Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра - Вера Камша

Как мечтал Ангес об этой встрече, но Ангеса здесь нет, здесь всего лишь то ли эльф, то ли человек, но он не выпустит этих рогов. Тварь сгорит, истает, рассыплется прахом, исчезнет навсегда! Ты умираешь Ройгу! Умираешь! Никогда твоим именем не будут убивать и обманывать. Никогда ты не вползешь в чужие сны, не подчинишь, не сломаешь, не предашь! Ты умрешь немедленно. Вот в этом самом лесу, под этими самыми звездами!

Сколько времени прошло? Ора или вечность? Лес горел, пылающее кольцо окружало сошедшихся в смертельной схватке древнего бога и рожденного в Тарре эльфа. Вековые сосны полыхали, и Пламя Бездны сливалось с живым земным огнем, огнем, дарующим смертным свет, тепло, горячую пищу и их же порой убивающим!

Прыжки Ройгу становились тяжелее и ниже, но и силы Романа были на пределе, деревья вокруг догорали, они отдали то, что могли, на большее сил у них не было. Лльяма! Лльяма, помоги еще раз. Гони его к еще живым соснам! Поняла! Напала сзади, заставила тварь отпрыгнуть в сторону леса. Какой же она стала маленькой! Или это он вырос?

Ройгу слабел, еще немного – и с ним было бы покончено, вся беда была в том, что этого «немного» у Романа не было. Руки начинали цепенеть, сердце стучало неровно и глухо, а вновь слиться с Бездной не было ни сил, ни времени. Звездный Лебедь, неужели все?! Ройгу залижет раны и вновь напьется чужих смертей?! Лльяма из последних сил прыгнула на врага, отлетела в сторону и замерла – жалкий, мерцающий багровым сгусток на опаленной земле. Но свое дело она сделала: Олень отступил еще немного, и за ним с грохотом обрушилось несколько стволов, превращаясь в гигантские факелы. Тварь завизжала и забила задом, Нэо понял, что сейчас он упадет. Ройгу вскинулся на дыбы, в глаза эльфу брызнула звездная россыпь... С неба стремительно падали звезды, сверкающие синие звезды, которых он никогда не видел. Нет, не звезды! Огненные лебеди, лебеди Света, осколки разбитого Кольца.

Стая окружила Ройгу и его наездника, отливающие солнечной летней лазурью крылья плескались над самой головой. Теперь Нэо на себе испытал, что ощущала лльяма, когда он запер ее в коконе Света, но все уже было неважно... Сила Лебедей превосходила силу Ройгу, несильно, но превосходила. Все они – и он, и лльяма, и сгоревшие сосны – забрали из Ройгу столько, сколько смогли, и теперь он наконец попался...

Белый Олень с чудовищным криком рухнул на колени, увлекая за собой Рамиэрля. Огненным росчерком мелькнула полыхающая сосна, что-то оглушительно загремело. Роман успел выпустить рога чудовища, сноровка его не подвела, он приземлился на ноги лицом к своему противнику, и там было на что посмотреть! Ройгу обрел истинный облик, на выгоревшей поляне высился воин в шлеме с оленьими рогами, но без забрала. Мелькнуло обожженное лицо, осклабившееся в пустой, идиотской усмешке, и на обоих – бога и эльфа – обрушились удары сияющих синих крыльев.

Падая, Нэо думал, что Ройгу наконец исчезнет и ничего страшного, что вместе с ним исчезнет и он, рожденный эльфом и ставший... Он так и не узнает, кем же стал в смертный час. Рамиэрль широко распахнул свои несчастные глаза, вбирая мучительное сияние. Боль резанула по зрачкам атэвским клинком и рассыпалась снопом искр – багровых, золотистых, ясно-синих...

2896 год от В.И. Ночь с 28-го на 29-й день месяца Сирены. ЭР-АТЭВ. ГИДАЛ

Владыка Иоанн тяжело повернулся в постели – не спалось, болело сердце в прямом и переносном смысле этого слова. Нужно наконец решать с преемником, похоже, скоро ему нести ответ перед господом Всеблагим и Всемилостивым за то, что сделано и не сделано. А от Николая и Яфе нет никаких известий. Нет и не может быть... Хвала святому Эрасти, пока удается скрывать исчезновение принца из обители, но если атэвы узнают об этом, Наджед откажется от клятвы Майхуба, и тогда страшно подумать, какая судьба уготована и братии, и тому, что они хранят. Впрочем, все в руце божией.

Старый клирик, кряхтя, встал. Отчего-то захотелось удостовериться, что с реликвиями все в порядке. Надев холщовую рясу (по здешней жаре в монастыре давно отказались от положенных в Арции одеяний из тонкой шерсти), Иоанн выпил из стоявшего у изголовья небольшого кувшинчика настойки конвалярии и сальва – прежде чем сражаться с лестницей из полутораста ступеней, следовало поддержать сердце – и прошел в личную молельню.

Те, кто строил обитель, сделали все, дабы сохранить тайну. Никому и в голову бы не пришло, что под поварнями сооружено тайное хранилище, проникнуть в которое можно лишь по одному-единственному ходу с противоположного конца обители. Иоанн бывал здесь нечасто: его пугали вызывающая красота Циалы Тарской и исполненное ужаса Пророчество и смущала слишком уж человеческая грусть Эрасти Церны. Владыка впервые взглянул в глаза святому, когда покойный настоятель остановил свой выбор на иеромонахе Иоанне и объявил его своим преемником. С той поры клирик пользовался потайной лестницей трижды в год, чтоб убедиться, что с реликвиями все в порядке, да убрать пыль, которая умудрялась проникнуть даже глубоко под землю. Следующий раз Иоанн собирался спуститься под землю в день памяти святого Эрасти, но непонятная ему самому тревога вынудила открыть потайную дверь много раньше.

Слегка скошенные ступени вели вглубь. Говорили, что рабы Майхуба, владевшие тайной хранилища, были убиты сразу же по окончании работ, и святой Иоахиммиус не смог их защитить, а может (думать об этом было неприятно), и не защищал. Мысленно попросив у Творца милости к убиенным язычникам, Иоанн прижал руку к стене, и она отошла в сторону, открыв сводчатый проход. Внутри было светло. Несколько серебристых шаров вот уже шестьсот лет светились мягким светом. Иоанн не знал, откуда они взялись, это было частью тайны, которую он стерег и ради которой князь Церкви и величайший калиф атэвоф пошли на беспримерный сговор.

Владыка отвел в сторону белый шелк, закрывавший картины. Циала по-прежнему улыбалась высокомерно и вызывающе, а на ее обнаженных плечах тревожным блеском горели огромные рубины. Все так же уносилась к недоступной звезде женская фигурка, простиравшая руки к обреченному кораблю, а святой Эрасти снимал с пальца черное кольцо. Иоанн, досадуя на свои ночные страхи, собрался возвращаться, но раздавшийся за спиной негромкий голос заставил клирика прирасти к полу.

– Обернись...

– Кто здесь? – Иоанн повернулся и столкнулся взглядом с портретом Эрасти. Нет, не с портретом. Святой стоял у стены, на которой висела картина, но на полотне осталось лишь открытое окно, за которым гас осенний день и стена комнаты, обитая золотистым шелком. Потрясенный настоятель сделал запоздалую попытку опуститься на колени, но горячая (он почувствовал ее жар сквозь тонкую холстину) рука Эрасти легла ему на плечо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});