Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски - Сергей Николаевич Ульев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кастрирую — у — у! — орала Екатерина, гоняясь за Ржевским по всей гостиной.
— Катюша, что ты, не надо, — уговаривал ее поручик, сложив руки фиговым листком. — Постеснялась бы при людях.
— Пусть все видят. Убийца!
— Какой же я убийца, ягодка? Я же никого не убил. Я же ради тебя старался.
— Подстилку из меня хотел сделать! Я тебе покажу, черт ненасытный.
От этой живописной картины у сидевшей на полу Машеньки отнялся язык. Вертя головой, она с очумелым видом следила за этой беготней. Царь стоял возле нее, не зная, что предпринять: то ли помочь своей даме подняться, то ли прийти на выручку Ржевскому.
Между тем Екатерина загнала поручика в угол. Не долго думая, он сорвал со стены картину с натюрмортом и прикрылся ею, как щитом. Екатерина ударила саблей по полотну, и изображенный на ней арбуз разделился на две части.
Бросив картину, Ржевский принялся бегать вокруг царя с Машенькой.
— Держите ее! — вопил он. — Отберите у нее саблю!
— Я тебе покажу «еще поваляемся»! — орала Екатерина. — Ты у меня сейчас поваляешься.
— Дамы и господа, дамы и господа, — твердил Александр, от всей души сочувствуя положению Ржевского и, с другой стороны, откровенно любуясь обнаженными телесами упитанной брюнетки. — Так нельзя, успокойтесь.
— Я спокоен, я уже спокоен! — кричал поручик. — Я больше не хочу.
Машеньку разобрал смех.
— Чего вы хихикаете? — возмутился Ржевский, оббегая вокруг них в десятый раз. — Не вижу ничего смешного.
Но девушка смеялась уже во весь голос. За ней начал похохатывать и царь.
Поняв, что в их стороны помощи никакой не дождешься, Ржевский рванул обратно в спальню. Едва он успел спрятаться за распахнутой дверью, как следом ворвалась Екатерина. Увидев, что поручик словно испарился, она растерянно опустила клинок. Воспользовавшись ее замешательством, он налетел на нее сзади, обезоружил и повалил на постель.
— Катюша, я больше не буду, — зашептал он, прижав ее всем телом к одеялу. — Опомнись, голубушка.
— Пусти!
— А ты драться будешь?
— Буду!
— Тогда, пардон, не пущу.
— Негодяй, — простонала она, но сил сопротивляться у нее уже не было.
Она перестала вырываться и затихла. Видя ее покорность, Ржевский слегка ослабил хватку.
Со стороны их положение выглядело теперь более, чем пикантным. Екатерина лежала на постели, лицом вниз, раскинув руки, сверху нее лежал голый поручик. Черт знает что можно было подумать! Но на самом деле они были бесчувственны и равнодушны ко всему, как солдаты, после длительного марша устроившиеся на привал.
По щеке Екатерины не спеша прокатилась слезинка.
— Господи, я так рада, — тихо проговорила она. — Вы не можете себе представить, поручик.
— И чему вы радуетесь? — вяло поинтересовался он.
— Если бы я сделала с вами то, чем грозила — от меня отвернулись бы все мои подруги. Они бы мне этого не простили.
— Что подруги! — возмутился Ржевский. — А обо мне вы подумали? Каково бы было мне!
— Не дергайтесь, лежите спокойно.
— Да я-то лежу.
— Вот и лежите.
— И буду лежать.
Он поцеловал ее в плечо. Она не шевельнулась.
— Катюша, ну что ты как неживая?
— Поручик, вы сумасшедший. Если вы еще раз попытаетесь…
— Милая, вы должны меня понять. Уже три дня, как я совершенно не общался с женщинами.
— В каком смысле?
— В том самом.
— Значит, мне пришлось отдуваться за троих?
— Почему за троих? За дюжину!
Глава 19. Плюньте, ваше величество!
Иван Захарыч Ванюрихин, коллежский секретарь, в прекрасном настроении поднимался по ступенькам до своей квартиры на четвертом этаже. Поездка в Москву по служебным делам оказалась более чем успешной. Он даже смог вернуться домой на сутки раньше срока. «То-то семейство мое обрадуется, — думал Иван Захарыч. — Заждались, верно, папочку».
Открыв входную дверь ключом, он на цыпочках, чтобы сделать сюрприз, проследовал до гостиной. Еще издали он услышал какой-то шум. «Катенька, цыпленочек мой, — ласково улыбнулся чиновник. — Дочку, наверно, отчитывает. Вечно у них без меня недоразумения».
Он толкнул дверь и вошел.
— А вот и я!
Счастливая мина мгновенно сошла с его лица, сменившись удивленной гримасой. Его дочь, его осьмнадцатилетняя Машенька, стояла посреди комнаты в обнимку с каким-то незнакомым мужчиной. Оба были голые. До последней нитки! И Машенька еще смеялась своим заливистым, почти детским смехом, а голый господин ей подхихикивал.
Заметив вошедшего, император Александр стыдливо прикрылся от него девушкой и в испуге крикнул:
— Занято!
— Как-с? — сказал Иван Захарыч, чувствуя, как пол уходит у него из — под ног. — Что-с?
— Кто дал вам право врываться ко мне без стука?
— Позвольте, сударь, но я здесь живу.
— Меня это не интересует. Извольте выйти вон!
Иван Захарыч упавшим голосом обратился к Машеньке:
— Дочь моя, что тут происходит?
Под пристальным взглядом отца она слегка покраснела.
— Ах, папенька, не спрашивайте.
— Кто этот господин?
— Мой знакомый.
— Так-с, — сказал коллежский секретарь и, повторив многозначительно: — Так-с, — с решительным видом двинулся на них.
Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.
— Безобразие! — сказал он. — Я попросил бы вас, сударь…
— Нет, это я попросил бы вас, сударь, — гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.
— Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.
— Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!
Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.
Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.
— Это моя дочь, — словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. — Моя! Понимаете, сударь? Моя!!
Царь попятился.
— Что вы, что вы…
— Я ничего. Но это моя дочь!
— У вас замечательная дочь.
— Я знаю. Да-с! Она моя дочь.
Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.
— Это моя дочь, — твердил он, как заезженная шарманка.
— Папенька! — взмолилась Маша. — Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал…
В глазах чиновника мелькнула искра надежды.
— Он на тебе женится?
Она пожала плечами.
— Не знаю.
Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.
— Вы женитесь на ней, сударь?
— Вообще-то… я замужем… то есть женат.
— Мать! — вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. — Мать!!
— Я попросил бы вас при даме…
— Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?
— В спальне, папенька.
— Чудесно! Мать спит, а ты тем временем… Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!
Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый
