Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - Вера Семенова

— А что еще тебе нужно?

— Мне? Ну что вы, — Ноккур широко ухмыльнулся, — мне ровным счетом нечего хотеть, все мои желания исполнились. У меня есть только пара требований.

Сзади к Логану придвинулись двое из стоящих за его спиной людей в таких же плащах, как у него, правда, может, не столь белоснежных. Говорили они полушепотом, но по надменно искривленным губам и холодно-озабоченному выражению лиц смысл их речей был и так прекрасно понятен: Созидателю и Магистру Ордена не пристало торговаться с презренным вымогателем. Несколько обидно, что их планы нарушены, но самое лучшее, что можно сделать в подобной ситуации — не терять время и вернуться на корабли. В разговоре образовалась временная пауза, и в нее не преминул встрять Дрей, заговоривший еще громче обычного:

— Знаешь, братишка, а я освобождаться не тороплюсь. Мне и так хорошо. Не надо тратить все силы на то, чтобы придумывать шутки попроще, на ваш уровень. Меня даже… — он заломил брови, словно в бесконечном удивлении, но спустя мгновение взмахнул рукой и продолжил с завыванием: — даже вдохновение посетило сегодня ночью, и я начал слагать стихи. Вот послушай:

Мыслит коварный мститель

Много стяжать злата.

Жаждет добыть в жертву

Жадный не только кольца.

Но два никогда не держат

Древка одной рукою.

Склоните к речам скальда

Слух, все стойкие духом.

— Что это еще за бред? — Ноккур встряхнул головой., словно желаюя вытрясти оттуда непонятные слова. — У тебя от страха разум помутился?

— Так у меня же его никогда и не было! — Дрей расхохотался и подмигнул толпе вконец растерянных таширцев, не отказав себе в удовольствии напоследок высунуить язык. — Иначе что, по-твоему, я делаю в Доме Эвнория?

— Странно, — одними губами пробормотал Логан, поворачивая голову налево, где стояли вандерцы, прибывшие несколько недель назад на турнир, отчаянно скучающие и не подпимающие паруса на своих кораблях только в надежде, что рано или поздно ситуация должна разрешиться славной битвой. — Снэколль, вам такие стихи ничего не напоминают?

— Если мы бы не знали, что голос Золотой Девы замолк три года назад, мы решили бы, что это сложила она, — отозвался знакомый нам круглолицый вандерец, волосы которого за это время успели полностью поседеть, но живот все также горделиво выпирал вперед, даже в вандерской кольчуге. — . Но если этот маленький человек так же искусен — мы будем рады, что у конунга вновь появится настоящий скальд. Его очень не хватает для истинных побед. Таких превосходных хулительных песен нам давно не приходилось слышать.

— В самом деле, — Логан внимательно разглядывал Дрея, который с безмятежным выражением лица достал маленькое зеркальце и поправлял накинутую на шею веревку, кокетливо заводя глаза. — Это все очень любопытно.

— Созидатель! — один из таширцев в волнении стискивал пальцы. — Что возьмешь с Дрея, он уже много лет как безумен! Но у меня сейчас твердое ощущение, что с ума сходим мы все! Что здесь может быть любопытного? И где вы нашли хулу в этой ерунде?

— Почтенный Арнагий, говорите тише, — вздохнул Логан. — Снэколль, к сожалению, стихи вашего народа понимают не все.

— Речи скадьда и не должны быть открыты каждому, — важно и чуть снисходительно заметил Снэколль. — Тем сильнее результат. Здесь говорится — вот коварный человек, который надеется не только добыть много денег, но вынашивает еще какие-то замыслы, помимо получения выкупа. Но одновременно двух целей достичь нельзя, так что у него ничего не выйдет. Это говорит скальд, и к его словам надо прислушаться.

— Так что же здесь ругательного?

— Не ругательного, а хулительного, — педантично поправил Снэколль, поджимая губы. — Если стих сложен правильно, и в нем говорится, что твои замыслы не сбудутся, то это сделает тебя намного слабее во время битвы. А этот стих очень хорош — даже на нашем берегу редко получаются такие.

Арнагий в потрясении уставился на вандерцев примерно с таким же выражением, с каким до того взирал на Дрея, и пропустил начало следующей фразы Логана, которую тот произнес громко, повернувшись в сторону Ноккура:

— … твои требования?

— Означает ли это, что Орден готов начать со мной переговоры? В таком случае первое из требований вы уже выполнили. Будете такими же послушными и дальше — у вас появится шанс получить обратно вашего Эвнория с его домочадцами. Правда, всех невредимыми отдать не обещаю — этот скоморох меня вконец утомил своими выходками.

— А уж как я утомился! — вставил Дрей, широко зевая. — Братишка Эвнорий, конечно, тоже не подарок, но он все-таки слегка посообразительнее.

— Орден готов начать переговоры, — холодный голос Логана перебил обоих.

— Прекрасно! — Ноккур удовлетворенно прислонился к стене. — Предлагаю, прежде чем приступать к сложным разговорам, немного отвлечься. Располагайтесь, господа. Не угодно ли вина?

— Из личных погребов Эвнория, — процедил Арнагий, ни к кому особенно не обращаясь.

— Хочу вас позабавить искусством моих воинов. Наша беседа будет долгой, нужно к ней подготовиться.

Гвендолен резко упала вперед на одно колено, и два последних кинжала полетели в цель, в ту сторону, где Уннирон и Корри держали в руках натянутый канат. Через него были перекинуты бечевки, на которых прежде болтались привязанные за горлышко бутылки. Теперь все, кроме одной, валялись разбитые, поскольку каждый бросок ножа пересекал бечевку, и бутылка летела вниз. Предпоследний кинжал смахнул оставшуюся бутылку, а последний, перевернувшись в воздухе каким-то немыслимым движением, перерезал сам канат пополам.

Толпа вздохнула, как один человек. Все даже не сразу зашумели от восторга, некоторое время просто громко дышали, пытаясь прийти в себя. Гвендолен это слышала особенно отчетливо, потому что не видела лиц — ее глаза были плотно завязаны широкой темной лентой.

— Даже если повязка сделана из таширского шелка и пропускает свет, — услышала она голос Логана. в котором сквозь обычную золодность проскальзывало смутное изумление, — искусство вашего воина, Ноккур, все равно несравненно.

— А вы можете убедиться сами, — Ноккур не скрывал торжества. — Линн, покажи почтенному Созидателю Ордена свою повязку.

Гвендолен шагнула вперед, одновременно дернув рукой узел на затылке. "Я по-прежнему ничего не испытываю. Ни стыда. Ни радости. Ни тоски по тому, что прошло. Как может такое быть? Ничего не чувствуют только мертвые, выходит, я умерла? Вот интересно, а я даже не заметила, когда именно".

Зато на лице Логана отразилось столько быстро сменивших друг друга чувств, что Ноккур мог быть доволен — его триумф осуществлялся сполна. Даже если бы Созидатель Ордена закричал во все горло, бросился бы Гвендолен на шею или, наоборот, попытался бы ее стукнуть — эффект был бы менее значительным.