Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения - Наталья Павлищева

Узнав, что Лукреция была больна, пролежав с лихорадкой несколько дней, Борджиа разразился упреками в ее адрес, выговаривая за то, что пишет не каждый день, и требуя, чтобы возвращалась в Рим. Даже Чезаре не мог убедить отца, что Лукреции в Пезаро менее опасно, чем в Риме.

В Пезаро действительно было весело и спокойно. Джованни Сфорца очень надеялся, что французы не станут прилагать слишком много усилий и добираться до побережья Адриатики, только чтобы захватить и разорить его крошечное графство. Лукреция об этом не задумывалась. Юная женщина, совсем недавно ставшая полноценной супругой, весело проводившая время вместе с красавицей-подругой Джулией, пребывающая в привычной атмосфере восхищения и обожания, вовсе не желала забивать свою красивую головку мыслями о французской угрозе. Какая угроза, если внизу плескалось ласковое лазурное море, ярко светило солнце, казалось, что они попросту отрезаны от всего остального мира!

Она знала, что у мужа проблемы с деньгами, потому что миланский герцог, у которого находился на службе граф Пезаро, не спешил платить ему, тем более, в новых условиях. Когда Джованни посоветовал Лукреции быть более экономной и не тратить столько на праздники и наряды, она сначала недоуменно уставилась на мужа, а потом пожала плечами:

– Если у тебя нет денег, я возьму у Его Святейшества.

Лукреции казалось совершенно естественным, что отец даст ей деньги на наряды и украшения, а как же иначе, ведь до сих пор давал безо всяких напоминаний. Она же должна блистать? Не хватало только, чтобы Катарина Гонзага выглядела лучше! Против самой Катарины Лукреция ничего не имела, они даже подружились со знаменитой красавицей, на поверку оказавшейся не такой уж красивой, но дружба дружбой, а наряды нарядами.

Однако Сфорца такое положение дел совершенно не устраивало, брать деньги у Папы означало быть ему обязанным, вернее, просто служить. Конечно, понтифик мог назначить ему любое жалованье за любые мелкие услуги, но Джованни прекрасно понимал, чего понтифик потребует в ответ, – возвращения дочери, как только станет спокойней.

Поэтому пока Лукреция и Джулия резвились и демонстрировали изделия своих портных, граф Пезаро ломал голову над тем, как вывернуться из этого положения. Ему предстояло сделать выбор: брать всю ответственность за жену на себя и самому раздобывать средства на жизнь или идти на поклон к ее отцу. Больше того, бедному Джованни предстояло выбрать между службой Папе и верностью родственникам Сфорца, хотя те его и предали.

Как для всякого слабого человека, именно выбор для графа Пезаро был самым трудным делом.

Лукреция необходимости выбирать вообще не понимала:

– Почему ты должен выбирать? Ты мой муж и должен служить Его Святейшеству.

Джованни смеялся:

– Не понимаю, в чем связь.

– А я не понимаю, чего ты не понимаешь. Его Святейшество не воюет со Сфорца, почему ему нельзя служить?

Разговор ни к чему не привел, но с каждым днем граф Пезаро становился все мрачней, и постепенно так прекрасно начавшееся пребывание в Пезаро становилось все тягостней. Особенно все изменилось, когда они получили несколько неприятных сообщений.

День обещал быть прекрасным, легкий бриз не позволял воздуху и камням раскаляться, как это происходило в жаркие месяцы в Риме, великолепно пахли цветы в небольшом внутреннем садике, доносились голоса споривших о чем-то слуг, жизнь казалась мирной и спокойной, даже не верилось, что где-то французская армия захватывает один город за другим, вернее, города сами сдаются на милость победителей.

Сладко потягиваясь на лоджии небольшого, но довольно красивого дворца графа Пезаро, Лукреция промурлыкала:

– Знаешь, чего мне не хватает?

Джованни ожидал чего угодно, только не следующих слов, вернее, предпочел бы их не слышать.

– Отца и братьев.

– Учись жить без них, – недовольно пробурчал Сфорца. – Я вообще предпочел бы не уезжать из Пезаро.

Лукреция немного растерялась:

– Джованни, здесь хорошо, но только на некоторое время. Мой дом в Риме, и Его Святейшество зовет меня вернуться туда.

– Зовет вернуться?! Но я твой муж и живу здесь! И ты будешь жить вместе со мной.

Неизвестно, чем бы закончился спор, явно грозивший перерасти в ссору, чего очень боялась Лукреция, но они вдруг увидели спешившего во дворец гонца.

– Что-то случилось!

Оказалось, что гонец прибыл к Джулии от ее родных из Каподимонте. У бедняги дрожали губы, когда она читала присланное сообщение.

– Что? Джулия, что случилось?

– Анджело… мой брат при смерти! Я должна ехать, Лукреция, я не могу быть вдали, когда мой любимый брат опасно болен.

Лукреция понимала, как это тяжело – знать, что родной брат смертельно болен, но как можно без разрешения Папы взять и уехать?!

– Каподимонте это же так далеко, немного ближе, чем Рим! И ездить сейчас женщинам по дорогам опасно, можно встретить французов!

Джулия и сама все понимала, она залилась слезами. Конечно, если бы Александр разрешил им отправиться навестить Анджело… но на это не стоило надеяться, область Лацио прямо на пути у французской армии, да и Джованни ни за что не согласится сопровождать их туда.

Джулия не просто поступила по-своему, она в Каподимонте наладила отношения с супругом, видимо опасаясь, что Александр потеряет свое влияние, и готовя пути к отступлению. Семейство Орсини встало на сторону французов и приложило немало усилий, чтобы сместить с престола Александра VI. Не удалось, а красавица Джулия своими стараниями угодить и всесильному любовнику и мужу с Папой отношения испортила.

Александр все же встречал ее в Риме с распростертыми объятьями, но шила в мешке не утаишь, довольно скоро Джулия попала в немилость и из жизни Александра и Лукреции исчезла совсем. Прощавший многое и многим, предательство Папа прощал редко.

Но это оказались не все проблемы.

Папа решил, что зять не должен отсиживаться в своей глуши. Если Чезаре получил бригаду в неаполитанской армии, то почему бы этого не сделать относительно Джованни Сфорца?

Прочитав такое предложение, бедный граф Пезаро даже дар речи потерял. Лукреция перепугалась:

– Что?!

Понтифик отправлял его к заклятым врагам Сфорца в Неаполь да еще и воевать с французами, с которыми остальные Сфорца подружились!

Лукреция задумалась:

– Опасно, конечно, война есть война, но думаю, Его Святейшество знает, что делает.

– Опасно?! Ты говоришь, опасно?! Да это верная смерть!

– Но почему, ведь воюет же Чезаре.

– Чезаре Борджиа, а я Сфорца! В Неаполе у меня кровные враги. Идти в армию Неаполя, чтобы защищать кровных врагов?!

У несчастного Джованни даже лицо исказилось от гнева и изо рта летела слюна. Лукреция брезгливо поморщилась:

– Сейчас защищают Италию, а не Борджиа или Неаполь. Что будет, если каждый станет думать только о себе, своей вражде или неприязни?

Сфорца расхохотался:

– И это говоришь ты? Твой отец всегда думал только о себе. Интересно, что он будет делать, когда французы захватят Рим и сместят его? Куда денется вся спесь Борджиа! И ты права, наступило время, когда каждый должен думать о себе.

– Крысы бегут с тонущего корабля…

– Можешь называть меня крысой, но я не желаю рисковать своей жизнью ради Папы, которого завтра сместят.

Лукреция вскинула голову:

– Только корабль не тонет! Ты можешь не рисковать, но тогда и денег не получишь.

Почему-то именно спокойный и уверенный тон жены быстро охладил истерику графа Пезаро, он понял, что Лукреция права, никто другой денег на жизнь ему не даст, а останется на своем месте Папа или его сместят – еще как сказать. Джованни Сфорца уехал в Неаполь, чтобы готовиться к войне с французами в составе армии ненавистных ему неаполитанцев.

Отношения у супругов стали не просто натянутыми, а почти враждебными. Лукреция понимала, что никогда не сможет простить мужу этого выпада против ее семьи, она чувствовала себя Борджиа сейчас куда сильнее, чем раньше.

Где-то там на западе и юге французы победным маршем шли по итальянской земле, не встречая сопротивления. Как образно заметил Папа Александр, им оказалось нужно единственное оружие – мелки квартирмейстеров, чтобы отмечать занятые территории. Понтифик ругал итальянцев на чем свет стоит, называя трусами, способными только маршировать в парадной одежде, но неспособными оказать малейшее сопротивление врагу.

Итальянцы гневные филиппики понтифика не замечали.

А армия уродливого короля Карла не просто перевалила через Альпы и прошла землями миланского герцогства, французы заняли Флоренцию, Карл объявил о своих правах на Неаполитанское королевство и намерении пройти туда землями Папской области. В Рим отправились послы с формальной просьбой пропустить на юг огромную армию французов (Карл привел девяносто тысяч воинов, к которым присоединились еще и миланцы, и отряды итальянских Орсини и Савелли).