Кадын - Ирина Богатырева

И это лицо напомнило ему вчерашнюю деву, юного, дерзкого воина, хоть и не разглядел он ее в темноте.

Кам уже развернулся и потопал в тайгу, а свора мальчишек кинулась следом, бутузя друг друга, чтобы пробиться поближе к нему.

– Легкого ветра, брат, – сказал Эвмей, тронув Алатая за плечо. Тот вздрогнул и тоже припустил за ними.

– Кам! Кам, скажи: живо ли еще воинство Луноликой? Нужно ли оно на земле? Я знаю, ты ведаешь.

– Что за собака тебя укусила? – проскрипел Кам. – Тебе ли, мужчине, надобно знать про то?

– Не мне надобно, Кам, но я хочу знать: примет ли Луноликая новых дев в свою линию?

– Разве я вестник от Луноликой? Она одна знает, кого принимать к себе.

– А как она это решает?

– Те, привязался теленок. Иди в свое стадо!

– Кам, скажи! Мне нужно!

Кам вдруг остановился, и мальчишки, бежавшие следом, налетели один на другого. Не оборачиваясь к Алатаю, Кам сказал:

– Гнать бы тебя, трясогузка, как овода. Но вижу: к тебе самому хуже овода это пристало. Так знай: не зовет больше дев Луноликая. Или нет достойных, или не нужны более. И против воли ее никому не пойти. Синице своей, как встретишь, так и скажи, – добавил он после, и Алатаю почудился смех из-под косматой его бороды.

Кам, а вместе с ним и вся свора, двинулись дальше, и пустая шапка Эвмея еще долго качалась выше остальных голов. Алатай стоял и провожал их глазами.

Время, взятое в полон ожиданием, тянулось как дурной сон. Как скрылись мальчики с Камом, так и праздник для Алатая потух. То и дело бросал он взгляд на горизонт, ожидая первых лучей Солнцерога-Оленя. Но солнце, казалось, и не думало уходить. Алатай бродил меж людей, точно бездомный дух, а после вдруг почуял, что ноги сами выносят его прочь с праздничной поляны – и тогда он дал им волю и припустил вверх, к выходу из урочища.

Три камня он нашел быстро и сел было ждать. Но решил, что покажется слишком нетерпеливым, если дева, придя, догадается, как долго он здесь сидит. Тогда поднялся и обошел опушку, отходя все дальше по кругу, чтобы не упускать камни из вида. Исследовал все удобные места для схронов, нашел старую лисью нору на взгорке, несколько следов – косули и волка, приметил все гнезда на деревьях и осмотрел урочище сверху, пытаясь заметить расположение стойбищ и родов, как если бы был вражьим следопытом. Но мысли его держались за три серых камня как за конскую узду. Потом он приметил удобный распадок в нескольких шагах от них, сел туда и стал ждать.

Он сидел, как сидят в схронах охотники, не шевелясь и отпустив все мысли, только глаза следили за ходом солнца, и сердце еще гоняло кровь. Тайга быстро забыла о нем. Застрекотали снова пьяные от весны белки, пролетел за кустами заяц, запели птицы. Наконец солнце коснулось края земли, и вместе с сумерками Алатай погрузился в оцепенение, почти сливаясь с серым камнем и даже словно забыв, чего ради он здесь и какую добычу так страстно выслеживает.

И только когда свет вышел из воздуха, так что стволы деревьев стали казаться единой стеной, только когда сердце настолько успокоилось, что перестало мешать голосу предчувствия, Алатай понял, что она не придет. Тогда он поднялся на ноги, слыша гул разгоняющейся крови по жилам, и взглянул в урочище глазами зверя, чуждого людской радости.

И увидел большой костер и собравшихся вкруг него людей. Как вода, как темное озеро, оно плескалось вокруг яркой, блистающей точки, и Алатай отчетливо понял в тот же миг, что там сейчас танцуют танец весны воины Луноликой, и это единственное место, где может быть вчерашняя дева, лица которой он не сумел разглядеть в темноте.

Он пустился бежать вниз, как никогда не бегал. Совершенно спокойный, он бежал, как бегают хищники, вкладывая только свою силу, но не сердце. Однако по мере того, как он приближался к людям, как в воздухе стало больше запаха скота и огня, он почуял, что мысли возвращаются к нему в голову. И подумал, что она нарочно обманула его, и обида омыла его горячим дымом.

Но как ни торопился, он опоздал: под мерные удары Большого бубна вереница дев-воинов уже уходила с поляны, когда Алатай ворвался в толпу. Он толкался, протискивался, расчищал себе дорогу, но люди как раз потянулись к своим шатрам и оттесняли Алатая все дальше, как бы яростно он ни рвался, и ничто не в силах было побороть обратный поток. Алатай только выбился из сил, когда толпа наконец стала редеть, а потом и вовсе увидел себя стоящим в одиночестве, в темноте на краю поляны, а красные огни дев скрывались в тайге.

Он ощутил себя собакой, которую охотник бросил в горах после охоты. «А вдруг они ее приняли? – думал он, глядя вслед уходящим. – Вдруг приняли? У нее смелое и упрямое сердце. Они могли ее принять». Звуки праздника омывали его сзади, но не долетали до сердца, как вода не долетает из-под крутого берега. И тут он услышал шаги. Кто-то шел обратно, медленно шел на звуки человеческого праздника как боязливый, заблудший ээ. Алатай узнал вчерашнюю деву еще до того, как сумел различить ее фигуру.

– Легкого ветра, – окликнул он, когда она подошла ближе, но еще не заметила его. Она шла понуро, будто привязанная. Она не казалась уже ни дерзкой, ни отчаянно смелой, и все же сердце Алатая облилось успокоительной радостью, и одна мысль упала в голову: не взяли, Луноликая не забрала ее к себе.

– Кто ты? – спросила она, всматриваясь в темноту.

– Ты велела мне ждать у серых камней. Я был там, но не нашел тебя.

– А, ты тот воин, что обещал провести меня к царю, – сказала она устало, но ни тени смущения не сквозило в ее голосе. – Ты правда можешь провести меня к ней?

– Могу. Но для чего тебе это?

Она не ответила. Голова ее снова упала, она в задумчивости втаптывала в землю камешек.

– А верно то, что ты вчера сказал? Что ты видел лэмо?

– Верно.

– Ты смелее, чем я думала, – сказала она равнодушно. – И смелее меня. Я не пошла за ними. Верно, поэтому меня и не ждет Луноликая.

– О чем ты, дева?

– Я знаю, что по ночам после того, как положат покойника под насыпь, лэмо возвращаются туда, – сказала она вдруг. – Я не знаю, что они делают, я не решилась пойти следом. Я только видела, как они идут к насыпям в сумерках. И хотела сказать об этом царю. Как думаешь, могла бы она замолвить за меня слово перед Луноликой за эту весть?

Алатая больно кольнули эти слова – вот что ей надо было от царя, вот что ей надо от него! Но между тем другое чувство пробудилось сильнее.

– Ты верно знаешь, о чем говоришь?

– Да. Я видела это своими глазами, как тебя.

– И не пошла дальше?