Матисс - Раймон Эсколье

Лео утверждал, что картину купил он. Однако Сара Стейн в 1948 году представила Джеффри Смиту совершенно другую версию: «При посещении Осеннего салона семья Стейнов — Сара и Майкл Стейн, Гертруда и Лео — обратила внимание на „Женщину в шляпе“».

Миссис Стейн (Сара) была не только глубоко взволнована невиданным дотоле великолепием красок, но и тронута тем, что этот странный портрет напомнил ей лицо ее матери. Лео и Сара решили тогда приобрести этот портрет в семейное владение. Таким образом, на некоторое время «Женщина в шляпе» вошла в коллекцию Гертруды и Лео, а затем отправилась на улицу Мадам к Майклу и Саре.

В 1935 году на вопрос Кимбалла для интервью в «Transition» Матисс сам подтвердил последнюю версию:

«Сара Стейн, которую Гертруда Стейн не сочла нужным упомянуть, была в действительности самым умным и чувствующим человеком в этой семье». (Лео Стейн. долгое время изучал во Флоренции итальянское искусство под руководством Беренсона.[224] Именно Б. Б.[225] помог ему открыть у Воллара полотна Сезанна и даже Матисса). «Лео Стейн глубоко ценил Сару, потому что ее умение чувствовать находило в нем немедленный отклик.

Именно Сара Стейн и ее зять решили покупку „Женщины в шляпе“. После покупки Лео сказал Саре Стейн: „Я попрошу вас оставить мне эту картину, чтобы я мог тщательно разобраться, почему меня влечет подобная живопись“.

В конце концов, когда Лео, поссорившись с Гертрудой, продал свою коллекцию, картина вернулась к Саре Стейн».

ОЧАРОВАНИЕ КОЛЛИУРА

Осень 1904-го, весна 1905 года. Начинается Коллиурский период, который становится для Анри Матисса решающим этаном.

О том, какое благотворное влияние может оказать на развитие художника любимая женщина, говорилось немало. В самое критическое для художника время, после 1900 года и утомительной, рабской работы в Гран Нале, Анри Матисс чувствует поддержку дружеской руки. Со свойственной ей добротой и прозорливостью мадам Анри Матисс снова побуждает его уехать в Средиземноморье, однако на этот раз в Русильон, где живут ее родители. Это восхитительное побережье, Кот Вермей, было в то время, как, впрочем, и сейчас, малоизвестно, несмотря на то, что там вслед за Матиссом и Майолем побывало немало художников. На этой земле, столь похожей на Грецию, повсюду обитают боги Эллады и Рима. Дафнис и Хлоя пасли тут своих коз. И Матиссу и Майолю, получившим истинно гуманитарное образование, казалось, что Венера Амфитрита выходит из лазурных вод.

Вот так Матисс открыл Коллиур. Коллиур в цвете. И хотя все вокруг словно вырублено из гранита и мрамора, так что редуты и форты Вобана,[226] а также замок и средневековые земляные валы кажутся частью каталонских скал, для пейзажа этих мест характерны яркие и чистые тона; маяк и колокольня с оранжеватыми верхушками, лодки цвета киновари на бледно-желтом песчаном берегу, белые паруса на синем море, молочно-белые известковые стены домов, расположенные амфитеатром и кое-где подкрашенные в шафрановый, пастельно-розовый или сиреневатый цвета.

Именно здесь, в этом царстве полыхающих красок, смягченных влажностью моря, Матиссу суждено было обрести свою палитру. Фернанда Оливье очень тонко заметила: «Быть может, там и родилась атмосфера легкости, воздушности, свойственная всем его полотнам».

В течение многих лет Матисс не упускает случая провести в Коллиуре хотя бы несколько летних дней, то на обратном пути из Сен-Тропеза, то возвращаясь из Алжира, Испании или Италии.

Там он находит цвета и даже аромат любимой Корсики, где он прожил зиму 1898 года, до того как отправился писать в родные края жены, в Фенуйе, в департамент Верхняя Гаронна («Южный пейзаж», собрание Ауэра, Париж; «Дома», собрание Барнса), и на следующий год в Тулузу, где мадам Матисс произвела на свет их сына Жана.

Рассказывая Гастону Дилю в 1943 году о своем пребывании в Тулузе и работе на берегах Гаронны, художник говорил, что один вид плескавшихся в реке солдат воскрешал в его памяти Сезанна, «его небольшое полотно „Купальщицы“, где была так соблюдена иерархия, где деревья и руки были столь же важны, как и небо».

МАЙОЛЬ

В то время недалеко от Коллиура, в Баньюле, в небольшом розовом домике над тихой гаванью жил голубоглазый художник по имени Аристид Майоль; он, хотя ему уже давно перевалило за сорок, только что окончил Школу изящных искусств. Гоген открыл ему глаза на искусство живописи, а Матиссу благодаря Майолю удалось ускользнуть от дивизионизма, изучив технику Гогена, этого волшебника чистых тонов.

Кроме того, увлеченный декоративными исканиями, Майоль писал картоны для шпалер, а его жена ткала их, используя для этого шерсть, окрашенную самим Майолем отварами трав, растущих в его родной Каталонии. Майоль руководил подбором тонов. «А в перерывах во время этой работы — рассказал мне Матисс, — он резал по куску орехового дерева из своего сада и, отдавшись на волю воображения, создал прелестную стоящую фигурку, которая открыла перед ним новые горизонты. Так он стал, без всякого сомнения, нашим лучшим скульптором.

Когда художник из Эльна, Этьен Террюс, его бывший однокашник по мастерской Кабанеля, ввел меня к нему, он работал над скульптурой сидящей женщины, бронзовая отливка которой установлена во внутреннем дворике ратуши в Перпиньяне; эта же скульптура в мраморе была установлена, после ряда весьма неудачных перемещений, перед павильоном Оранжери. [227] Я принимал участие в отливке этой скульптуры. Таким образом, и я как-то причастен к его карьере скульптора». [228]

Этьен Террюс, прекрасный и яркий художник Русильона, друг Маноло [229] и Пьера Камо, Дерена и Марке, Люса [230] и Даниеля де Монфрейда, [231] способствовал большой дружбе, связавшей Майоля и Матисса. Матисс сохранил наилучшее воспоминание и о Террюсе, тонкий талант которого, столь близкий по духу каталонской земле, он высоко ценил.

Незаслуженно забытые страницы Марка Лафарга [232] позволяют нам представить себе, какой должна была быть эта первая встреча Майоля и Матисса, происходившая на глазах Этьена Террюса.

«Гордый, нелюдимый Террюс, кажется, врос в свою каталонскую землю, как кряжистое оливковое дерево. Однако он не был наивным художником и был знаком с новейшими произведениями. Он высоко ценил Матисса.

Я познакомился с Террюсом вместе с Аристидом Майолем. Каким удовольствием было провести с Майолем и Террюсом послеполуденные часы в какой-нибудь затерянной долине в Альберах. Мы устраивались где-нибудь под лавром. Майоль мечтал о великолепных богинях, царственно прекрасные тела которых он лепил. Террюс искал мотив, который бы ему понравился: какую-нибудь старую ферму времен мавританского владычества, с обожженными солнцем стенами, и на его полотнах начинали звучать чистые и нежные тона. Иногда где-то в глубине долины проглядывало море, и Террюс писал его…»

В благородном римском городе Эльне, прославленном великолепным мраморным храмом, мадемуазель Террюс, сестра художника — любимца богов и Майоля, показала мне висящий рядом с прелестной рощицей Матисса, которая напоминает его корсиканские полотна, но написана в чарующе свежих тонах, портрет Матисса и Майоля, двух загорелых и бородатых крепких молодцов, изображенных Дереном вместе.

ДЕРЕН

В противоположность Майолю, Дерен был многим обязан Матиссу, потому что в начале своей карьеры он встретил такое же сопротивление родителей, как и его старший товарищ, но к Матиссу они прислушались. Поскольку по возвращении Дерена с военной службы призвание его проявилось сильнее, чем когда-либо, его родители смирились и согласились на то, чтобы их сын поехал к Матиссу в Коллиур провести лето 1905 года. Матисс нарисовал там Дерена, удящего с утесов Коллиура; рисунок был приобретен Щукиным и помещен в Московский музей.[233]

Сам Дерен говорил: «Я иногда впадал в уныние, но Матисс поддерживал меня». Матисс написал в Коллиуре великолепный дружески резкий портрет Дерена; он был куплен в ноябре 1954 года лондонской галереей Тейт.

Какое влияние оказал Матисс в Коллиуре на молодого Дерена, нам хорошо известно по публикации писем Дерена к Вламинку. Прежде всего, расставшись наконец по примеру своего великого старшего друга с туманами Коммерси и Шату, Андре Дерен открывает на берегу Средиземного моря свет. «Есть два основных пункта, в которых мне мое путешествие сослужило хорошую службу:

1. Новая концепция света, которая состоит в следующем: отрицание тени. Здесь свет очень ярок, а тени очень светлы. Тень — это целый мир ясности и сияния, противостоящий солнечному свету: то, что называется рефлексами.