Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

— Мне нужно идти.

Воля посмотрела на него, но ничего не сказала. Ей было ясно, что он: знает, что это может быть ловушка, знает, что ничего не изменится, уверен, что вернется назад.

— Возвращайся скорее, — сказала она.

И не больше.

Никас покинул заготовленное убежище и побежал к стене. Довольно быстро он сообразил, что нужно бы ускориться, и мысленно представил у себя за спиной широкие серые крылья. Те мощно взмахнули, понесли человека вверх и вперед, а потом сложились: Никас упал на стену, кувыркнулся, вскочил и начал прорываться через строй. За спиной он услышал как Неунывающий успел крикнуть: «ты должен быть…».

Но он уже был на краю.

Увидев насыпь из копошащихся тел, Никас замер, не понимая как такое возможно. Почему те, внизу, не гибнут и не исчезают от ужасного давления? Неужели воля Максиме, подкрепленная силой Одиночества, может противостоять законам Многомирья настолько хладнокровно?

Позитивные солдаты рядом с ним молились добру и свету. Никас слышал, как они умоляли высшую справедливость, стереть эту макабрическую тварь с лица Многомирья.

— Открывайте огонь! — крикнул Никас, удивившись самому себе. — Стреляйте из всего, что у вас есть, чего вы ждете?! Неунывающий, еб твою мать! Ты уснул?!

— Нельзя, — ответил он с правой стороны. — Они под белым флагом.

— И что?!

— Это против нашей натуры.

— О, гос-с-споди, — прошипел Никас, глядя, как приближается Геноцид.

Он был полностью открыт, его можно было расстрелять как мишень в тире, совершенно спокойно, эта туша поймала бы все снаряды.

— Ты должен быть с Волей! — наконец-то докричался до него Неунывающий.

Никас сбросил его пальцы с плеча.

— Я знаю. Я вернусь к ней. Но пока я не поговорю с Максиме, атака не начнется.

— Может тебе тогда не говорить с ней вовсе? — невесело пошутил прим.

Никас промолчал. Геноцид остановился в отдалении, даже не начав взбираться на заваленную полосу препятствий. Никас смотрел на него сверху вниз, а эта тварь — смотрела на него. Ощущение было такое, словно перед глазами разверзлась огромная яма, стены которой были выложены пронумерованными черепами. Падать в нее можно было бесконечно, глядя на то, как желтые кости полностью покрываются цифрами.

Потом что-то произошло, — наверняка Максиме приказала, — и титан отвел взгляд.

Пророк подняла над собой какой-то плакат с неровной надписью. Никас представил мощный бинокль, но мысли путались от волнения, поэтому он подтянул к себе тот, что висел на груди у Неунывающего.

— Что там написано? — спросил прим, невольно прижимаясь щекой к его плечу.

Аркас крякнул.

— Там написано: «Это твой последний шанс не быть педиком».

— Как грубо.

— Сейчас я уйду, — Никас вернул бинокль. — Она поймет. После этого, будьте готовы ко всему.

Он развернулся и прошел между расступившимися воинами. Те смотрели на него с надеждой, почти мольбой. К его рукам пытались прикоснуться, кто-то шептал слова благодарности. Никас кивал обращенным на него лицам. Он буквально знал, что Максиме сейчас криво усмехнулась и опустила плакат. А потом, возможно, забросила его в пасть Геноцида.

Сопротивление негативу — это долг каждого человека. Каким бы ни был соблазн поддаться ему, каким бы очевидным не было его преимущество. Защищая от него себя и других, мы должны становится творцами, создающими между ним и полной победой — новые идеи, то за что могут зацепиться недостаточно сильные люди, скользящие вниз. Мы должны выставить перед собой одну руку, чтоб в нее вцепилась зубастая пасть, а второй — создавать небывалое. Пусть вас не найдет признание и благодарность, но если один, всего один человек, прочтет, посмотрит, прикоснется и сделает шаг назад от негатива, старания будут не напрасны.

* * *

Мир покрылся трещинами.

Они сыпались водопадами неискоренимого зла.

Бежали, летели и неслись огромными скачками.

Грохочущие орудия крепости были почти неслышны в гомоне и криках, словно плачь ребенка в центре грозовой бури. Небо завывало и ухало, рыжие молнии били из него, распыляя защитников и атакующих. Кольца защитных сооружений, вылезших из металлической утробы перед крепостью, захлебывались в наступающих волнах. Их грызли, терзали, заливали кислотой, давили ногами. В воздухе механизмы максиме расстреливали летучих мегер, и медленно расчленяли бомбардировщики, несущие на себе кожистые капсулы. Из них выпадали мерзкие недоношенные тела, покрытые пульсирующими жилами.

Щиты крепости дрожали от натиска. Поднимаясь по насыпи из позитивных тел, чудовища бросались на шеренги рыцарей. Те останавливали их дисциплиной, самоотверженностью и отрицанием. Как не старались они, кое-где уже шел ближний бой, и отрицаниеметы сменили щиты, копья и мечи. Не давая негативу пробить строй, передние ряды смыкалась плотнее, а задние стреляли и кололи нападающих пиками.

На самых тяжелых участках вперед выходили чемпионы позитива, могучие воины, облаченные в доспехи выкованные Волей. Они возвышались над врагами, рассекая черные тела двуручным оружием, проливали свет позитива, и вдохновляли остальных. Солнышку, иногда, удавалось разорвать занавес скрежещущих туч, и тогда оно прореживало негатив гневными лучами света.

Крепость, казалось, делалась все меньше, под напором зла. Беззащитные образы внутри укреплений, пели в один голос. Текст песни был древним, он восхвалял Многомирье и бесконечные пути. Все, что было сейчас нужно защитникам, знать, что она никогда не прервется.

Неунывающий бился в первых рядах на стене. Новый меч не просто разрубал негативных тварей, он десятками распылял их вспышками доблести, которую источал сам хозяин.

— Страха нет! — кричал он, хотя его и не было слышно в шуме, дробящем воздух.

Черный смог от разлагающихся тел душил и дезориентировал. Прим позитива бил почти наугад, но, в нынешних условиях, этого было достаточно. Он гадал, где теперь Максиме. В самом начале, когда она призвала темные легионы, появилось ЛПВВ. Божественное произведение врезалось в титана, и тот выронил корабль из лапы. Тот упал в наступающий негатив и поплыл по нему, как по реке, но вскоре пропал среди волн.

Она могла быть где угодно. Даже внутри Крепости. У Неунывающего не было возможности проверить это. Сейчас он мог только прикрывать своих воинов и держать стену, сколько понадобится. В любой момент негатив побежит. В любой момент Максиме найдет свой бесславный конец. Только бы не подвел Никас.

* * *

Геноцид ревел, исторгая плазму. Она на мгновенье рассекала беспросветные потоки черных спин, уничтожала остатки защитных укреплений, плавила механизмы, вылезающие из раскрывающихся люков. Те, словно пятна ртути, качались и скользили посреди нефтяного озера негатива. Они стреляли, рвали и резали, иногда полностью погружаясь в толщу врагов и выныривая изрядно поредевшими, изломанными, но не сдающимися.

Гигантский механизм где-то