Избранные произведения - Сергей Павлов

Мы плыли высоко над массивом. Панорама подводных гор скрыта от наших глаз величественным занавесом тьмы. Лишь изредка лучи проскальзывали по макушкам скалистых утесов и на мгновения в безднах мрака возникали странные миражи. Будто бы мимо плыли не громоздкие глыбы, отделенные лучами от своих невидимых фундаментов, а совершенно невесомые архитектурные детали каких-то сказочных воздушных замков… Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь привыкнуть к постоянному ощущению неправдоподобности этого мира. Наверное, нет. Это как сон, в котором ты — участник удивительных, порою драматических событий. Рыбий сон. А рыбы спят с открытыми глазами. И нужно быть действительно хотя бы наполовину рыбой, чтобы уметь отчетливо распознавать в прозрачных водах полусна хищный плавник всегда готовой скверно подшутить реальности. Парящие в пространстве скалы — мираж, сновидение. А Манта, которая несет в последний раз тело погибшего хозяина, — это реальность. И в эту реальность не хочется верить. Но разве я не представлял себе такой финал, когда получил задание от Дуговского? Конечно, нет. Вопреки здравому смыслу, я надеялся увидеть Пашича живым… Наверное, я рыба меньше, чем наполовину. Мне явно не хватает хладнокровия.

Я даже не представляю, как он выглядел в жизни. Не знаю ни его лица, ни голоса, ни жестов, ни манер. Зато я знаю: он был умным человеком, смелым, опытным глубоководником. Держал в руках разгадку тайны мыслящего кракена. И вот несчастье… Маленький просчет, ошибка — и уже ничем нельзя ему помочь. Ему не повезло — его напарник оказался предателем, трусом. Мне вот повезло: рядом — плечо надежного товарища. Не выдаст.

Вилем, ты был один. Один в воде — все равно что нуль. Это неписаный закон бездны, Вилем. И океан подвел под этим законом черту… Я тоже был один. И едва не погиб. Спасибо кракену — выручил. Тебя почему-то не выручил. Должно быть, не знал, не заметил беды… И вообще, в воде человек ничего не может один. Даже если он наполовину рыба… Теперь мы с Боллом вдвоем. А двое на такой глубине — это целый отряд. Вдвоем мы все можем. Не можем только вернуть тебе жизнь. Плывем следом и смотрим: встречный поток колышет твой безжизненный плавник. Ты мертв, как бывает мертва насмерть загарпуненная большая рыба. Нам очень больно, Вилем, — твоим товарищам. Нам так хотелось увидеть тебя живым!.. И еще больнее будет твоим родным и друзьям, когда узнают. Когда узнает Ружена.

Скутер с телом Пашича влетел в оскаленную пасть четвертого бункера. Болл сунул мне квантабер и тоже надолго пропал в ангаре. Я вынул из кабины сумку с трофейными ампулами, отпустил Манту. Где-то сзади полыхнула ядовито-малиновая зарница. Обернувшись, я чуть не выронил сумку из рук. Прямо передо мной освещенная прожекторами неподвижно висела в воде красная туша кальмара. Это было неожиданно, потому что спрут исчез, как только мы приблизились к станции.

Сначала мне показалось, что ловкие щупальца кракена держат большой ватербол — водный мяч, какие часто можно видеть на курортных пляжах. Потом на фоне ярко-желтых полос я разглядел черные цифры, лопасти двух моторных винтов. В глаза опять ударила малиновая вспышка неимоверной яркости. Этим и знамениты автономные радиобуи типа «Коралл». Всплыв на поверхность и выполнив программу двусторонней радиосвязи, «Коралл» опять уходит в глубину, ложится на дно где-нибудь недалеко от маяка, посылая в темноту мощные световые сигналы. Встречайте, дескать, почтальона — вам письмо. Любопытно, что ответил Дуговский…

Я воткнул квантабер в ил, а на его приклад повесил сумку. Из бункера выплыл Болл. В руках у него пояс Пашича и ласты. Увидев кракена, он уложил всю эту амуницию на камень, и, прикрывая глаза от пронзительных вспышек, направился к радиобую. На квантабер он даже не взглянул. Люди быстро осваиваются в самых необычных ситуациях. И быстро смелеют. Я прямо-таки замер, когда он с непринужденностью хозяина отстранил мешающее ему щупальце. Гигантский спрут малым ходом послушно отработал в сторону, а Болл величественным взмахом руки призвал меня к себе.

Мы отбуксировали радиобуй на вершину третьего бункера. Бережно опустили в люк.

Крик в бездну

— Тебе не кажется, Грэг, что кракен специально привел нас к обломкам эйратера?

— Нет, — сказал я. — Не кажется. Это совершенно очевидно. На столе перед нами длинный водолазный нож и черные ласты.

Ласты мокрые — не успели обсохнуть. Кончик ножевого лезвия притуплён. Вот и все, подумал я. Нашли… «Прощай, Ружена!».

Мы с Боллом долго и нехотя глотали осточертевший бульон, избегая смотреть друг другу в глаза. Как будто мы в чем-то виноваты перед бывшим владельцем этих ласт… Я чувствовал неимоверную усталость.

Болл, наконец, поднялся, тяжело, но уверенно. Взяв ласты и нож, хмуро оглядел салон и направился к шкафу, в котором хранилась одежда. Я понял, что он собирается делать, и тоже поднялся. Он приложил оба ласта к пластмассовой стенке и, взмахнув ножом, одним ударом пригвоздил их к матово-белой поверхности. Отступил назад. Салютуя, поднял над головой кулаки. Я тоже поднял. Традиция… Глубоководники с почтением относятся к своим традициям. Ласты, пронзенные ножом, будут висеть до тех пор, пока мы не отправим тело погибшего товарища на поверхность. Я сочувственно посмотрел Боллу в затылок. Для него это не просто традиция. Ведь он знал Пашича раньше.

Болл долго стоял неподвижно, ссутулившись. Думал о чем-то своем. Я тронул его за плечо.

— Ты очень устал, старина?

Болл взглянул на меня отсутствующими глазами.

— Грэг… — сказал он хрипло. — Грэг! Дюмон — обыкновенный трус. Он не выходил на поиски Вилема.

— Знаю, Свен…

— Раньше я сомневался, но теперь для меня все ясно, как день!.. Мне стыдно, Грэг, я тоже чуть тебя не проспал.

— Но ты все-таки вышел… Хотя понимал, что шансов вернуться из воды у тебя было немного. Но довольно об этом. Послушаем лучше Дуговского.

— А, да, «Коралл». Ты отправлял Дуговскому рапорт?

— Запрос. У нас с тобой осталась неразгаданной еще одна загадка, — я кивнул в сторону акварина. — Кракен…

Болл открыл было рот. Ничего не сказал, только провел ладонью по лицу.

— Да, Свен. Это — не дрессированный кракен.

В глазах у Болла появилось выражение настороженности.

— Постой-ка, Грэг!.. Хочешь сказать, что Пашич дал спруту радиоактивную защиту всего за пять дней до нашего прихода?

— Вот именно. Хотел бы я взглянуть на дрессировщика, который смог бы за пять дней… Ну, в общем, это не кальмар. Вернее, кальмар, но… Я не знаю, что это такое.

Болл опустился в кресло. Неуверенно спросил: