Нострадамус и его пророчества - Эдгар Леони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
52. Эгморт – некогда большой морской порт, из которого Людовик IX отправлялся в Крестовые походы. Есть город Эссойе, но он на севере, приблизительно в 25 милях к юго-востоку от Труа в Шампани.
55. Катрен, который можно толковать как типичное предсказание из альманаха.
56. Темы этого катрена – Религиозные войны.
59. Еще один катрен о религиозной борьбе во Франции в XVI веке.
62. Замок Тромпет и форт дю Га были в Бордо. Блуа приблизительно в 210 милях к северо-востоку от Бордо; Нострадамус, похоже, рассматривает его как местонахождение будущего великого короля.
65. Жиронда – эстуарий реки Гаронна. Лангон приблизительно в 25 милях вверх по Гаронне от Бордо.
69. Один из самых интересных из представленных здесь катренов 12-й центурии. Очевидно, имеет отношение к частым попыткам герцога Савойского захватить и подчинить Женеву. С 1451 по 1522 год Савойский дом управлял городом с помощью епископов, которые всегда были принцами из Савойского дома.
Последняя попытка захватить Женеву была предпринята в ночь с 11 на 12 декабря 1602 года. Герцог Савойский отправил двухтысячное войско под командованием д’Альбиньи на штурм Женевы. В полночь войско подошло к стенам, были быстро собраны лестницы, но вовремя проснувшиеся женевцы смогли отбить коварное ночное нападение. Однако ничего в этой истории не объясняет ни кто такой Супелмен, ни о каких племянниках идет речь. Что касается последней строки, то причину, по которой она осталась незаконченной (возможно, из-за вмешательства цензора), нам не суждено узнать.
71. Этот абсолютно непонятный катрен, возможно, имеет отношение к Религиозным войнам XVI века.
Другие документы
Письмо Жану Морелю[769]
«Сир,
В эту субботу, 29 ноября 1561 года, я получил Ваши письма, отправленные из Парижа 12 октября этого года. Мне показалось, что они наполнены обидой, враждебностью и негодованием, которые Вы испытываете ко мне по неизвестной мне причине.
Вы жалуетесь, что, когда я был в Париже и отправился засвидетельствовать почтение Ее Величеству Королеве, Вы дали мне взаймы два розенобля и двенадцать крон, что верно, справедливо и истинно, и вместе с тем Вы заявляете, что было и остается правдой, что ни я не знал Вас, ни Вы меня, кроме как понаслышке.
Мне бы хотелось, чтобы Вы поняли, сир, что сразу же после того, как я прибыл ко двору и имел короткий разговор с Ее Величеством Королевой, я особо упомянул ей великодушие и более чем императорскую щедрость, с который Вы ссудили меня деньгами. И это был не единственный случай, когда я говорил с ней об этом; я уверяю Вас, что упоминал об этом еще четырежды. Я огорчен, что Вы такого плохого мнения обо мне, полагая, что я столь невежествен, что не знаю, что benefits unwisely conferred are considered misdeeds [благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями].
Но из Вашего письма я понял, что Вы говорите в гневе и негодовании и, как мне кажется, мало зная обо мне.
Теперь относительно того письма, что, по Вашим словам, Вы послали мне через некоего капитана из Экса. Уверяю Вас, сир, что я никогда не получал от Вас никакого письма, кроме этого, поскольку был твердо убежден, что Вы удовлетворены результатом того, что я сказал Ее Величеству Королеве. Но мелочи…[770]
Но вернемся к сути. Справедливо и разумно удовлетворить Вас. Уверяю, что в этом деле и во всех других я выступаю как человек благородный не только по отношению к Вам, но и ко всем другим. Как и Вы показали себя действительно благородным и героическим.
Я думал, что отправляюсь ко двору согласно высочайшему повелению. Но были и противоположные приказы от других, чтобы я не появлялся при дворе, и это не без того, чтобы не спросить Вас и полностью удовлетворить Вас[771].
Недавно у месье барона де ля Гарда был молодой паж, утверждавший, что он Ваш пасынок, так что я часто беседовал с ним и осведомлялся, что у Вас нового, чтобы быть полностью удовлетворенным. Но он никогда не заговаривал со мной об этом случае, хотя я часто упоминал при нем об этом.
Относительно того, что, как Вы пишете, я уехал из Парижа, пренебрежительно обойдясь со своим другом, то уверяю Вас, что, хотя Вам, возможно, было угодно так написать, у меня этого не было и в мыслях, это не в моем характере, я не умею ни обижать, ни оскорблять, у меня нет таких недостатков и они не свойственны мне, а чужды моей натуре, качествам и положению.
Фактически в качестве награды за то, что я прибыл ко двору, я заболел, после чего Его Величество Король прислал мне сто крон. Королева прислала мне тридцать крон. Прекрасная сумма для того, кто проделал двести лье; потратив сто крон, я заработал тридцать крон.
Но это не относится к делу. После того как я вернулся в Париж из Сен-Жермен[772], очень эффектная благородная дама, незнакомая мне, но показавшаяся мне весьма добродетельной и благородной, приехала повидать меня вечером, когда я вернулся, чтобы поговорить со мной, не могу сказать о чем, и ушла очень поздно.
На следующее утро она снова приехала, чтобы повидать меня. После того как Ее Милость поговорила со мной о своих делах с еще большей откровенностью, чем прежде, она, наконец, сказала мне, что господа из Парижского суда намереваются встретиться со мной, чтобы расспросить, какой наукой я занимаюсь и что я делаю, чтобы предсказывать. Я ответил ей, что им не стоит беспокоиться и приезжать по этому делу, что я избавлю их от хлопот и что планирую уехать следующим утром, чтобы вернуться в Прованс, что я и сделал.
Но хотя Вы можете думать обо мне так плохо, как Вам будет угодно, я уверен, что скоро Вы узнаете это[773]. Я очень сожалею, что Вы раньше не написали мне, чтобы как можно скорее получить удовлетворение. И я уверяю Вас, что, хотя знаю Вас только по письму и не поддерживаю с Вами знакомство, когда я закрываю глаза, я представляю Ваш образ, Вашу исключительную честность, доброту, верность, порядочность, ученость и эрудицию.
Но Вы можете решить, что все эти слова, которые я пишу Вам, я считаю достаточными, чтобы удовлетворить Вас. Это не так. Я посылаю Вам
