Поцелуй кобры - Ник Картер

Глава восьмая

Перезвон колоколов зазывал народ в храм Повелителя Змей,

Дотащив мертвого йети до ступеней, я бросил его там и обернулся на звук чьих-то шагов. Ко мне спешила Кхален. Помахав ей рукой, я решительно направился в зал собраний. Предупрежденный своими телохранителями, Гхотак вышел из-за колонны и выстрелил в меня из револьвера. Отколов щепку от столба, пуля пролетела в дюйме от моего виска. Я упал на пол, и вторая пуля тоже не задела меня. Сорвав с себя маску святого, Гхотак вступил со мной в открытый бой. Люди в ужасе побежали к выходу. Монах воспользовался суматохой и, нырнув в нишу за помостом, скрылся за дверью. Свернув челюсть охраннику в голубой рубахе, вставшему на моем пути, я побежал следом за ним по потайному ходу в храм. Кхален устремилась за мной.

— Сейчас же уходи отсюда! — крикнул я ей. — Гхотак способен на все!

— Нет, я останусь с тобой, — упрямо заявила она. — Тебе может понадобиться помощь!

У меня не было времени на споры с ней.

— Держись от меня подальше, — бросил я ей и выскочил в храм.

В храме царила тишина, и я замер, прислушиваясь. Вдруг из другого потайного хода выбежал испуганный охранник и опрометью бросился к выходу. Я не стал преследовать его, мелкие сошки меня не интересовали.

Нужно было любой ценой схватись Гхотака, иначе он мог снова заморочить головы доверчивым непальцам, и без того обремененным грузом суеверий и предрассудков. После всех подлостей, которые он мне подстроил, я испытывал настоятельную потребность расквитаться с ним. В дверях возникла белокурая головка англичанки, а за спиной у себя я слышал торопливые шаги Кхален. Не теряя более ни секунды, я направился к лестнице, ведущей в подвал.

Из темноты подземелья грохнул выстрел. Прижавшись спиной к стене, я затаил дыхание. Второго выстрела не последовало, я вгляделся в темноту и понял, что нахожусь в просторном помещении, вдоль стен которого расставлены изваяния богов. Вдруг из-за статуи выскочил Гхотак. Он выстрелил в меня из револьвера, но промахнулся, второй раз боек сухо щелкнул по пустому гнезду барабана. Монах отшвырнул револьвер и принял боевую стойку. Предвкушая сладость возмездия, я кинулся на него. Гхотак нажал на одну из стенных панелей, пол подо мной разверзся, и я провалился в черную дыру. Стукнувшись коленями и руками о землю, я услышал скрип закрывающегося люка и злорадный смех монаха.

Когда глаза мои привыкли к темноте, в нескольких шагах от себя я увидел клубок змей. Угрожающе шипя, ядовитые твари начали подползать к моим ногам: они явно проголодались и весьма обрадовались моему появлению.

Крышка люка откинулась, сверху раздался сдавленный крик:

— Ник! Мы сейчас спустим тебе скрученную штору!

Пока Хилари бегала за шторой, Кхален спустила в люк ноги и, повиснув на руках, спрыгнула вниз. Не успел я удержать ее, как она стала топтать ногами змей, закусив губу.

— Скорее беги отсюда, любимый! — крикнула она мне. — Спасайся!

Хилари спустила мне самодельный канат из скрученной завесы, тоже умоляя меня не медлить. Я стал подтягиваться на руках наверх, но, взглянув на мокрое от слез лицо Кхален, передумал и снова спрыгнул вниз. Я не нашел в себе сил оставить девушку на растерзание гадинам, хотя она и была обречена.

Мои ботинки из грубой кожи яка пришлись змеям не по вкусу. Раздавив головы нескольким тварям, я отшвырнул ногой тех, что были рядом, обхватил одной рукой Кхален за талию и, вскинув ее на плечо, стал снова подниматься вверх, зажав жгут из шторы ступнями и перехватывая его руками.

Когда я наконец вылез из подвала, Кхален едва дышала. Ей оставалось жить не более минуты. Она открыла глаза, прошептала:

— Я твоя, Ник! — и замерла, содрогнувшись в предсмертной конвульсии.

Я скрестил ей на груди руки и с яростью воскликнул:

— Проклятое змеиное гнездо! Зачем она спрыгнула в него?!

— Так велело ей любящее сердце, — сквозь слезы произнесла Хилари, стараясь не смотреть на меня.

Сжав кулаки, я бросился разыскивать монаха. В храме я его не обнаружил, зато поймал одного из его охранников.

— Где твой хозяин? — стукнув его головой о стену, спросил я.

— Убежал, — прохрипел он, вытаращив на меня полные ужаса глаза.

— Куда он убежал? — сдавив ему глотку, спросил я. — Говори, иначе я сверну тебе шею, как цыпленку!

— К реке… — неохотно выдохнул охранник. — Пощадите меня!

Я влепил ему на всякий случай затрещину, от которой он упал, потеряв сознание, и выбежал на улицу.

Хитрый монах надеялся, что я не стану искать его у реки. Но он вновь просчитался, в который уже раз недооценив меня. Едва не сбив с ног женщину, возвращающуюся домой с тазом выстиранного белья, я успел добежать до берега как раз в тот момент, когда челнок с монахом достиг середины реки.

На мою удачу, к берегу причалили трое крестьян, переправившихся через бурный поток на надутых шкурах буйволов. Я отнял у них шкуру и весло и устремился на этом экзотическом плавательном средстве в погоню за монахом, чувствуя себя между торчащими вверх ногами животного, как на плывущей по воде перевернутой кровати.

Течение быстро уносило меня все дальше и дальше вдоль берега, поросшего густыми зарослями. Шафрановый балахон Гхотака вскоре исчез за поворотом, я отчаянно заработал веслом, но когда наконец обогнул мыс, монах уже вылезал из челнока на крутой берег. Внезапно он обернулся и выстрелил в меня из револьвера. Пуля пронзила надутую шкуру, послышалось громкое шипение воздуха, и я очутился в воде.

Гнусно расхохотавшись, Гхотак пустился наутек, а я поплыл к берегу, борясь с быстрым течением. Выкарабкавшись на сушу, я скинул с себя набухшую от воды куртку и побежал к заброшенному строению, стоявшему примерно в пятидесяти ярдах от реки. Как ни странно, я благополучно достиг этого каменного дома и, выбив ногой дверь, ввалился внутрь.

— Выходи, Гхотак! — крикнул я, оглядываясь по сторонам.

Строение оказалось конюшней, посередине которой стояла повозка, запряженная осликами. Посматривая на балкон, где хранились кипы сена, я осторожно двинулся вдоль стойлов к лестнице. Из-за перегородки на меня косились низкорослые ослы местной породы. Я подошел поближе и увидел, что животные навьючены кожаными сумками. Запустив в одну из них руку, я вытащил пригоршню золотых и серебряных монет. Присвистнув от изумления, я открыл один из лежащих в повозке ларцов. Меня ослепил блеск золотых украшений и драгоценных камней. Гхотак исподволь готовился к бегству, рассчитывая, в случае неблагоприятного развития событий, провести остаток своих дней в укромном уголке вдали от Непала.

Но куда же он запропастился? Неужели бежал, испугавшись меня, и бросил свои несметные сокровища? Достав пистолет, я стал подниматься по лестнице на балкон. Он был весь заполнен кипами сена, между которыми оставался лишь узкий проход. Не успел я сделать по нему и нескольких шагов, как послышался шум, и впереди мелькнул яркий балахон монаха. Гхотак выглянул из-за угла и тотчас же вновь спрятался за кипой сена.

Я сорвался с места и слишком поздно понял, что он заманил меня в ловушку. Стальные зубья огромного капкана с лязгом впились мне в ботинок, и я упал на колени. Гхотак выбежал из своего укрытия и, подбежав ко мне, двинул мне сапогом по зубам так, что у меня искры посыпались из глаз. Мой пистолет отлетел в сторону, и монах расплылся в дьявольской улыбке.

— Я мог бы сейчас же прикончить тебя, чужестранец, — сказал он. — Но эта победа досталась мне слишком дорогой ценой. Поэтому ты умрешь медленной и мучительной смертью.

Я изловчился и врезал ему по голени носком ботинка.

— Ты похож на кобру — крайне опасен, пока жив! — охнув от боли, воскликнул он, доставая коробок спичек. Гхотак одарил меня прощальной иронической ухмылкой, поджег тюк сена и сбежал по ступеням лестницы вниз. Пламя быстро набирало силу.

Я сел и стал разглядывать капкан. Разжать его зубья можно было только с помощью специального ключа. Длинная цепь позволяла мне подползти к самому краю балкона, и я воспользовался этим. Монах распахнул двери и, усевшись верхом на осла, стукнул его пятками по бокам. В этот момент я размахнулся и метнул в Гхотака стилет. Лезвие вошло в основание черепа и вышло из горла. Беглец попытался нащупать рукоятку слабеющими пальцами, но силы покинули его, руки упали, как плети, Гхотак в последний раз посмотрел на меня, обернувшись, и рухнул на землю с раскрытым ртом и остекленелым взором.

Между тем дым становился все гуще, пламя уже лизало потолок. Обмотав голову платком, я подполз к тому месту, где штырь кольца цепи был вбит в стену, и что было сил ударил по ней ногой. Штырь не поддавался, как ни дергал я за цепь. Задыхаясь от едкого дыма и обливаясь потом, я принялся лупить ногой по алебастру, рискуя переломать кости ступни. Реальная угроза мучительной смерти подстегивала меня лучше кнута. Дергая кольцо резкими рывками, я содрал на ладонях кожу. Над головой у меня уже трещала кровля, но толстый штырь не желал вылезать из стены.