Эльфийский клинок - Ник Перумов

Дни путешествия промелькнули быстро. Баржа двигалась ходко и безостановочно, ее все время погонял попутный ветер, и спустя четыре дня, выйдя утром на палубу, Фолко, ежась от предрассветной свежести, увидел, что берега расходятся и между зелеными холмами прямо по носу синеют сказочные просторы безбрежного Великого Моря.

Позже, много позже, Фолко нашел красивые слова о своей первой встрече с беспредельностью, но сейчас он просто, раскрыв рот, глазел на открывшуюся многоцветную, сине-серо-голубую равнину, сливающуюся у края неба с белизной далеких облаков. Он услышал резкие крики черноголовых чаек, паривших над заливом, в который впадала река, увидел нескончаемую череду набегающих на берег волн прибоя, и уже не смог оторвать взгляда от горизонта, тянущего к себе с непонятной, неотвратимой силой любого Смертного. Там, за бирюзовым окоемом, лежала Благословенная Земля, там высились белые башни Тириона, там золотой песок Эрессеи затеняли склоненные ветви серебристых платанов; так говорили сказки эльфов, полные несказанным очарованием и в то же время — светлой грустью, что охватывает нас при мысли о чем-то прекрасном, но недостижимом…

Гномы уже видели Море и отнеслись к его появлению спокойнее, нежели хоббит. Однако у Фолко сейчас не оказалось времени для долгого созерцания синих далей — баржа подваливала к пристани, начиналась выгрузка. Люди Фарнака быстро и ловко перебросили длинные сходни на высокий борт своего корабля, при первом же взгляде на который хоббит узнал знакомые обводы и гордо вскинутый резной нос из своего недавнего видения.

К ним подошел сам Фарнак и велел собирать пожитки — на баржу поднимутся другие, и она тотчас двинется обратно, вверх по реке.

— Мы отойдем сегодня же, едва кончим грузить, — добавил кормчий. — В город идти не советую — мы ждать никого не будем.

Хоббит надолго запомнил эту неторопливую речь урожденного где-то в Арноре человека, сменившего простор его нив на беспредельность моря, соху земледельца на рулевое весло морехода. Запомнил и его взгляд — в нем не было ни любопытства, ни приязни, которые он почти всегда видел в глазах людей, когда они говорили с ним. Нет, Фарнак не был ни зол, ни черств — ему просто не было дела до хоббита. Какие-то иные, недоступные ему тревоги гнали его, и непосвященный не должен был соваться с неразумными и ничего не значащими словами сочувствия или праздного любопытства.

По «дракону» их водил все тот же Хьярриди. Друзья устроились быстро и провели остаток времени до полудня в разговорах о Морском Народе.

— Где же, Дьюрин меня вразуми, мы сойдемся с ними? — яростно поскреб затылок Торин, услыхав слова хоббита об узнанном корабле из видения.

— Должно случиться нечто, что перемешает в жуткую кашу все народы и все пути, — задумчиво уронил Фолко, которым в эти минуты овладело странное чувство. Он стоял на самом дне глубочайшего колодца, но над головой был все же виден голубой прямоугольник неба — и словно чья-то незримая рука перелистала перед его мысленным взором страницы неведомой книги, полной смутных, тревожных символов.

Они никуда не уходили с корабля, следуя совету-приказу Фарнака; да и идти, судя по виду с пристани, было особенно некуда. Вдоль реки тянулись однообразные бревенчатые причалы, за ними — приземистые длинные строения без окон, с плоскими крышами — скорее всего склады, решил Фолко. Вверх по течению на вершине приречного холма он заметил знакомое бело-синее полотнище, рядом с ним развевалось черное знамя с каким-то рисунком, которого он не разглядел. На берегу действительно было полно вооруженных панцирников, очень похожих на тех, что Фолко встречал в Аннуминасе; они с недоверием поглядывали на корабли. Воины стояли небольшими кучками или неспешно прохаживались; на каждом были доспехи, в руках они держали мечи и копья. И меж них все время сновали взад-вперед те, кого арнорцы называли Морским Народом. Высокие и низкие, смуглые и белокожие, чернявые и светловолосые — все они смешались в этом странном племени. Большинство носило простые и просторные одежды коричневых или зеленоватых цветов; все они были безоружны, и Фолко уже заподозрил Хьярриди в хвастовстве, когда из-за угла одного из складов появился отряд человек в пятьдесят, все как один со щитами и в шлемах, с мечами у поясов. Приглядевшись, Фолко увидел и кольчуги, и луки; но если у арнорских воинов вооружение было однообразным, то латники Морского Народа, казалось, стремились перещеголять один другого в причудливости своих доспехов. Торин насчитал одних шлемов двенадцать видов, со всех концов Средиземья; мечи тоже были все разные, одни казались такими же, как в Арноре, другие выглядели куда короче и толще, третьи были изогнуты, четвертые настолько длинны, что с ними можно было управиться лишь двумя руками… Отряд этот прошел вдоль всей линии причалов и скрылся за скопищем строений.

Малыш высказал предположение, что этот Народ — на самом деле никакой не народ, а просто шайка удалых молодцов из всех и всяческих племен, сбившаяся на южном побережье для набегов и грабежа. Вид этих воинов не внушал ему, Малышу, никакого доверия.

Последний тюк упал вниз, под палубу, и Хьярриди тотчас же стал поднимать на мачту большой красный шар из бычьего пузыря. На вопрос Фолко, зачем он это делает, помощник Фарнака бросил лишь одно слово: «Отплываем!»

Не прошло и пяти минут, как и сам Фарнак бегом поднялся на борт и встал к рулевому веслу, отдавая короткие, непонятные приказания. Не сходившая на берег команда бросилась ставить парус и отвязывать канаты, другие сели к веслам. Тяжелогруженый «дракон» медленно отошел от пристани. Ветер наполнил парус, весла окунулись в воду, и корабль с неожиданной легкостью заскользил по спокойной речной глади прямо к открытому морю. Кто-то из гребцов начал песню, ее подхватили другие голоса; они пели на каком-то своем наречии, но в основе его лежал Всеобщий Язык, и Фолко сумел разобрать часть из нее так:

К Закату от Светила, к Восходу от Луны —Здесь наши до скончанья дней пути заключены.Но кто решится, кто дерзнет,Кто руль на Запад повернет?Под чьим же флагом кораблиОставят берег сей земли?Но неужели же всегда мы пребывать должныЗдесь, в Средиземье, кем же мы к тому присуждены?И кто же тот, чья же рукаТак затянула облака?Кто Мглу соткавший на МоряхВ от нас закрытых областях?!

Они пели еще долго, и Фолко удивился той странной боли и непонятной тоске, что звучала в этой песне…

Тем временем «дракон» миновал зеленый мыс, и в борт ему ударила крутая морская волна. Залив остался позади, берега раздвигались, и всю ширь горизонта на юге, западе и севере теперь занимало Море. Гребцы налегли на весла, корабль поворачивался кормой к волне. Затрепетал парус, вбирая в себя всю силу юго-восточного ветра, Фарнак приказал сложить ненужные больше весла. Они плыли на северо-запад вдоль берегов Энедвэйта. Сперва Фолко жадно разглядывал их, но мало-помалу ему наскучили однообразные холмы, плавно сбегающие к кромке Моря.