Вор с черным языком - Кристофер Бьюлман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слепым кошкам проще, чем людям. У них есть усы, – сказал я.
Старик рыгнул и потер узловатым кулаком едва прикрытую грудь, продолжая пялиться в стену.
– Извини, если ты слепой. – (Он рыгнул еще раз, протяжно, со свистом.) – Но я что-то сомневаюсь. – (У него были длинные ногти, крепкие и грязные, соперничающие в желтизне с зубами и белками глаз.) – Тебя ведь посадили в тюрьму не за то, что ты заговорил кого-то до смерти? – поинтересовался я.
Он помахал передо мной тремя растопыренными пальцами, и этот жест был бы еще непристойнее, если бы он показал не три, а два. Старик продолжал таращиться в стену, как будто та могла рухнуть, прерви он на миг свое бдение.
Я тоже принялся ее разглядывать. Это была не первая тюремная стена, какую мне довелось видеть. Надписи поражали разнообразием языков, словно дело происходило в каком-то портовом городе вроде Пигденея. Конечно, в основном они были нацарапаны и вырезаны на холтийском, но и мой родной гальтский тоже попадался. Еще я заметил целый абзац на антерском, с обычными для него плотно утоптанными словами длиной в целую фразу, а также два-три изысканных выражения на гордом спантийском, которые проще произносить, набрав полный рот чеснока или жгучего перца. Испантия и Антер были соседями Холта с востока и запада, поэтому не стоило удивляться, что путешественники из обеих стран столкнулись с гостеприимными стражниками чудесного города Кадота.
Среди этих каракулей нашелся и один экзотический язык – кешийский. В этой древней империи пользовались другим алфавитом, однако я сумел прочитать и мгновенно понял написанное: «Драл я ваш Кадот в волосатую задницу. Вонючий город, полный вонючих баб, которые страшнее любого гоблина. Драл, драл и драл весь город Кадот огромным слоновьим дрыном». Не стоило винить автора этих слов за прямоту.
Я никогда не бывал в жарком, захваченном гоблинами Кеше и завитушки эти прочитал только благодаря второму своему врожденному дару, о котором обещал рассказать.
Я был из тех людей, кого называют Шифрами.
Конечно же, шифр – это код; но если так говорят о человеке, это значит, что он может читать и понимать любой язык без всякого обучения. Обычно это становится полной неожиданностью для родителей Шифра, и моя мать не исключение. Мне было пять лет, когда я нашел на рынке грязный, помятый листок, подброшенный каким-то писакой, и спросил маму, правда ли, что Запретный бог – единственный истинный бог и что он желает всем добра? Она не сразу сообразила, что я просто сказал вслух то, что было написано в памфлете, зажатом в моей чумазой руке.
– Ты это прочитал, сынок? – спросила она.
– Да, мама.
Она отшлепала меня, а потом, увидев слезы в моих глазах, объяснила:
– Я это сделала, чтобы ты запомнил. Никому больше не рассказывай, что умеешь читать, и особенно папе. Ни в коем случае, пока живешь в его доме.
Причину я тогда не понял, но ее слова пошли мне на пользу и помогли скрыть мой дар. Однажды в Низшей школе мне показали девушку-Шифра. Ее поселили в удобной комнате под землей и даже позволяли выходить в город с сопровождающим. Но бо`льшую часть времени она проводила за взломом чужих кодов и сочинением собственных для Гильдии. Она была толстой, как корова, бледной, как рыба, и не мечтала ни о чем другом, кроме как о свободе. Видимо, она хотела слишком многого.
Я вырос в шахтерском поселке и до сих пор вздрагиваю от одной только мысли о жизни взаперти. Шифры очень ценны и очень опасны. Говорят, они могут прочитать даже Алфавит-убийцу, на котором записана подлинная история Гильдии, а также самые важные заклинания. Его используют для сообщений самые могущественные люди в Гильдии. Но я бы не поставил свою жизнь на то, что эти слухи верны.
Однако Гильдия постоянно разыскивает новых Шифров. Помню, как-то раз я увидел в таверне Низшей школы объявление: «Первая кружка пива бесплатно. Только попроси!» И уже собирался это сделать, когда вдруг осознал, что никогда прежде не сталкивался с этим языком. Возможно, он вообще мертвый. Я закрыл рот на замок и с тех пор ожидал новых подвохов.
Я читал надписи, нигде подолгу не задерживая взгляда и никак на них не реагируя, хотя, боюсь, едва не рассмеялся, когда представил, как кешийский слон отдерет весь город Кадот. Тем временем кот взобрался на подоконник и водил носом, с надеждой ловя каждое дуновение ветра. За окном, расположенным на уровне улицы, мелькнула пара грязных сапог. Я раздумывал, не стоит ли с помощью заклинания сжать свое тело и проскользнуть между прутьями решетки, но они были сделаны из прочного железа, и, чтобы колдовать так близко от него без вреда для собственной шкуры, требовалась магия посильней моей. Заклинание может выдохнуться на полдороге, и тогда железные прутья раздавят мне грудь.
Железо действует на свободную магию точно так же, как смех и холодная вода – на мужское возбуждение. Свободная магия – это заклинания. Связанной магии, то есть татуировкам и амулетам, железо не вредит, хотя и может ее ослабить. Сталь тоже опасна, но не настолько – с мечом или ножом на ремне еще можно швыряться заклинаниями, но только не в кольчуге. Чтобы наслать чары, надев стальные доспехи, нужно быть Фульвиром или Трясошипом. Но даже этих двоих, вероятно, удалось бы обезвредить, заточив в железный ящик. То есть магия все-таки действует на железо, просто заклинаниям трудно проникать сквозь него. Можно обратить в другую сторону оружие в руке рыцаря, но нельзя остановить его сердце сквозь нагрудник. С другой стороны, цветные металлы не мешают заклинаниям, а медь даже помогает. Как и бывшая живая ткань – дерево или кожа. Если какой-нибудь засранец подойдет к вам с медным браслетом или ожерельем, будьте осторожны. Возможно, это маг. Раз уж я сам использую заклинания, то всегда ношу кожаную безрукавку, а Пальтру и Ангну держу в медных ножнах, тоже обернутых кожей. Наконечники стрел большого значения не имеют.
– Хочешь выбраться отсюда? – спросил я у Обормота.
Кот мог сбежать в любой момент, но, похоже, пока решил остаться. Хотя, если в ближайшее время никто не предложит нам поесть, он все-таки
