К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

По словам Орлова, еще в феврале 1937 года, когда он, будучи резидентом НКВД в Испании, должен был перебраться во Францию, чтоб в одной из французских клиник пройти длительный курс лечения, его неожиданно навестил его кузен и друг Зиновий Борисович Кацнельсон, член ЦК КПСС и уполномоченный НКВД на Украине. Кацнельсон был другом С. Косиора и многих других видных деятелей партии. Кацнельсон якобы рассказал Орлову необычную и страшную историю. Когда Сталин готовил еще свой первый московский процесс над группой Зиновьева – Каменева, он якобы сказал Ягоде, что было бы полезным изобразить одного из обвиняемых агентом царской охранки. Чтобы обвинение выглядело правдоподобным, Ягода решил разыскать хотя бы одного бывшего офицера охранки, что было по тому времени нелегким делом. Для этого Ягода поручил одному из ответственных работников НКВД по фамилии Штейн изучить имеющиеся в архивах материалы охранки. Старых полицейских архивов было много в разных местах, но самое большое их собрание хранилось в кабинете предшественника Ягоды В. Менжинского. Просматривая эти материалы, Штейн наткнулся однажды на папку, в которой один из начальников секретной полиции Виссарионов хранил бумаги, с которыми мог иметь дело только он один. «Перелистывая папку, – писал А. Орлов, – Штейн наткнулся на вопросник, к которому была приложена фотография молодого Сталина. Он подумал, что открыл здесь некоторые сведения о революционной деятельности великого вождя в подполье... Но вглядевшись внимательно, Штейн заподозрил недоброе. Его радостное возбуждение сменилось страхом и ужасом, когда он начал вчитываться в документы. Здесь были доклады и письма, адресованные Виссарионову и написанные почерком диктатора. Папка, как установил Штейн, действительно касалась Сталина, но не Сталина-революционера, а Сталина-агента-провокатора, который добровольно работал для царской секретной полиции» [495] .

Далее события, согласно Орлову, развивались следующим образом. Штейн выехал на Украину к своему бывшему начальнику и другу Балицкому, начальнику Управления НКВД Украины. Балицкий провел экспертизу документов и установил их подлинность. Он познакомил с ними 3. Кацнельсона, И. Якира, С. Косиора. В свою очередь Якир познакомил с документами Тухачевского, Гамарника, Корка и некоторых других высших военачальников. Было сделано много фотокопий, и круг посвященных все время расширялся. Верхушка армии составила заговор против Сталина. Предполагалось отобрать два наиболее верных подразделения Красной Армии и при их помощи совершить переворот в Кремле, по возможности избегая волнений в стране. И все это Кацнельсон рассказывал в феврале 1937 г. во французском госпитале Орлову еще за 4 месяца до ареста Тухачевского и Якира.

«Через несколько дней, – писал Орлов, – я вернулся в Испанию. Неделю за неделей, а потом месяц за месяцем я следил за ежедневными газетами и использовал каждое свободное мгновение, чтобы слушать свой коротковолновый приемник. 11 июня 1937 года я ехал в машине от франко-испанской границы в Барселону. Неожиданно музыка прекратилась, и по-французски был зачитан специальный выпуск последних новостей: "Радио Тулузы... Специальное сообщение... Советский маршал Тухачевский и другие генералы Красной Армии арестованы по обвинению в предательстве. Они предстанут перед военно-полевым судом..." Позднее стало известно, что Штейн, который нашел папку с делом Сталина в архиве охранки, застрелился. С Косиором расправились, несмотря на то что он был членом Политбюро. Гамарник покончил с собой. Балицкий был расстрелян. Вслед за полным уничтожением основной группы конспираторов последовали массовые аресты и расправы со всеми теми, кто мог каким-нибудь образом узнать о папке, и с друзьями тех, над кем были осуществлены расправы. Каждый военный, который прямо или косвенно был обязан своей должностью одному из уничтоженных генералов, становился кандидатом в смертники. Сотни и даже тысячи офицеров были сняты со своих постов и изгнаны из своих домов в тюремные камеры» [496] .

Таким образом, по версии А. Орлова, основной частью репрессий во второй половине 30-х годов наша страна была обязана неожиданной находке Штейна, копавшегося в архивах царской полиции по заданию Ягоды.

Книга Орлова, изданная в 1953 году, написана на основании подлинных фактов или подлинных слухов, которые не соответствовали фактам, но которые сами по себе были интересны и симптоматичны для того времени. Элементы домысла почти отсутствуют в этой книге, и поэтому она остается до сего времени интересным документом. Но статья, которая появилась в мае 1956 года в журнале «Лайф», является, к сожалению, сознательным вымыслом, порожденным жаждой сенсации или высокими гонорарами журнала. Можно начать хотя бы с того, что Кацнельсон не был в 1937 году ни членом, ни кандидатом в члены ЦК КПСС. Аресты перечисленных Орловым «заговорщиков» производились не сразу, а в течение длительного времени, причем никто из них не пытался скрыться. Так, например, С. Косиор был арестован через год после ареста Тухачевского. По словам Орлова, имелось множество фотокопий документов из «папки Виссарионова». Однако ни одна из этих копий не сохранилась и не попала за границу, хотя многие «заговорщики» по своему положению имели возможность обеспечить передачу зарубежным друзьям или сохранность любого важного документа. Мы знаем сейчас, при каких обстоятельствах были арестованы Косиор, Тухачевский, Якир и другие, как они вели себя во время суда и следствия, а иногда и во время расстрела. Все эти факты полностью опровергают версию о наличии заговора высших военных и политических деятелей с целью военного переворота. Крайне неправдоподобно излагается и содержание документов из «папки Виссарионова». Трудно поверить и в то, что до 1937 года никто из НКВД не пытался изучить столь важный архив. Не были арестованы и некоторые близкие друзья Косиора и Якира – например, Петровский, хотя именно на него, как на депутата Государственной Думы, Сталин, по утверждениям Орлова, писал особенно много доносов. Совершенно неточно излагает Орлов и содержание доклада Хрущева, который был ему, как можно судить, известен еще по кратким изложениям, а не по распространенному вскоре на Западе полному тексту. Хрущев в этом докладе ничего не говорил ни о Тухачевском, ни о Якире, ни вообще о «деле военных». Все они были реабилитированы только в 1957 году. Таких «ошибок» в статье Орлова очень много, да и вся статья представляет собой не слишком удачную фальшивку. Можно понять, почему Орлов и его издатели не присоединяли этой статьи к новым изданиям его книги.

В том же номере журнала «Лайф» была опубликована статья Исаака дон Левина, автора одной из первых биографий Сталина (1931). В статье Левина приводится якобы попавший в руки Левина документ, изобличающий Сталина как агента царской охранки. Вскоре Левин издал на эту тему небольшую книгу «Великая тайна Сталина». Мы приводим ниже этот документ в сохранной орфографии.

«Личное по С. Д. Совершенно секретно. Лично.

МВД. Заведующий Особым отделом Департамента полиции. 12 июля 1913 г. № 2898.

Начальнику Енисейского охранного отделения А. Ф. Железнякову. (вх. штамп Енисейского охранного отделения, вх. № 65, 23 июля 1913 г.)

Милостивый государь Алексей Федорович!

Административно высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 г., дал начальнику Тифлисского Г. К. Управления ценные агентурные сведения. В 1908 г. начальник Бакинского охранного отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем, по прибытии в Петербург, Сталин становится агентом охранного отделения. Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная. После избрания Сталина в Центральный комитет партии в г. Праге, Сталин по возвращению в Петербург стал в явную оппозицию Правительству и совершенно прекратил связь с охранкой. Сообщая, милостивый государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы, примите уверения в совершенном почтении. ЕРЕМИН».

Во-первых, следует отметить, что содержание письма Еремина находится в решительном несоответствии с содержанием упоминаемой в статье А. Орлова «папки Виссарионова». Согласно Еремину, Сталин в 1913 году прекратил связь с охранкой. Между тем документы из пресловутой «папки Виссарионова» свидетельствуют, что именно в 1913 году Сталин начал проявлять особую активность в качестве провокатора. Попытки И. Левина как-то объяснить это несоответствие, не дезавуируя при этом материалы Орлова, выглядят неубедительно. Левин подробно рассказывает о том пути, по которому данный документ попал к нему от профессора М. П. Гжоловачева, русского эмигранта, проживающего в Китае, который, в свою очередь, получил его от офицера царской полиции Руссиянова, охранявшего документы царской полиции в Сибири и бежавшего затем в Китай. После этого «письмо Еремина» сменило еще несколько хозяев – все это были «лица безупречной репутации», по утверждению Левина. Но почему же столь важный документ, сменивший за 30 лет нескольких хозяев, так и не был опубликован до 1956 года? Русские эмигранты в 20 – 30-е годы отчаянно нуждались и были готовы продать любые имевшиеся у них документы, особенно если эти документы могли повредить большевикам. Писатель Илья Эренбург, часто бывавший за границей, показывал мне целую коллекцию редчайших и при этом подлинных документов, которые он приобрел через посредников за весьма скромные цены у русских эмигрантов. Это были главным образом подлинные документы с резолюциями русских царей, начиная еще с Петра Первого. Эренбург был знаком и с некоторыми очень искусно изготовленными фальшивками, фабрикацией которых не брезговали и люди «безупречной репутации», оказавшись без средств к существованию. Не стал ли и И. Левин жертвой такой умелой фальсификации?