Друзья с привилегиями - Кристина Мульер

– У тебя точно температуры нет? – Вильям выгибает бровь, но в его глазах я вижу искреннее замешательство.

– Я не знаю. Я сплю? Как ты здесь… – не договариваю, всё-таки решившись попробовать кофе на вкус.

Чёрт подери, это и правда мой любимый кофе. Но откуда парень, с которым я знакома всего полгода, знает о моих предпочтениях? И почему он находится в доме моего отца? И когда мы, к чёртовой матери, успели пожениться?

Нет, это точно сон. Точно.

– А ты забыла?

Раск садится на диван, заведя руку через моё тело, и его предплечье касается моего бедра. Вздрагиваю от неожиданности, отодвинувшись от него, а Виль нахмуривается.

– Да что с тобой такое? Сначала ты забываешь, что мы по возможности празднуем Рождество и Новый год с Генри и Элеонорой, а теперь боишься моих прикосновений, – его голубые глаза настороженно бегают по моему лицу, видимо, пытаясь найти признаки шизофрении. Да я сама не знаю, в чём тут дело, дорогой мой. – Фрея, я переживаю.

– А я ещё больше переживаю, Виль. Я вообще не понимаю, что здесь происходит, – ставлю стакан с кофе на журнальный столик, устало взглянув на Раска. – Сейчас я прозвучу, как типичный герой из типичного фильма про путешествия во времени, но… какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать седьмой, – брови Вильяма ползут вверх, а губы расплываются в натянутой улыбке.

– Стоп. Что? – свожу брови к центру, нехило напрягшись.

Что он только что сказал? Две тысячи двадцать седьмой год?! Да это же…

– Да это же семь лет спустя после… – проговариваю мысли вслух, вперив взгляд куда-то в сторону.

– Семь лет спустя после?

– Семь лет спустя после нашего знаком…

Не договариваю, вглядевшись в голубые глаза, которые, оказывается, за все эти годы стали для меня по-настоящему родными. Потихоньку вспоминаю то, как мы стали друзьями с привилегиями, как открывались друг другу, шагая друг к другу маленькими шажочками, как допускали идиотские ошибки, как боялись полюбить, но в результате однажды решились и сделали друг друга самыми счастливыми людьми на этой планете.

Вспоминаю то, как он сделал мне предложение, вспоминаю нашу свадьбу, вспоминаю медовый месяц, вспоминаю каждую шутку, каждый вздох, каждое касание, каждый тёплый вечер, каждое невероятно нежное слово, каждый мягкий поцелуй, каждую жаркую ссору и каждое такое же жаркое примирение…

Смотрю в голубые глаза и не могу поверить, что я забыла о том, что произошло за эти семь лет, проснувшись после слишком яркого сна-воспоминания.

– Наверное, мне надо бросить пить, – продолжаю смотреть Раску в глаза, и он медленно растягивает губы в самодовольной улыбке, от которой меня тошнит вот уже семь лет подряд. – Я знаю, что сейчас будет шутка. Давай избавим друг друга от неловкой паузы, которая повиснет после неё, потому что она как обычно окажется совершенно неудачной? – тянусь к стаканчику и подношу его к носу, вдохнув сладкий аромат малины и ванили.

– А ты как обычно оказываешься невероятно нежной словно только что распустивший бутон тюльпанов и невероятно мягкой, прямо как шёрстка пушистенького котёнка, – саркастически произносит Виль, прослеживая взглядом за моими жалкими попытками протрезветь с помощью его подарка, который в очередной раз оказался для меня слишком актуальным.

– Но ты любишь меня именно за это, – опускаю стакан вниз, подняв взгляд к его лицу. – За то, что я не такая.

– Ты такая, Паульсен. Сколько раз я ещё должен тебе это повторить?

Вильям наклоняется, приблизившись ко мне вплотную, и я на мгновение теряю бдительность. Раск пользуется моментом и выхватывает кофе у меня из рук.

– Эй! – пытаюсь забрать своё сокровище обратно, но мой муж не позволяет мне этого сделать.

И почему я только вышла за него замуж?!

– Я бы хотел сейчас быть этим стаканчиком. – Нахмуриваюсь, непонимающе разглядывая Вильяма, и он закусывает губу. – Его касаются твои губы… – поэтично добавляет, заставляя меня мягко усмехнуться.

– Твои подкаты стали ещё более кошмарными, ты знаешь об этом? – касаюсь воротника толстовки Раска, притягивая его к себе. Он практически падает на меня сверху, тут же проскользнув взглядом на мои губы.

– Я бы весь хотел быть этим стаканчиком, понимаешь, да? – игривый тон сопровождается выгнутой бровью, что означает одно – в дело вступает двусмысленность. – Я весь, значит, мой член тоже, – Вильям оставляет дерзкий поцелуй на моих губах, но я отталкиваю его от себя.

– Ты серьёзно? Будешь говорить о том, как хотел бы, чтобы я коснулась губами твоего члена в доме моего отца? – говорю с претензией, но всё равно улыбаюсь любовно, наблюдая за тем, как Раск наклоняет голову набок, прожигая меня нежным взглядом.

– Я способен удивлять, – мой муж ставит мой кофе на столик и выпрямляется. – Ладно, пора уже вставать. Распаковывать подарки и делать вид, что мы ещё можем радоваться рождественскому утру словно дети малые, – Виль опускает ладони на колени, взглянув на меня с интересом.

– Мой лучший подарок – это ты, – мягко выдыхаю, чувствуя внутри разливающееся тепло от осознания истинности своих слов.

– И ты ещё говоришь мне, что у меня кошмарные подкаты?

Раск издевательски улыбается, и я ударяю его по плечу. Начинает смеяться, засранец, тогда в дело вступают ноги. Моё колено касается его спины. Вильям, не выдержав, резко разворачивается, перехватив мою ногу, и прижимает её к своему телу. Обмякаю в его недообъятиях и глубоко вздыхаю.

– Взаимно, Паульсен, – Вильям нависает надо мной, до сих пор придерживая мою ногу. Обвиваю его шею руками, прикусив губу. – Счастливого Рождества, солнце.

Его губы касаются моей щеки, оставляя на ней нежный поцелуй, а я прикрываю глаза, вновь вдохнув до боли знакомый аромат мужчины, который успел стать для меня самым родным на всём белом свете.

Примечания

1

Эдвард Каллен – один из главных героев серии романов «Сумерки» американской писательницы Стефани Майер.

2

Выдуманный автором стриминговый сервис.

3

That’s what she said – Вот, что она сказала (дословный перевод) – это форма намека, которая вырывает невинные заявления из контекста и заставляет их звучать непристойно или с сексуальным подтекстом.

4

Tack (швед.) – Спасибо.

5

(нем.) Mein lieber – мой дорогой

6

Жёсткая любовь (англ. tough love) – способствует благополучию человека через жёсткое ограничение чего-либо, что может его ранить, или через выставление требования от него ответственности за свои действия.