Коготь берсерка - Сертаков Виталий Владимирович

Изнутри храм казался гораздо вместительнее, чем снаружи. Вдоль стен тянулись ряды ярко раскрашенных столбов, утыканные блестящими гвоздями. В центре святилища на возвышении располагался каменный алтарь с громадной жертвенной чашей. Нижняя часть алтаря была скрыта рядом белокаменных скамей с очень высокими спинками. Вокруг алтаря, на две головы возвышаясь над людьми, стояли суровые изваяния асов. В центре, на богато украшенной колеснице, восседал Тор с молотом в руках. Серебро, золото, рубины и сапфиры блестели на его одеждах. В колесницу были впряжены два здоровенных козла, от копыт до кончиков рогов увитые цветными лентами. Справа от Тора, опустив седые усы, стоял одноглазый Один, на плече его сидели вороны из чистого серебра. За плечами богов висели роскошные полотнища с вышитой свастикой, восьминогими конями и рядами рун. Слева от Тора, с высоко задранной мужской гордостью, приветствовал входящих бог рожениц, новобрачных и всех влюбленных, владыка Фрейр. Половина крестьян, ожидавших своей очереди в храм, стремились именно к Фрейру, и ему несли самые богатые подношения, домашнюю птицу, дичь и плоды с огородов. Даже Хильда просила Олава непременно отдельно помолиться перед статуей Фрейра и попросить благословения для Сверкера с его молодкой Туве и для Гудрун в ее новом браке.

Отец молча указал Дагу на священное кольцо. Незамкнутое кольцо из темного золота весило не меньше пятнадцати эйриров и выглядело так, словно его отлили по руке сказочного великана.[1]

Жрец-тул застыл прямо напротив кольца, в окружении слуг и помощников. Младшие жрецы напевали, их напев разносился далеко за пределы храма. На прокопченных до черноты стенах чадили серебряные светильники. Лишь подойдя вплотную к стене, Даг убедился, что она с пола до потолка обшита золотом. Просто это золото давно никто не чистил.

Бонды протискивались бочком, и постепенно все свободное пространство храма заполнилось дышащей, взволнованной массой народа. В противоположной от общего входа стене отворилась золотая дверь. Через нее вошли трое степенных мужчин в серых одеждах.

— Кто эти трое? — улучив момент, шепотом спросил у отца Даг.

— У каждого из могучих асов есть свой жрец для подношения жертв, — так же шепотом ответил Олав. — Стой тихо, сейчас начнется…

Слуги бегом внесли связанного барана. Такого жирного барана с изумительно нежной белой шерстью Даг и представить себе не мог. Не баран, а по размерам — настоящий хряк.

Жрец поднял костлявую руку. Служители мигом подняли кольцо и надели на старческое запястье. Высокий парень в балахоне поднял кропило. Другой замахнулся кривым ножом.

— Прими наш дар, могучий Тор!..

— Прими нашу долю…

— Защити тех, кто верен тебе за морями…

Баран взвизгнул и задергался. Кровь хлынула в чашу. Прислужник стегнул кропилом. Взметнулся черный фонтан, капли крови осели на позолоченных усах богов, на сурово сдвинутых бровях, на пышных одеждах. По рядам бондов пронесся вздох. Многие тянули руки, поднимали лица, чтобы удостоиться капли божественной «доли». В курильницы добавили свежей травы, густой горький аромат ударил в ноздри. От запахов и заунывного пения у многих кружилась голова, а люди все прибывали. Даг и другие мальчишки изо всех сил тянули шеи, чтобы ничего не пропустить.

— Тихо, тихо, — осадил Северянин разгоряченных мальчишек. — Доли хватит на всех.

Через широкие двери ввели коня, укрытого пышной попоной. Конь упирался, всхрапывал, но и его скоро постигла участь барана. Статуи ванов приобрели зловещий вид, по складкам их деревянных и бронзовых одежд сбегали вязкие ручейки. Молодые прислужники подняли малую чашу, доверху наполненную дымящейся «долей», и понесли по рядам.

— Богатых колосьев… косяков у берега…

— Дай дождей на посевы… солнца на всходы!

— Жирной руды… полных капканов…

Обескровленного барана вынесли и немедленно отдали на разделку. Крепкие мясники с ножами уже ждали на заднем дворе возле кипящих котлов.

Постепенно среди плотно спрессованной толпы наметилось круговое движение. Новые люди все продолжали заходить в храм через боковые двери, но они уже не застывали на месте, а сразу включались в «водоворот». Тех, кто уже насладился «представлением», тихонько оттесняли наружу, в боковые двери. Там, снаружи, у ствола двухсотлетней ели собралась громадная толпа.

— Отведи болезни от наших детей…

— Пусть у каждого народятся по три сына…

— Прими нашу долю, высокий Фрейр, отец семей…

Совсем близко очутились каменные скамьи с высокими толстыми спинками, эти спинки защищали людской водоворот от алых брызг. Когда Даг вместе с отцом прошел половину круга, он разглядел священные скамьи изнутри. Внутренние поверхности спинок и сидений были испещрены рунами, капли крови собирались в горячие струйки и стекали по изгибам рун на пол.

Песня отражалась от древних стен, дробилась и осыпалась вниз дробным шепотом. Прибывшие на Дизаблот толпы затопили всю округу. Внутри безумие захлестнуло всех. Олав и Сверкер шептали, взявшись за руки, по их лицам стекал пот. Голова Длинного Зайца болталась из стороны в сторону, вместе с качающейся рогатой головой жреца-тула. Старика почти не держали ноги, он использовал двоих юношей как подпорки. Прикрыв глаза, он вытянул вперед тощую руку и указывал куда-то в восточные ворота. Желтый загнутый ноготь на его указательном пальце походил на коготь страшного ворона. Наконец ворота распахнулись.

— Конунг! Сам конунг явился на зов!

— Услышал зов! Не решился обидеть предков…

Конунг Бьерн вступил на каменную дорожку с понурой головой, без оружия, украшений и без верхней одежды. Грамы конунга, высокие, в кольчугах до колен, прокладывали хозяину путь к кольцу. Жрец-тул ждал мирского соправителя страны у алтаря. И вот — седобородый дряхлый жрец вручает не старому еще конунгу кольцо Клятвы.

И все поворачиваются к Одину.

— Клянусь именем Бога Повешенных… — первым запел жрец. — Не оставлять горестей моей земли…

— Клянусь тебе, Сеятель Бед… — подхватили служители. — Непокорных гнать до моря, а покорившимся — воздать почести…

— Клянусь умножить наше общее добро! — торжественно заговорил конунг, надев массивное украшение на запястье. Даже на его крепкой руке кольцо походило на обломок великанских кандалов.

— Клянусь перед всеми свободными Свеаланда…

Два страшных ворона — Думающий и Помнящий — поднимались над ахнувшей толпой, вместе с широкими плечами истукана. Со стороны казалось, что Один становится выше ростом. Возможно, его каким-то образом приподняли жрецы, но что происходило внизу, за спинками скамей — никто не видел. Друг Мира, Одноглазый, величественно потрясал грозным копьем Гунгнир, золотое кольцо сверкало на его левой руке.

Конунг Бьерн выкрикивал слова праздничной клятвы, повторяя их за главным предсказателем. Губы конунга шевелились, но барабан заглушал речь. Он гремел так, что вздрагивал каменный пол под ногами.

— Ты, приносящий нам победы и поражения…

— Пошли своего сына за великой жертвой…

— Пусть примут ваны наше приношение…

Плотная масса бондов снова начала круговое вращение. Видимо, стражники за спиной конунга сняли оцепление. Отец, Сверкер и другие притоптывали, сцепившись локтями, а когда конунг заканчивал очередную фразу, все дружно ударяли металлом о металл. Отбивали ритм ножами, фибулами и даже серебряными слитками.

— Глядите, Священная роща…

— Смотри, сын мой, смотри, смотри… Такое девять лет не увидишь!

— Здесь не гниют даже трупы наших врагов, — восторженно прохрипел Горм.

По ногам дохнуло холодом. Порыв ветра внес в помещение клубы снега. Громадные дубовые створки издали протяжный визг. Каждую из них откатывали по три человека. Сразу за воротами начиналась широкая, расчищенная от снега, дорога. По обеим ее обочинам угрюмыми часовыми возвышались сугробы в рост человека. Вдали дымили костры.