Цитадель (Тамплиеры - 3) - Октавиан Стампас

- Как ты сказал, его зовут?

- Де Сантор. Я не хотел вас беспокоить, но он сказал что это в интересах и Госпиталя, и Храма...

- У него здесь... - граф коснулся пальцем своей верхней губы.

- Да, мессир, у него эта губа раздвоена.

- Зови.

Когда служка ушел, граф подумал о том, что новые слуги это не всегда плюс. Никто из прежних не стал бы сомневаться, стоит ли докладывать о сенешале ордена св. Иоанна.

Де Сантор был одет весьма просто и прибыл один, без какого бы то ни было намека на свиту. Из чего можно было сделать вывод, что визит этот носит неофициальный, если даже не тайный характер. Сдержанно, но уважительно поприветствовав гостя, граф предложил ему стул. Сенешаль госпитальеров сел, мельком оглядел помещение, навряд ли ему приходилось бывать здесь раньше, и сразу же заговорил.

- Разумеется я пришел к вам по важному делу, граф. Более того пришел, рассчитывая обрести в вас союзника. Не делайте обескураженного лица.

Несмотря на эту просьбу, брови графа поползли вверх и он несколько раз провел ладонью по своей непышной бороде. Де Сантор был последним, пожалуй, от кого он мог рассчитывать услышать такое. Несмотря на полное поражение во время схватки за наследство прокаженного Бодуэна, орден иоаннитов ни в коем случае не считал себя окончательно поверженным. Все замки и земли, кроме спорных, остались у него в руках. И деньги и войска тоже. Госпиталь обязан мечтать о реванше, выжидая удобного случая.

- Не будем сейчас тратить время на воспоминания о черных днях нашего соперничества. И вы и я отлично осведомлены о всех достоинствах и способностях друг друга, равно как и о недостатках. Мы можем говорить просто и открыто. Дипломатия, в сущности, одно из низших искусств, как комедия.

- Я с нетерпением жду ваших простых и открытых речей, де Сантор.

Сенешаль коснулся пальцем своей губы точно таким же движением, как давеча граф. Он словно распечатывал внутренние уста.

- Для начала, чтобы обнаружить добрую волю, я открою вам один секрет нашего ордена. И не самый маленький. В наших руках находится племянник Саладина.

- Спасибо за откровенность, но вы ничем не поделились, ибо этот секрет мне известен.

Граф лгал. Он счел нужным солгать, чтобы хоть отчасти компенсировать то превосходство, которое приобретал Госпиталь перед Храмом, имея такого пленника.

Де Сантор мягко улыбнулся.

- Ну что ж, вы ничего не приобрели, а я ни с чем не расстался.

По улыбке де Сантора де Ридфор понял, что тот видит его насквозь.

Но в планы иоаннита не входила победа в мелких словесных стычках с тамплиером, более того, он не хотел ни в коем случае сердить своего возможного союзника и поэтому поспешил загладить негативное впечатление от своей проницательности.

- Нет ничего удивительного граф в том, что вы так осведомлены, ведь ваши тайные службы лучшие в Святой земле. Может быть они вам уже докладывали, что собирается предпринять дядя для освобождения племянника? Я бы не удивился.

- Нет, это не известно ни нашим тайным службам, ни мне.

- Ну так хоть это вы узнаете от меня. Саладин намеревается посетить госпиталь св. Иоанна, где сейчас проходит лечение его племянник.

Де Ридфор призвал все свои силы, чтобы оставаться невозмутимым. Он знал, что де Сантор не лжет. И понимал, что сообщаемая новость грандиозна по своей ценности. Непонятным оставалось лишь то, почему он решил ею поделиться. У иоаннитов достаточно людей, чтобы изловить Саладина самостоятельно. Это могло бы невероятно превознести их доблесть. Репутация их была бы вновь восстановлена и даже возвеличена в глазах всей Европы.

Де Сантор не дожидаясь вопроса на эту тему, сразу дал пояснение.

- Мы рассудили так - если вы даже пока и не знаете об этом намерении султана, то за те несколько дней, что остались до этого визита, безусловно узнаете. Мои похвалы вашим шпионам были отнюдь не лицемерны. Но что, думали мы, предпримут наши братья храмовники, внезапно узнав о том, что их главные враги имеют возможность пленить самого сильного врага христианского мира и тем прославить свое имя. Может быть, в порыве временной, злосчастной зависти, рыцари Храма Соломонова захотят воспрепятствовать успеху конкурентов. Я прошу прощения за необходимость говорить некоторые вещи, минуя формы, предписанные приличиями.

- Продолжайте, де Сантор, я подобную беседу, вел бы с вами в таком же стиле. Может быть, только мои слова касающиеся рыцарей иоаннитов были бы чуть жестче.

Сенешаль поклонился чуть иронически.

- Собственно, все главное сказано. Мы не просто просим вас не мешать нашему успеху, мы предлагаем вам разделить этот успех. Пусть Саладин будет пойман нашими совместными усилиями. В конце концов, добытая общая польза перевесит любые частные выгоды. Ведь, согласитесь, войны с сарацинами уже не миновать. Все пограничные эмираты пришли в движение, вызваны войска даже из Аравии. Как говорится у древних, стадо баранов предводительствуемое львом, сильнее, чем стадо львов, предводительствуемое бараном. Одним ударом мы лишим их вождя и там уже будет неважно кто перед нами, львы или бараны.

- Да, - согласился де Ридфор, - Нафаидин порывист и не умен, Ширкух слишком стар.

- Конечно граф, будь вы или я светскими государями, мы могли бы жалеть о том, что лишаемся возможности одолеть в открытой схватке столь знаменитого полководца в случае его пленения. Но, как монахи должны хотеть победы наименьшими жертвами, если уж совсем нельзя избежать войны.

Де Ридфор не стал оспаривать эту, весьма на его взгляд, сомнительную мысль. Он думал о другом.

- Меня в вашем предложении смущает один момент.

- Какой?

- Я верю вам - Саладин явится в госпиталь, но не могу понять, зачем он так рискует? Для чего это ему нужно? Он достаточно, по-моему, умен, чтобы им руководило простое родственное чувство.

- Мне кажется, им руководят не столько родственные, сколько рыцарские чувства. Ведь не секрет, что многие из молодых сарацин бредят временами крестового похода. Имя Годфруа или Танкреда у них свято, почти как имя какого-нибудь имама. Нафаидин считается поклонником Ричарда Плантагенета и не скрывает этого. В истории с раненым племянником я чувствую те же мотивы. Этот мальчишка кинулся чуть ли не в одиночку, по примеру рыцаря благородных времен, Годфруа, отбивать у Рено Шатильонского сестру султана. Все знают об этом и Саладин не может бросить его на произвол судьбы в такой ситуации. Его представления о чести не позволят ему сделать это.

- Послушать вас, де Сантор, так мы просто исчадия плебейского ада, мешающие благородному рыцарю выручить своего не менее благородного вассала.