин, за поворотом, чтобы из окон дома номер 19 машины не было видно. Мы с Виктором вышли. Он опять ссутулился от гори и и безнадежности, и я всем сердцем его пожалел.

Перед парадной дверью Виктор вытащил из кармана ключи, впустил нас и, как в прошлый раз, повел меня на светлую кухоньку. Я обещал составить ему компанию до возвращения матери, хотя ей это могло прийтись не по вкусу.

Перед дверью из кухни на задний двор Виктор застыл с видим озадаченным и тревожным.

— Точно помню, что перед уходом закрыл ее на засов, — сказал он и добавил, пожав плечами: — И уж точно закрыл калитку в проулок. Мама бесится, когда я оставляю ее открытой.

Он распахнул незапертую кухонную дверь и вышел в обнесенный высокой стеной, покрытый сорняками и жухлой травой дворик. На другом его конце в кирпичной стене красовалась высокая, крашенная в коричневый цвет калитка. Из-за нее Виктор повторно расстроился: и верхний, и нижний ее засовы пребывали отнюдь не в закрытом состоянии.

— Так закрой сейчас, — настойчиво посоветовал я, но Виктор по-прежнему стоял как потерянный.

У меня в голове словно вспыхнула молния, я все понял, но не успел обогнуть Виктора: в тот самый миг, как я шагнул к калитке, она отворилась.

Из прохода во дворик вошла Роза. Джина и обезьяноподобный Оспрей с видом победителей появились из дома. Роза и Оспрей были вооружены кусками садового шланга. У Розы кусок был с наконечником.

Виктор окаменел, отказываясь верить собственным глазам. Когда он заговорил, то из обращенного к матери бормотания можно было вычленить: «Ты рано вернулась».

Роза кралась ко мне от калитки, как вышедшая на охоту львица. Она размахивала гибким зеленым шлангом с тяжелым латунным наконечником и только что не облизывалась.

Джина в этот раз была без бигуди и поэтому выглядела хорошенькой. Пытаясь оправдать то, что должно было сейчас произойти, она начала плакаться Виктору, что его отец в тюрьме велел ей катиться к черту, потому как не был расположен слушать ее болтовню.

— После такого-то длинного конца! — причитала она. — Подлая скотина. Розе опять пришлось меня везти, теперь уже домой. А ты тут якшался с этим типом, с этим вот, про которого Роза говорит, что он зажал наш миллион. Как ты мог, юный Вик? Роза говорит, теперь-то она заставит его рассказать, что нам нужно, только твоей заслуги тут нет, говорит Роза.

Я слышал ее урывками, наблюдая за выражением лица Виктора, и с облегчением убедился, что ему тошно от вкрадчивого голоса Джины. Чем больше она говорила, тем сильнее сказанное действовало ему на нервы. Дух юношеского противоречия крепчал на глазах.

Происходящее и то, что должно было последовать, не совсем совпадали с теми «что, если», какие мы с Томом обсуждали в кустах. Но что если сейчас… если я быстро сориентируюсь, если сумею воспользоваться отвращением, которое вызывал у Виктора словесный понос его матушки, если сумею вытерпеть малую толику доводов Розы, то, быть может, Виктор наконец захочет поделиться со мной тем, что наверняка знает. Быть может, живая картина жестокости тетушки Розы подвигнет его поднести мне этот дар в виде компенсации. За такой приз, возможно, имеет смысл заплатить несколькими неприятными минутами. Так что давай действуй, сказал я себе.

В прошлое воскресенье, подумалось мне, черные маски застали меня врасплох. В это воскресенье все было по-другому. Я мог сам спровоцировать нападение, что и сделал, рванувшись к калитке, у которой меня поджидала Роза, размахивая наконечником.

Быстрая и безжалостная, она дважды успела меня достать, прежде чем я схватил ее правую руку и заломил за спину. Ее лицо оказалось в паре сантиметров от моего — сухая кожа в конопушках крупным планом. От ненависти и внезапной боли она ощерилась, обнажив зубы. Джина с проклятиями вцепились мне в ухо, чтобы заставить меня отпустить сестру.

За секунду до того, как Норман Оспрей вытянул меня по спине куском шланга, я успел заметить выражение ужаса на лице Виктора. Роза вывернулась из моей хватки, оттолкнула Джину и еще раз огрела меня наконечником. Я умудрился ударом ноги уложить на какое-то время гориллу Нормана лицом в траву, но взамен Роза новым мощным ударом рассекла мне кожу на подбородке.

Хватит, подумал и. Перебор. Я обратился к моему единственному надежному оружию — пронзительному свисту. Мы с Томом договорились в кустах, что свист означает: «Быстрей ко мне!»

А что, если он не появится на свист?

Я свистнул еще раз, громче. Раздался оглушительный грохот, рев Тома, отдавшего команду собакам, и три рычащих добермана-пинчера вихрем вылетели из распахнутой кухонной двери в замкнутое пространство дворика.

В руках Том держал автомобильный насос. Оспрей попятился от него со своим бесполезным теперь куском шланга. Воскресные радости не обернулись для него одним сплошным удовольствием.

Роза, выбранная доберманами в жертвы, поджала хвост и позорно бежала с поля боя, захлопнув за собой калитку.

Джина только раз завизжала на Тома: он просто подавил ее ужасающе могучей фигурой, сведя протесты на нет. Она промолчала, даже выяснив, что он ворвался в дом, сломав запор на парадной двери. Не пыталась она и остановить сына, когда тот пробежал мимо нее со двора к парадному. Он окликнул меня — я еще не успел сойти с крыльца.