Игра престолов - Джордж Мартин

Нед вспомнил бледно-голубые розы, и ему на мгновение захотелось плакать.

— Не знаю, кого из вас мне жалеть…

Королева явно удивилась.

— Приберегите свою жалость для себя, лорд Старк. Мне она не нужна.

— Вы знаете, что я обязан сделать?

— Обязан? — Королева опустила руку на его здоровую ногу, как раз над коленом. — Истинный мужчина делает то, что он хочет, а не то, что он обязан. — Пальцы ее прикоснулись к бедру легчайшим из обещаний. — Государство нуждается в сильной деснице. Джофф еще далек от зрелости. Никто не хочет новой войны, и меньше всех ее хочу я. — Рука ее прикоснулась к его лицу, его волосам. — Если друзья могут стать врагами, то и враги способны превратиться в друзей. Ваша жена в тысяче лиг отсюда, а брат мой бежал. Будьте добры ко мне, Нед. Клянусь, вы никогда не пожалеете об этом.

— То же самое вы предлагали и Джону Аррену?

Она ударила его.

— Отпечаток вашей ладони для меня знак чести, — сухо заметил Нед.

— Чести! — плюнула она. — Как вы смеете становиться передо мной в позу благородного лорда? За кого вы меня принимаете? У вас есть собственный бастард, я видела его. Кем же была его мать, интересно? Какой-нибудь дорнийской крестьянкой, которую вы изнасиловали возле горящего дома? Шлюхой? Или это скорбная сестра, леди Эшара? Я слыхала, что она утопилась. Из-за чего вдруг? Из-за брата, которого вы убили, или из-за ребенка, которого вы выкрали? Скажите же, мой достопочтенный лорд Эддард, чем же вы лучше меня, Роберта или Джейме?

— Начнем с того, — проговорил Нед, — что я не убиваю детей. Слушайте меня хорошенько, миледи. Эту историю я расскажу только один раз, и, когда король возвратится с охоты, я выложу ему всю правду. К этому времени вы должны уехать, вместе с детьми, втроем, но только не на Бобровый утес. На вашем месте я бы отплыл на корабле в Вольные Города, или подальше — на Летние острова, или в Порт-Иббен. Куда унесет ветер.

— Изгнание — горькая чаша, — заметила королева.

— Более сладкая, чем та, из которой ваш отец напоил детей Рейегара, — ответил Нед. — И более добрая, чем вы заслуживаете. Неплохо бы взять с собой и отца вместе с братьями. Золото лорда Тайвина купит всем комфорт и поможет нанять мечи. Вам они потребуются. Обещаю, что куда бы вы ни бежали, гнев Роберта повсюду последует за вами — если потребуется, и на край земли.

Королева встала.

— А как насчет моего гнева, лорд Старк? — спросила она негромко, ее глаза впились в лицо Неда. — Вы могли взять власть в свои руки. Это было нетрудно сделать. Джейме рассказал мне, как вы обнаружили его на Железном троне в тот день, когда пала Королевская Гавань, и заставили спуститься с него. Это и был ваш момент. Вам осталось лишь подняться по этим ступенькам и сесть. Какая прискорбная ошибка!

— Я наделал куда больше ошибок, чем вы можете представить, — улыбнулся Нед. — Но не числю среди них этого поступка.

— О нет. Вы ошибаетесь, милорд, — настаивала Серсея. — Тот, кто играет в престолы, либо погибает, либо побеждает. Середины не бывает!

Накинув капюшон, чтобы скрыть опухшее лицо, она оставила его во тьме под дубом в тишине богорощи — под иссиня-черным небом, на котором начали высыпать звезды.

Дейенерис

Сердце дымилось на вечернем холодке, когда кхал Дрого подал ей кровавую плоть обагренными до локтя руками. Позади кхала стояли кровные всадники — на песке, на коленях возле туши дикого жеребца, с каменными ножами в руках. Кровь жеребца казалась черной в неровном оранжевом свете факелов, на высоких меловых стенах ямы.

Дени прикоснулась к своему мягкому округлившемуся животу. Капли пота выступили на ее коже, стекали по лбу. Она ощущала на себе взгляд старух дош кхалина, кремни глаз темнели на морщинистых лицах. «Ты не должна дрогнуть или убояться, ты дочь дракона», — сказала она себе и обеими руками поднесла сердце жеребца ко рту и впилась зубами в жесткое упругое мясо.

Теплая кровь наполнила рот Дени, побежала по подбородку. От вкуса ее замутило, однако она заставила себя прожевать и проглотить первый кусок. Дотракийцы полагали, что сердце жеребца сделает ее сына сильным, быстрым и бесстрашным, но только если она сумеет съесть его целиком. Если женщина давилась кровью или исторгала мясо, предзнаменование считалось неблагоприятным; дитя могло оказаться мертворожденным, слабым или уродливым. Или даже родиться девочкой…

Служанки помогли Дени подготовиться к церемонии, невзирая на слабость желудка, преследовавшую ее последние два месяца. Дени пообедала чашей полусвернувшейся крови, чтобы привыкнуть к вкусу, а Ирри заставила ее жевать нарезанную полосами вяленую конину, пока челюсти ее не заболели. Перед обрядом она ничего не ела целый день и ночь, чтобы голод помог ее телу удержать в себе сырое мясо.

Сердце дикого жеребца состояло из одних только мышц, и Дени приходилось отрывать зубами и долго жевать каждый кусок. Сталь не могла блеснуть внутри священных пределов Вейес Дотрак, под сенью Матери гор, и ей приходилось рвать мясо зубами и ногтями. Желудок ее бурлил и волновался, но Дени ела, испачкав лицо в крови, иногда выплескивавшейся на губы.

Она ела, кхал Дрого возвышался над ней с лицом твердым, словно бронзовый щит. Длинная черная коса кхала блестела, умащенная маслом. На усах играли золотые кольца, коса пела золотыми колокольчиками, тяжелый пояс литого золота перехватывал середину его тела, но грудь оставалась нагой. Когда силы оставляли ее, Дени глядела на Дрого, просто глядела и снова жевала и глотала, жевала и глотала, жевала и глотала. Под конец Дени показалось, что она заметила свирепую гордость в его темных миндалевидных глазах, но уверенной она быть не могла: лицо кхала нечасто выдавало его мысли.

Наконец все было закончено. Липкими пальцами она поднесла к губам последний кусок и заставила себя проглотить его. И только тогда Дени обернулась к старухам, каргам дош кхалина.

— Кхалакка дотрайя мранха! — произнесла она, стараясь точно произносить дотракийские слова. — Принц едет во мне!

Фразу эту она заучивала несколько дней с помощью своей служанки Чхику, чтобы не ошибиться в произношении.

Самая древняя из старух, согбенная и иссохшая, превратившаяся в палку, возвела к небу единственный черный глаз и руки.

— Кхалакка дотрайя! — вскричала она. — Принц едет!

— Он едет! — вступили другие женщины. — Ракх! Ракх! Ракх хадж! Мальчик, мальчик, сильный мальчик…

Бронзовыми птицами запели колокола, зычно рявкнул хриплый боевой рог. Женщины завели распев. Под раскрашенными кожаными жилетами тряслись иссохшие мешки, поблескивавшие от масла и пота. Евнухи, прислуживавшие старухам, бросали пучки сушеной травы на огромную бронзовую жаровню, и облака благоуханного дыма поднимались к звездам. Дотракийцы видели в звездах сотворенных из огня небесных коней, неисчислимый табун этот каждой ночью проносится по небосклону.