Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дивизии появилась казачья конная батарея. Неважная, по отзыву самих казаков. Работала она в другой бригаде, и мы редко встречались.
Петровское
Вдоль реки Кальмиуса находится высокое плоскогорье. Оно возвышается над степью метров на 500. Наверху совершенно ровная плоскость, переходящая в Манычские степи. Внизу когда-то было море. Края обрывов покрыты окаменелыми ракушками. Обрывы очень круты и представляют натуральную крепость. Это плоскогорье находится к востоку от реки Кальмиуса. Маленький городок Петровское лежит у подножия обрыва и служит углом плоскогорью, которое тут уходит на восток. Сама река вырыла глубокое, метров в 50, ущелье. Для всадника оно непереходимо. В Петровское попадаешь по железному мосту через реку. Из Ставрополя через Петровское идет железная дорога на север в Дивное и из Петровского ветка на восток на Благодарное.
Дивизия осталась в Константиновке, а батарею, под начальством полковника Шафрова, послали к Петровскому произвести демонстрацию. С нами было 29 казаков Корниловского полка как прикрытие. Дивизия Улагая наступала на плоскогорье, и наша батарея должна была отвлечь внимание красных.
Мы выступили поздно и подошли к Петровскому часов в 5 вечера. Противника мы нигде не встретили. На плоскогорье, к северу от Петровского, шел бой, лопались шрапнели и казалось, что бой двигается вправо, то есть Улагай наступает. Посланный в Петровское разъезд не обнаружил красных. Мы стояли в степи перед мостом.
– Что нам делать? – сказал полковник Шафров. – Начинает смеркаться, и пошел снег. Мне вовсе не улыбается идти 24 версты опять в Константиновку. Есть вероятность, что Улагай займет Петровское. Пойдемте туда его дожидаться и там проведем ночь.
Удивительно, что никто из наших опытных капитанов не протестовал против такого легкомыслия.
Мы перешли мост и по узкой кривой улице вышли на площадь. Мы поставили орудия на площади, распрягли их, увели лошадей в конюшни и заняли дома вокруг площади. Конюшни же не выходили на площадь, а на улицу за площадью. В общем, расположились как у себя дома, без всякого охранения конечно. Правда, лошадей не расседлывали.
– Мне эта авантюра вовсе не нравится, – сказал мне брат.
– Почему?
– У нас только один выход – узкая кривая улица и мост. Достаточно красным занять мост десятком стрелков – и мы попались, как в мышеловке. Река непроходима даже для пешего. Наши 29 казаков не смогут ничего сделать.
– Но вся дивизия Улагая, которая придет?
– Откуда ты это знаешь, что она придет? Это только предположение Шафрова.
Наши разведчики расположились в просторном доме и, благо в доме было тепло, сняли рубашки и, при свете каганца, стали уничтожать вшей, которые на войне всегда есть.
Дверь отворилась, и появилась заснеженная фигура в бурке и папахе. Очевидно, квартирьер Улагая. Мы были оголены по пояс.
– Вы какой части? – спросил он.
– Батарея.
– Этот дом назначен для штаба дивизии. Вы должны очистить дом.
– Мы его заняли, мы в нем и останемся.
– Это мы еще увидим, – сказал он выходя. – Приказано встать по прежним квартирам. – И он исчез.
Мы смотрели друг на друга с раскрытыми ртами.
– Это вовсе не Улагай, а красные, раз они занимают прежние квартиры.
Мы стали поспешно одеваться и послали предупредить Шафрова.
Командир батареи приказал: собраться к орудиям, ведя лошадей в поводу. Не курить, не разговаривать, не отвечать на вопросы.
«Мышеловка», – подумал я.
Собрав вещи, бросился в конюшню. Она выходила на другую улицу. Чтобы попасть на площадь, нужно было пройти две улицы. Я привязал повод Ваньки узлом, и он, дергая за повод, затянул мокрые ремни узла, – я никак не мог развязать узел. Товарищи мои взяли лошадей и ушли, а я все бился с узлом. Никогда больше не завязывал поводья, а накидывал петлей на что-нибудь. Наконец, испуганный наступившей тишиной, я вспомнил о перочинном ноже в кармане и перерезал поводья. Я повел Ваньку на сборный пункт.
«Проклятая мышеловка, – подумал я. – Слава богу, что темно и идет снег – можно пройти незаметно».
Вдруг сердце мое скакнуло. На углу вырисовывались три силуэта конных. Мне нужно пройти мимо них.
Наши? Красные?.. Это красные. Они курят и громко разговаривают. Что делать? Только не останавливаться и не вызывать у них подозрения.
Сердце билось во всеуслышанье. Но я продолжал идти не спеша, прижимаясь к угловому дому. Карабин был за спиной. Заряжен ли он? Конные не обратили на меня внимания, и я уже думал, что мне удастся пройти незамеченным, но Ванька, проходя, не мог не укусить одну из лошадей. Раздались ругательства.
– Надо убить такого коня да владельца вместе с ним. Ты не можешь смотреть за своей лошадью. Сволочь.
В ужасе я втянул голову и прибавил шагу. Когда отошли, я сказал тихо Ваньке:
– Ты хоть герой, но дурак. Из-за тебя чуть не влип.
Наконец площадь. Молчаливая группа – наши. Орудия уже запряжены.
– Проверьте, все ли тут, – говорит Шафров вполголоса.
– Все в сборе.
– В поводу. Шагом марш. Казаки идут сзади.
Идущая в поводу батарея меньше привлекает внимания. Мы пошли к мосту. Вошли в изгибы улицы. Несколько выстрелов сзади, потом тишина. Мы прибавили шагу. Мы узнали потом, что казаки решили использовать ситуацию. Они подходили к отдельным всадникам и просили прикурить. Когда всадник наклонялся, его стягивали с седла и пыряли кинжалом. Одному удалось вырваться, что вызвало выстрелы. Красные, не подозревая нашей малочисленности, не решились нас преследовать в темноте.
У моста стоял уже красный часовой.
– Какой части? – спросил он.
Молчание.
– Я вас спрашиваю, какой вы части?
Никто не ответил.
– Язык у вас отнялся или вы оглохли?
Вдруг он догадался. Он пытался отступить, но за ним был обрыв. Он весь съежился и замолк. Мы перешли мост.
– Стой. Садись. Рысью марш.
Какая радость оказаться вновь в степи, на просторе. Вышли из мышеловки!
Мы пошли в Константиновку.
Тревога за брата
Поздно ночью подошли к Константиновке. Тут снега не было, а была гололедица. Светила луна. Мы увидали гусей в поле и решили захватить одного для еды. Несколько человек отделились от колонны, окружили гусей и зарубили двух. Колонна уже исчезла в селе. Мы крупной рысью пошли догонять батарею. Я догнал батарею и встал на свое место. Вдруг я услыхал крик:
– Лошадь поручика Мамонтова (брат был поручиком, я прапорщиком).
Я выехал туда, где кричали, и
