Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

Мы свернули с большой дороги и довольно быстро отыскали ферму, хозяева которой, худые и жилистые старики, похожие друг на друга, как брат и сестра, охотно согласились предоставить нам ночлег.

Извлеченная из моего кармана корона оказалась настолько огромной суммой, что эти суровые хуторяне, поначалу казавшиеся мне столь же невозмутимыми, как сам Лонли-Локли, пришли в замешательство и вежливо осведомились, сколько лет мы намерены провести под их кровом. Узнав, что мы уедем завтра утром, они некоторое время озадаченно молчали, а потом прониклись к нам снисходительным сочувствием. Решили, что мы то ли безнадежно больны, то ли еще более безнадежно глупы.

Но когда хозяева фермы увидели Друппи, наш авторитет снова поднялся до недосягаемых высот. Мне неоднократно доводилось слышать, что овчарки Пустых Земель – самые большие и грозные собаки то ли в Хонхоне, то ли вообще во всем Мире. Насчет размеров совершенно согласен, мое чудовище уже переросло среднестатистического бегемота и, кажется, не собиралось останавливаться на достигнутом. Но считать этого добряка «грозным» можно только в тех случаях, когда он пытается положить свои передние лапищи на плечи нового знакомца. Уж что-что, а задавить может запросто.

Тем не менее наши хозяева несколько спали с лица и передвигались по собственному дому на цыпочках, хотя Друппи мирно дрых в отведенной мне комнате, время от времени пробуждаясь, чтобы лениво хрустнуть костью жареного менкала из Гуригги и снова задремать. Я присоединился к нему, не дожидаясь ужина. Сейчас меня можно было соблазнить только пухлой подушкой, а уж никак не кругом копченого менкальего сыра.

Я проснулся на рассвете, и мы отправились в путь. Шурф дремал на заднем сиденье. Прошлой ночью он глаз не сомкнул. Сначала дочитывал «Иствикских ведьм», а потом взялся за «Арабский кошмар», по поводу которого пробормотал утром, не размыкая отяжелевших век: «Эта книга наверняка написана каким-нибудь великим Магистром, Макс, помяни мое слово. Слишком уж много совпадений».

Так что мне опять предстояло вести амобилер в полном молчании, если не считать полноценным общением возбужденное повизгивание перебравшегося поближе ко мне Друппи и мой шепот: «Тише, милый, дядю Шурфа разбудишь!»

Зато у меня была возможность спокойно полюбоваться многочисленными замками Вукинаха. Представьте себе город, состоящий исключительно из разнокалиберных средневековых крепостей, и вы получите очень смутное представление об изысканной и мрачной красоте этого места.

Кошмары мне больше не мерещились. Признаться, я даже испытывал некоторое разочарование, поскольку надеялся, что мне заботливо помогут припомнить, чего еще я когда-то боялся? Такие вещи о себе лучше бы все же знать.

Друг мой вернулся к жизни только после полудня и сразу же принялся выколачивать из меня тайну личности Роберта Ирвина. Кажется, он всерьез полагал, будто я лично знаком со всеми обитателями Мира, в котором родился. Увы, я не смог удовлетворить его любопытство. Об авторе «Арабского кошмара» мне было доподлинно известно только одно: однажды этот человек написал замечательную книжку. Мое чистосердечное признание было встречено разочарованной гримасой. В исполнении сэра Шурфа Лонли-Локли – то еще зрелище.

Потом мой спутник уткнулся в книгу, и я снова остался без собеседника – что ж, сам виноват. Нечего из Щелей между Мирами беллетристику пачками таскать. Вот и воздалось мне за слезы какой-нибудь неведомой юной библиотекарши.

Еще до заката мы оказались на территории Пустых Земель. Я понял это, увидев, что вдоль дороги растет множество низкорослых деревьев без листьев, с кривыми узловатыми стволами. Кукирайта – так, кажется, они называются. И произрастает это чудо природы только в Пустых Землях. Иными местами деревья кукирайта почему-то пренебрегают.

Я зябко поежился, вспомнив, что где-то поблизости шляются мои старые знакомые, кочевой народ Хенха, они же «древесные духи», как их там – кархавны, так, что ли? Я полагал, что мне следует избегать случайных встреч с бывшими подданными. Вдруг выяснится, что они до сих пор любят меня больше, чем наше симпатичное Величество Гурига VIII, и не упустят случай еще раз попробовать взять меня в плен и насильно усадить на трон? Меньше всего на свете мне сейчас хотелось драться – в частности, потому, что печальный исход такого сражения был известен заранее, а эти кочевники казались мне на редкость симпатичным маленьким народом.

Судьба была благосклонна к моим пацифистским настроениям. На протяжении всего пути мы не встретили никого, кроме нескольких одиноких телег, влекомых меланхоличными рогатыми менкалами. По отрешенным лицам возниц блуждали загадочные улыбки – куда уж там Джоконде. Эти загорелые Будды местного разлива явно ехали не по делам, а просто так, из ниоткуда в никуда. По крайней мере, мне очень хотелось так думать, а когда мне нравится какая-нибудь романтическая интерпретация реальности, я просто говорю себе: «Так оно и есть, потому что я хочу жить в мире, в котором все устроено именно таким образом».

Между прочим, подобное нахальство – лучшее лекарство от мизантропии, я не раз проверял.

Через несколько часов после заката сэр Шурф решительно потребовал, чтобы я отправлялся спать. Это было куда больше похоже на ультиматум, чем на любезность, но я поймал его на слове и забрался на заднее сиденье. Езда вымотала меня настолько, что я был готов отключиться в любой момент, лишь бы дали.

Проснулся я оттого, что наш амобилер резко остановился. Меня ослепила вспышка белого света, но темнота вернулась прежде, чем я успел снова зажмуриться. Друппи отчаянно залаял из-под сиденья и так же внезапно умолк. Всего этого было вполне достаточно, чтобы мои сердца начали отплясывать акробатический рок-н-ролл – хоть на чемпионат мира по спортивным танцам их посылай.

– Что происходит? – прошептал я и сам не узнал свой голос.

– Уже ничего, – флегматично сказал Шурф.

– А что, в таком случае, происходило?

– Ничего из ряда вон выходящего, – так же спокойно ответил мой неподражаемый друг. – Просто большая стая ночных птиц. Они летели прямо на меня. Далеко не худшее, что может случиться с путником, но и приятным происшествием это не назовешь. Если бы я ехал с такой скоростью, с какой обычно ездишь ты, мы вполне могли бы перевернуться.

– Не понимаю, – растерялся я. – Какие птицы? И почему мы могли бы перевернуться из-за каких-то птиц?

– Просто ночные птицы – крупные, со светящимися глазами, немного похожие на буривухов. Прежде я никогда таких не видел. Их было много, не меньше пяти-шести дюжин, и они летели очень быстро. До сих пор я полагал, что птицы с такой скоростью не перемещаются. Я почуял, что эти птицы одержимы желанием выклевать глаза вознице, остановил амобилер и испепелил всю стаю. Но оказалось, что это было всего лишь наваждение – они не сгорели, как настоящие живые существа, а просто бесследно исчезли. В любом случае, большая удача, что за рычагом сидел именно я. Оказаться пассажиром амобилера, который переворачивается на скорости сто миль в час – не тот опыт, который кажется мне полезным и необходимым.

– Еще бы! – я зябко поежился. – Говоришь, они немного похожи на буривухов? Знаешь, очень может быть, что это совы.

– «Совы»? Кажется, я где-то слышал это название, – неуверенно сказал Шурф.

– Вычитал в какой-нибудь из книжек или в кино видел. Один черт, – я пожал плечами. – Совы – это птицы из моего мира. Странно, да? Кажется, произошла какая-то дурацкая ошибка, и на тебя наслали мои кошмары. Хотя почему, собственно, кошмары? Я очень люблю сов.

– Настолько, что тебе было бы очень неприятно их убивать, да? – оживился Шурф. – Я так и подумал. Ты мог бы залюбоваться этими красивыми птицами и устроить аварию. Во всяком случае, был такой шанс.

– Вот теперь я окончательно перестал тебя понимать, – пожаловался я.

– А тут и понимать нечего. На нас идет охота. Вернее, только на тебя, – невозмутимо сообщил он.

– Охота? На меня?! Но почему?

– Да так, пустяки, – отмахнулся он. – На тебя охотятся сущие неумехи, это сразу заметно. Не позволяй беспокойству овладеть тобой, Макс. Теперь по ночам ты будешь спать, а я – вести амобилер. Думаю, этого достаточно.

– Но почему? – тупо переспросил я.

То ли я спросонок был такой глупый, то ли винить следовало матушку-природу, не потрудившуюся наделить меня сообразительностью, – трудно сказать.

– Спи, ладно? – Шурф был на диво снисходителен. – Утром я тебе все объясню. И ни о чем не тревожься. Надеюсь, ты мне все еще доверяешь? Если я сказал, что все будет в порядке, значит, так оно и есть.

– Океюшки, – сонно согласился я. – Кто я такой, чтобы дергаться, если сам сэр Лонли-Локли, великий и ужасный, предлагает мне защиту и покровительство.

– Вот-вот, – невозмутимо подтвердил он.