Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

Мерцалов взглянул на свои выставленные с точностью до секунды часы. Прошло ровно два часа с того момента, как он позвонил посреднику.

«Значит, в „Пещеру горного короля“ уже пришел факс».

Он отдернул занавеску на втором окне, выходящем на озеро.

Все дальнейшее происходило в точности, как он предвидел. Девушка-администратор в наброшенной на плечи лисьей шубе вышла из отеля, держа в руке лист бумаги. Остановилась в некоторой растерянности, кого-то высматривая на льду.

– Да здесь я, здесь, ты же ко мне идешь, – пробормотал Мерцалов.

Девушка торопливо шла по льду, решая, к какому домику подойти.

«В ближайшем сидит Шарлотта», – думал Мерцалов.

Девушка остановилась возле двери, постучала. Показалась белокурая голова Шарлотты. Затем женщина вышла на лед, оживленно жестикулируя, начала объяснять, что, мол, мистер Слипин рыбачит либо там, либо вон там, но никак не в тех домиках, потому что они уже были заняты, когда она пришла на озеро, а Слипин пришел позже.

Девушке-администратору оставались на выбор только два домика. Домик Батулина располагался ближе и, естественно, она зашла в него.

Вновь состоялся короткий разговор. Батулин уже точно указал, где следует искать лже-Слипина.

Мерцалов сам пошел навстречу девушке, перед этим пробежав пару кругов возле домика, вроде бы согреваясь, а на самом деле затаптывая свои следы, которые он оставил, залезая в окно. Следы, ведущие к лесу, уже успел замести ветер.

– Простите, мистер Слипин, что отрываю вас от рыбалки, – произнесла девушка и слегка закашлялась.

– Пустяки, все равно мне пока не везет, ничего не поймал.

– Пришло на ваше имя, – девушка протянула факс, напечатанный по-английски.

Он был немногословным. В нем говорилось, что мистер Слипин, сотрудник какой-то фирмы с неудобочитаемым названием, в конце которого можно было разобрать лишь «International», должен прервать отдых и встретиться завтра утром со своим рекламодателем.

Тон, в котором было составлено послание, указывал на одно: отказаться Слипин не имеет права.

Мерцалов умело изобразил досаду и огорчение.

– Не дадут отдохнуть!

– Сожалею, что нарушила ваши планы, но, как понимаю, эта бумага очень важна для вас.

– Что ж, дело есть дело, – вздохнул Мерцалов, неуклюже забираясь в домик.

А затем, как бы в раздражении, бросил факс в пылающую жаровню. Огонь тут же охватил бумагу, и она рассыпалась черными хлопьями.

– Придется ехать, – Мерцалов смотал удочку и зашагал рядом с девушкой.

Вид его был настолько мрачен, что администратор даже не пыталась с ним заговаривать. К чему дергать человека, если он и без того расстроен?

Но в холле гостиницы она не выдержала, все-таки была от природы словоохотлива.

– Мистер из соседнего номера просил передать, что желает вам отличной рыбалки…

– Я его понял, – усмехнулся Мерцалов, – и могу вас заверить" он имеет в виду не рыбу.

Администратор пожала плечами. В ее обязанности не входило разбираться в тонкостях отношений между постояльцами.

– Мы сможем выплатить вам неустойку за неиспользованный отдых лишь начиная с завтрашнего дня, – извинялась администратор, листая книгу регистрации и просматривая номера заказов.

– Что вы, это лишнее, – возразил Мерцалов.

– Как это? – вырвался у девушки удивленный вопрос, деньги ведь были немалые.

Она могла представить себе, что богатый клиент оставит большие чаевые, по просто так подарить деньги фирме, а не работнику… Такое в ее голове не укладывалось. Но потом до нее дошло, что предлагает Мерцалов.

– Ну конечно же, мы учтем эти оплаченные дни, когда вы приедете в следующий раз.

– Жаль, но придется ехать прямо сейчас.

Мерцалов убедился, что девушка-администратор пошла в другое крыло отеля, а сам даже не стал останавливаться у двери своего номера. Коридор замыкала стеклянная дверь, ведущая на улицу. Мерцалов осмотрел замок. Изнутри он отпирался поворотом ручки, ключа не требовалось.

Он осторожно повернул ручку и чуть-чуть приоткрыл дверь. Замок имел такую конструкцию, что защелкивался сам.

– Совсем отлично. Совсем, – еле слышно прошептал Мерцалов.

Он знал, если что-то в его жизни начинает складываться, то обстоятельства идеально прилегают одно к другому, как блоки в египетской пирамиде – не подсунешь и лезвие ножа. Он верил в свою удачу, и почти никогда она ему не изменяла. Мерцалов воткнул под язычок замка обломанную спичку и затем, подложив под резиновый уплотнитель еще одну спичку, прикрыл дверь. Теперь она не распахнулась бы, даже если бы подул сильный ветер. А чтобы открыть снаружи, следовало навалиться на нее плечом.

«Порядок!»

Мерцалову хотелось хохотать, когда он собирал свои вещи.

Он торопливо вышел с ними в холл, на глазах у прислуги выронил из-под мышки чехол с удочками, попрощался и направился к автомобильной стоянке. Минут пять он прогревал двигатель «вольво», потом тронул с места. Лыжи и палки, укрепленные на крыше автомобиля, напоминали Мерцалову о себе тихим постукиванием.

Девушка-администратор в это время думала об уехавшем постояльце: «Боже, какой он неловкий! И бывает же, чтобы такие недотепы ворочали большими деньгами! Прямо умопомрачение какое-то…»

Мерцалов ехал, поглядывая по сторонам. Когда его от отеля отделяло километров семь, он присмотрел на обочине дороги огромный неровный камень. Здешние места считались зоной туризма, и поэтому при строительстве дорог старались оставлять как можно больше природных красот – валунов, старых деревьев. Ради дерева полосы дороги могли расходится в стороны, и оно гордо росло между ними, защищенное ограждением.

Мерцалов вышел из автомобиля, прошелся слева от камня. Снега возле него намело сантиметров семьдесят, на машине не въедешь. Пришлось доставать маленькую лопатку и расчищать площадку. Затем «вольво» с урчанием заехала под прикрытие валуна. Мерцалов снял с крыши лыжи, палки, воткнул их в снег, после чего еловыми лапами забросал крышу машины и заднее стекло.

Сверху все это присыпал снегом. Даже стоя в двух метрах, нельзя было заметить, что здесь спрятана машина.

А что уж говорить об автомобилистах, проезжавших по шоссе! Впрочем, их здесь было мало. В это время года большинство местных жителей передвигается на машинах лишь в пределах городов и поселков. Параллельно с шоссе проходила железная дорога – ею и пользовались.

Теперь оставалось только ждать.

Мерцалов забрался в машину и выключил мотор, чтобы не выдать себя шумом. Он слышал, как сыплется снег, как поскрипывают под ветром, постреливают от мороза стволы деревьев, и блаженно улыбался. Рядом с ним на сиденье покоился тощий рюкзачок, на дне которого лежали пистолет с глушителем и тонкий стилет.

Стрелять в свои жертвы Мерцалов не любил – нет остроты ощущений. Другое дело действовать холодным оружием, когда чувствуешь трепет предсмертного человеческого ужаса, чувствуешь, как входит лезвие в теплую податливую плоть! И самое великое наслаждение – ощутить, как последний раз дрогнет сердце, выталкивая из нанесенной раны горячую кровь.

Приходилось то и дело заводить мотор и включать на полную мощность печку, чтобы прогреть салон. Руки Мерцалов берег больше, чем бережет скрипач или пианист. Он всегда носил самые дорогие и самые теплые перчатки. Во всех его зимних куртках и пальто имелись глубокие карманы, подбитые мехом. Он сидел, протянув руки к пластмассовой решеточке автомобильной печки, из которой тек теплый, навевавший воспоминания о лете, воздух.

Когда наступило одиннадцать часов вечера, Мерцалов вылез из машины, закрыл дверцу, забросил за плечи рюкзак и, застегнув крепления лыж, двинулся в дорогу. Он пересек шоссе и исчез в густой темноте леса.

По дороге Олег старался запомнить нужные ему для возвращения ориентиры. Их не так-то много найдешь в зимнем лесу, освещенном ущербной луной. Весело скрипел снег, душа Мерцалова ликовала.

Он любил подвергать свою жизнь опасности. Наверное, если бы не афганская война, у него была бы какая-нибудь рисковая профессия. Не был бы он инженером, управдомом или учителем физкультуры.

Теперь Мерцалов уже мало чем напоминал того неуклюжего мистера Слипина, каким его запомнили в отеле. Каждое его движение было выверенным и четким. Он скользил на лыжах так, что со стороны могло показаться, будто человек летит над снегом, лишь изредка касаясь палками верхушек сугробов.

Мерцалов выбежал на опушку леса рядом с «Пещерой». Полумесяц, взошедший над деревьями, заливал окрестности каким-то ртутным, неживым светом, в котором даже румянец на щеках казался трупными пятнами.

Мерцалов пошарил взглядом по второму этажу отеля.

«Так, где же окна Шарлотты?»

И тут же отыскал. В них пылал яркий свет. Олег даже увидел саму женщину – она стояла в ванной, не закрыв за собой дверь. Ловкими движениями Шарлотта подкрашивала ресницы. На ее обнаженной спине блестели капли воды.