Беспощадный. Не русские идут - Василий Головачев

Незнакомец вдруг бросился бежать, но Тарасов, готовый к любой неожиданности, догнал его и сунул носом в промоину с грязью. Подержал немного, избегая судорожных ударов и летящих брызг, выдернул голову киллера из ямы.

– Больше не будешь? Или тебя доставить в лагерь полумёртвым?

– Ма кирэк, – выбулькнул киллер.

Тарасов вытер ему лицо травой, обыскал, нашёл нож, фонарик, колоду игральных карт, мобильный телефон, рассовал по карманам.

– Всё?

– Анлашылмый.

– По-моему ты ругаешься.

– Ма сэйлэш-ергэ…

– А зря, не стоило бы усугублять своё положение. – Владислав подобрал винтовку тощего. – Вперёд!

Через несколько минут они выбрались на опушку леса, подошли к палаткам лагеря.

Нос и Хан подвели своего пленного.

– Хохол остался на берегу.

Тарасов оглядел напарника тощего.

Он был пониже и покрепче, но тоже не являл собой крутого спецназовца, хотя и был одет в пятнистый комбез образца конца прошлого века. Голова у него была угловатая, составленная из одних бугров, волосы рыжие, борода пегая, нос картошкой и мутные голубоватые глазки-буравчики.

– Будем знакомиться? – спросил Тарасов. – Или ты тоже ничего не понимаешь по-русски?

В глубине глаз-буравчиков незнакомца (лет сорок, наверно) мелькнула тень, но он промолчал.

– Понятно, – огорчённо кивнул Тарасов. – Киллеры не сдаются. Чем он был вооружён?

Нос подал винтовку, такую же, какую Владислав отнял у своего задержанного.

– «Хеклер и кох», недурно. Такие пушки в местных магазинах не купишь. Что будем с ними делать, парни?

– Утопить, – буркнул Нос.

Появился Хохол, неся в руке полусвёрнутую палатку.

– Там у них лагерь разбит, по ту сторону Опухоли, метров триста отсюда. Рюкзаки, бинокли, радиометр – всё немецкое.

– С войны, что ли, здесь сидят? – пошутил Доктор. – В сорок первом как забросили, так и шастают тут по лесам, поезда под откосы пускают.

Тарасов сдвинул брови, и Кирилл смущённо засопел, сообразив, что шутит не к месту.

– Принесите топорик.

Нос нырнул в хозяйственную палатку, вернулся с небольшим топориком для рубки сушняка.

– Руку на плаху.

Хан сдавил запястье рыжеволосого, силой прижал ладонь к чурбачку, предназначенному служить стулом.

– Уговаривать долго не буду, – равнодушно сказал Тарасов. – Ты всё равно заговоришь, я вижу, что ты меня понимаешь, только останешься без пальца. Или вовсе без руки. Выбирай.

Рыжеволосый дёрнулся, пытаясь освободиться.

Нос придержал его за плечи. Хан снова подсунул ладонь под топорик.

Тарасов ударил.

Лезвие топора точно (как он и хотел) срезало ноготь на указательном пальце незнакомца.

Тот вскрикнул.

– Надо же, промазал, – хладнокровно произнёс Владислав. – Держите крепче.

Он замахнулся.

– Не надо, я всё скажу, не руби! – быстро заговорил-запричитал рыжеволосый с явным прибалтийским акцентом. – Нас привезли сюда…

– Утер-ергэ! – выкрикнул его тощий напарник, вывернулся из руки Доктора, прыгнул к бородачу. В руке его сверкнул взявшийся словно из воздуха нож.

Однако Тарасов встретил его ударом топора – обухом по руке, потом пятернёй в лицо, и смуглый хиляк (татарин, судя по всему) отлетел прямо в объятия Хохла, роняя нож.

– Продолжай, – кивнул Тарасов как ни в чём не бывало, подумав, что плохо обыскал киллера.

Рыжеволосый сглотнул, переводя расширенные глаза с напарника на него и обратно.

– Нас привезли…

– Сколько вас было?

– Трое: Алпар, Петух и я…

– Эстонец?

– Да… Урво Тамм.

– Урво – курво, – пробормотал Хохол.

– На чём вас привезли?

– На такой железной тарелке…

– На вертолёте, что ли?

– Нет, она круглая и без мотора, но летает… быстро…

Бойцы переглянулись.

– Неужели мы думаем об одном и том же? – хмыкнул Хохол.

Тарасов озадаченно помял подбородок: он подумал об энлоиде, имеющем и другие названия – рамана или вимана.

– Какой приказ вы получили?

– Смотреть, не всплывёт ли в горе кость.

– Кость? Что ты имеешь в виду?

– Нам сказали, всплывёт белая кость треугольником, велели сразу позвонить.

– Доктор!

Доктор передал присмиревшего татарина Хохлу, быстро обыскал рыжеволосого, достал мобильник.

– Смотри-ка, гуглик, красивый какой, с выходом на спутник.

Тарасов повертел мобильник в руке, спрятал в карман.

– Значит, кость вы не нашли. Зачем же открыли огонь?

– Нам приказали никого не подпускать к горе.

– Кто приказал?

Рыжеволосый взопрел.

– Я не знаю.

Тарасов поднял топорик.

– Я правда не знаю, – заторопился эстонец, – он не представлялся… все называли его магистром.

Тарасов задумчиво поиграл топориком, потрогал пальцем лезвие, театрально замахнулся.

Урво Тамм зажмурился, выдохнул:

– Кто-то назвал его Отто…

Тощий напарник эстонца, которого, очевидно, и звали Алпаром, рванулся из рук Хохла, свирепо вращая глазами:

– Убю, сволоч эстонски, с-сук, замолчи! Юлар!

Хохол сдавил ему горло.

Тощий захрипел, закатил глаза, дёрнулся и обвис в руках оперативника.

Хохол отпустил его.

Татарин кулем упал на землю.

– Блин, что с ним? Я же легонько…

В тот же момент и рыжеволосый Тамм вдруг закатил глаза, начал судорожно извиваться, уронил голову на чурбачок и перестал двигаться.

Хан отпустил его руку.

Тамм свалился набок, из уголка рта вытекла струйка слюны.

Доктор нагнулся к нему, отогнул веко, положил пальцы на запястье руки.

То же самое проделал Хохол с тощим.

Оба выпрямились, посмотрели на Тарасова.

– Готовы.

– Какого рожна? – удивился Нос. – С чего это они?

– Самоликвид, – сморщился Доктор. – Да, командир?

– Обыщите их, – мрачно приказал Тарасов. – Они были запрограммированы на суицид в случае захвата. Их хозяева не хотели, чтобы мы узнали их имена.

– Он назвал имя – Отто.

– Магистр, – добавил Нос многозначительно. – Не товарищ ли Отто Мандель?

– Точно! – взмахнул кулаком Доктор.

Хан обыскал трупы, развёл руками.

– Никаких документов, ничего.

– Сходите в их лагерь, поищите там. Трупы закопать, там же, в лагере, ничего не трогать, следы не оставлять.

– Винтовки возьмём?

– Нет.

– Понял.

Нос, Хохол, Доктор и Хан унесли умерших киллеров.

Тарасов обошёл лагерь, прислушиваясь к тишине леса, потом достал свой айфон, набрал номер.

Белогор ответил тотчас же, словно ждал звонка:

– Слушаю, Владислав Захарович.

Тарасов коротко обрисовал ситуацию.

Князь помолчал.

– Ещё раз просканируйте Опухоль, очень тщательно, скрупулёзно, каждый сантиметр водяной горы. Вдруг «белая кость» где-то там плавает. Завтра утром за вами прилетит вертушка.

– Мы можем подежурить здесь ещё неделю.

– Не имеет смысла. Вы засветились, команда Манделя не нашла здесь то, что искала, и больше он сюда никого не пошлёт.

– Мы не виноваты.

– Возвращайся, полковник, для вас найдутся другие дела.

Связь прекратилась.

Тарасов выключил телефон, поиграл желваками, взял бинокль, карабин и направился к Опухоли.

Князь чего-то недоговаривал, но Владислав привык подчиняться распоряжениям старших – по званию или положению и не стал допытываться у пресветлого, почему их команду возвращают так быстро.

Бойцы вернулись через полчаса.

– Похоронили, – сказал Хохол.

– Берите бинокли и не спускайте глаз с Опухоли.

– Чего они к нам лезут? – угрюмо поинтересовался Доктор. – Эстонцы, татары… Мандель этот. Жили бы дома и жили. Мёдом, что ли, наша земля намазана?

– Какая разница, какой они национальности, – буркнул Хохол. – Думаешь, кацапов среди них нет? Закодировать сейчас можно любого, тем более что любителей лёгкой наживы пруд пруди.

– Философ, – скривил губы Доктор.

– А что, не так? У Хана спроси, он тоже не русский.

– Я русский, – меланхолично отозвался снайпер.

Хохол вытаращил глаза.

– Ты же татарин.

– Татарин, но по мировоззрению русский. Это наша земля, и я хочу её защищать. Если вы учили историю, то должны знать, что только Россия никогда не навязывала свои взгляды, традиции и привычки, позволяя развиваться самобытным культурам, не пыталась задавить и заставить следовать в кильватере собственной национальной идеи.