Сочинения. Том 8 - Александр Строганов

ПОКАТИЛОВ Нет.

Кулик вновь наполняет стакан, подает его Покатилову.

ПОКАТИЛОВ (Выпивает.) Зачем ты меня напоил, а?.. Что теперь делать? Спать?

КУЛИК (Счастливо улыбается.) Спать.

ПОКАТИЛОВ Дудки!.. Писать… Письмо. (Пауза.) Да помоги же мне! Разве ты не видишь? я больше ни на что не способен!

КУЛИК Наконец-то. (На секунду задумывается.) Пишите… Добрый друг, Людмила Сергеевна!.. Добрый друг, Людмила Сергеевна.

ПОКАТИЛОВ Написал уже.

КУЛИК Спешу поделиться с вами, добрый друг…

ПОКАТИЛОВ «Добрый друг», как будто уже было.

КУЛИК Подобные обороты требуют повтора. Это немного утешит и отвлечет ее.

ПОКАТИЛОВ Думаешь?

КУЛИК Уверен… Спешу поделиться с вами, добрый друг…

ПОКАТИЛОВ Написал.

КУЛИК …своей нечаянной радостью. В карты я больше не играю… В карты я больше не играю. Разве что в дурака по праздникам перед сном… Я осознал, что это очень опасный путь и больше не играю… Это ее утешит и отвлечет. Дальше… От карт отказался решительно.

ПОКАТИЛОВ Твоими бы устами…

КУЛИК Теперь начинаю новую жизнь… в яблоневом саду… Да, я приобрел яблоневый сад… о чем и спешу сообщить… Долго думал, как начать это письмо и, наконец, решил. Добрый друг! Это так, и будет так и впредь… Друг, в особенности добрый – это навсегда.

ПОКАТИЛОВ По-моему, очень хорошо.

КУЛИК Добрый друг, Людмила Сергеевна!

ПОКАТИЛОВ Опять?

КУЛИК Усиление… Довожу также до вашего сведения… что приобрел не только яблоневый сад… но и мундир морского офицера. Теперь буду чувствовать себя не игроком… но каким-нибудь контр-адмиралом… или капитаном дальнего плавания… Что тебе больше понравится?.. Это как будто вы советуетесь с ней… Продолжаем… Что тебе больше понравится?

ПОКАТИЛОВ Написал.

КУЛИК Каково?

ПОКАТИЛОВ Очень хорошо. Может быть, на этом и кончить?

КУЛИК Теперь главное… Нет, этого писать не надо… Пишите… Уведомляю тебя, что жить буду не один… но уже без тебя… Так надо… Прости.

ПОКАТИЛОВ И достаточно.

КУЛИК Я встретили другую женщину.

ПОКАТИЛОВ Может быть, про женщину не нужно?

КУЛИК Я встретил другую женщину… Простую… Из горничных… Из бедной семьи. Женщину, способную оценить по достоинству свалившуюся на нас с Эдуардом Ивановичем… на нас с Эдуардом Ивановичем… Нужно пояснить.

ПОКАТИЛОВ Непременно.

КУЛИК Пишите. Эдуард Иванович – это мой бывший телохранитель… а теперь, своего рода душеприказчик… мое второе «я»… А в отдельных случаях… пишите… в отдельных случаях и первое. Он взял на себя всю ответственность… как за мое прошлое и настоящее… так и за будущее мое, добрый друг, Людмила Сергеевна… Написали?.. Добрый друг. Он и передаст вам это письмо… чему я несказанно рад… так как он тоже мой добрый друг. Точка.

ПОКАТИЛОВ (На глазах слезы.) Она – ч’удная женщина. Она не обидит тебя.

КУЛИК Не перебивайте… Пишите… Итак. Я встретил женщину, простую, из горничных, из бедной семьи, способную оценить по достоинству свалившуюся на нас с Эдуардом Ивановичем нищету… Пишите, нищету, запятая, способную жертвовать… жертвовать… и еще раз жертвовать… Если вам… по прочтении моего послания… самостоятельно… или по чьей-либо злой воле… придет в голову мысль… не дай Бог… причинить зло Эдуарду Ивановичу… убить, или что-нибудь в этом роде… или что-нибудь в этом роде… знайте – это невозможно… Эдуарда Ивановича убить все равно нельзя… Как всякий сокровенный человек… он бессмертен… Также как и я… Потому, что я… уже покойник… для вас, добрый друг… На самом же деле я бессмертен… Как Эдуард Иванович… и вы… как и все мы… согласно Тесле… Поздравляю… Все.

Пауза.

ПОКАТИЛОВ (Плачет.) Хорошо… (Вскакивает, целует в губы Кулика.) И Теслу не забыл! Стол накрывать! Шампанского откупорить бутылку и перечесть «Женитьбу Фигаро»! Незамедлительно! Эдуард, ты помнишь на память «Женитьбу»?

КУЛИК Простите?

ПОКАТИЛОВ «Женитьбу Фигаро» помнишь ты?.. На память?.. Нет?.. В таком случае, откупорить шампанского бутылку, хотя бы… хотя бы…

КУЛИК Прошу минуточку внимания!

Кулик извлекает из кобуры пистолет, и стреляет в потолок.

КУЛИК Апофеоз!.. Жанна!

Входит златокудрая горничная Жанна с тележкой, наполненной фруктами и шампанским. В соответствии с интерьером она одета как горничная тридцатых годов прошлого века.

КУЛИК Я хочу, чтобы она присутствовала при апофеозе. Могу я просить вас об этом, Игорь Дмитриевич?

ПОКАТИЛОВ Безусловно.

КУЛИК Внимание!

Кулик приставляет пистолет к виску. Покатилов в ужасе застывает. Жанна кричит истошно. Кулик зажмуривается. Выстрел.

Яркий свет, музыка.

Кулик открывает глаза, смеется, откупоривает шампанское.

КУЛИК И еще раз!

Пробка от шампанского летит в воздух.

Во время исполнения последующего монолога на сцене, один за другим, в карнавальных костюмах церемонно появляются Людмила Сергеевна, Алеша, Равиль, Алла и Гала.

КУЛИК (Актерствует.) Что такое, наконец, «я», которому уделяется мною так много внимания: смесь не поддающихся определению частиц? Жалкое, придурковатое создание, шаловливый зверек, молодой человек, жаждущий удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра слуга – в зависимости от прихоти судьбы, тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения! В минуту опасности – оратор, когда хочется отдохнуть – поэт, при случае – музыкант, порой – безумно влюбленный. Я все видел, всем занимался, все испытал. Затем обман рассеялся, и, совершенно разуверившись… разуверившись…2

Аплодисменты вновь прибывших персонажей.

Поклоны Фигаро.

Затемнение.

Действие второе

Кулик изучает снег за окном. Игорь Дмитриевич, укрыт одеялом, лежит на диване без видимых признаков жизни. Людмила Сергеевна расположилась в кресле с Алешей на подлокотнике. Читает письмо. Равиль с Аллой и Галой за спиной занимают еще одно кресло. Жанна разносит шампанское и яблоки.

Равиль извлекает из нагрудного кармана сигару, откусывает кончик, закуривает.

За исключением музыкального номера Аллы и Галлы, действие, до соответствующей ремарки, сопровождается то и дело повторяющейся однообразной мелодией. Нечто, напоминающее музыкальную шкатулку.

ПОКАТИЛОВА (Откладывает письмо.) Чушь какая-то. Похоже, он писал это пьяным… Он что, пьет? Он же не пил?.. Что с ним?.. Он умер?

КУЛИК (Не отрываясь от окна.) У него обморок. (Поворачивается к Людмиле Сергеевне.) Вы говорили сейчас таким равнодушным тоном.

ПОКАТИЛОВА А как, по-вашему, я должна говорить? Вам хочется, чтобы я играла?

КУЛИК Да, признаюсь, мне этого очень хочется. Мне хочется, чтобы вы все немножко играли… Видите ли, в результате наших с ним продолжительных, содержательных и откровенных бесед выяснилось, что Игорь Дмитриевич совсем не знает жизни. Вернее, он знает только то, что имеет отношение к ее свинцовым мерзостям… Согласитесь, это неправильно… Скажите, уважаемый Равиль, а эти девушки, кто они?

РАВИЛЬ Тебе понравились мои девушки?

КУЛИК Очень.

РАВИЛЬ Это моя охрана.

КУЛИК Вкус вам никогда не изменял.

АЛЕКСЕЙ (Жанне.) Могу я попросить вас принести горячего кофе. Здесь холодно.

ЖАННА (Вопросительно смотрит на Кулика.) Я боюсь опоздать к своему монологу.

КУЛИК (Алексею.) Вы покуда присядьте на диван к Игорю Дмитриевичу и поглаживайте его голову… Сделаете два полезных дела. Он придет в себя, а вы согреетесь.

ПОКАТИЛОВА Я его никуда не пущу. Слышишь, Алеша? не вздумай!

Людмила Сергеевна крепко держит Алексея за руку.

АЛЕКСЕЙ Но я замерз.

ПОКАТИЛОВА Прижмись ко мне.

АЛЕКСЕЙ Это неприлично на людях.

Алексей вырывается, подходит к Покатилову, присаживается на край дивана, гладит его голову.

КУЛИК (Алексею.) Если устанете сидеть, можете прилечь рядом.

ПОКАТИЛОВА Что за глупости ты говоришь, Эдуард?

КУЛИК Зря вы так, Людмила Сергеевна. Игорь Дмитриевич очень высоко отзывался и о вас и об Алеше.

РАВИЛЬ (Алексею.) Мне сказали, что вы доктор, Алеша?

АЛЕКСЕЙ Да.

РАВИЛЬ Вы не могли бы ответить мне на один вопрос, который мучает меня очень давно.

АЛЕКСЕЙ Разумеется, если это в моих силах.

РАВИЛЬ Скажите, излечение в принципе возможно?.. В принципе.

АЛЕКСЕЙ Думаю, корректнее говорить об облегчении страданий, если вам хочется честного ответа.

ПОКАТИЛОВА Действительно, прохладно.

РАВИЛЬ (Алексею.) Но облегчение страданий – великий грех, не так ли? Облегчая страдания на земле, вы тем самым обрекаете людей на мучение в будущей жизни.