Таинственный берег - Сюзан Ховач

Но темные глаза смотрели по-прежнему без выражения, лицо не дрогнуло.

— Я не думаю, что недвижимость — это в самом деле то, что меня интересует.

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

Джастин молчал.

— Слушай, Джастин…

— Я не хочу, — поспешно сказал юноша. — Наверное, вы можете найти кого-нибудь другого. Не понимаю, почему это должен быть я.

— Ради всего святого! — Джон был почти вне себя от ярости и отчаяния. — О чем ты, Джастин? Что случилось? Ты что, не понимаешь, что я пытаюсь сказать? Я был вдали от тебя целых десять лет, а теперь я хочу дать тебе все, что могу, чтобы попытаться это исправить. Я хочу, чтобы ты вошел в мое дело, чтобы мы никогда с тобой не разлучались надолго, чтобы я смог по-настоящему узнать, какой ты, и попытаться наверстать потерянное время. Ты что, не понимаешь? Тебе это не ясно?

— Да, — сказал Джастин холодно. — Но, боюсь, я не смогу вам ничем помочь.

— Бабушка с тобой говорила об этом? Говорила? Она пыталась настроить тебя против меня? Что она сказала?

— Она никогда не упоминала о вас.

— Не может быть!

Джастин покачал головой и взглянул на свои часы.

— Боюсь, я…

— Нет, — сказал Джон. — Нет, ты не можешь сейчас уйти. Не можешь, пока я не добрался до самой сути этого дела.

— Мне очень жаль, но…

— Сядь. — Он крепко схватил юношу за руку и потянул обратно в кресло. Джастин вывернулся из его рук. — Есть один вопрос, который я хочу тебе задать независимо от того, понравится он тебе или нет, и ты не уйдешь, пока не ответишь мне на него как следует.

Он помолчал. Джастин, не шевелясь, угрюмо смотрел прямо в глаза отцу.

— Джастин, почему ты ни разу не ответил на мои письма?

Сын все еще смотрел в упор, но выражение глаз было уже другим. Угрюмость сменилась недоумением и подозрительностью.

— На письма?

— Ты помнишь, я с тобой попрощался после того, как увез тебя из Клуги?

Подозрительность исчезла. Осталось только недоумение.

— Да.

— Ты помнишь, как я тебе объяснял, что не могу взять тебя с собой, потому что у меня не будет дома и не будет никого, кто бы помог заботиться о тебе, и поэтому тебе придется пойти в школу в Англии? Ты помнишь, как я обещал писать и взял с тебя обещание, что ты будешь мне отвечать и рассказывать в письмах обо всем, что с тобой происходит?

Юноша кивнул.

— Тогда почему же ты не написал? Ты же обещал. Я написал тебе шесть писем, включая то, которое было приложено к подарку на день рождения, но я не получил от тебя ни строчки. Почему, Джастин? Ты обиделся на меня за то, что я не взял тебя в Канаду? Я поступил так для твоей же пользы. Я должен был приехать повидать тебя, но деловые интересы поймали меня в ловушку, я был настолько занят, что не мог выкроить себе даже какой-нибудь свободный уик-энд. Я хотел видеть тебя, постоянно иметь от тебя известия, но ни разу ничего не получил. В конце концов я перестал писать, решив, что мои письма тебя травмируют, как бы это ни казалось мне странным. Поэтому я просто посылал на Рождество и на твой день рождения взносы в бабушкин банк на твое имя… Что случилось, Джастин? Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло в тот раз в Клуги, когда…

— Мне надо идти, — сказал юноша. Он заикался, его самообладание разлетелось вдребезги. — Мне… мне очень жаль, но я должен идти. Пожалуйста.

Он пошел, спотыкаясь, к вращающейся двери, не видя и не интересуясь, куда идет.

Дверь выпустила его и повернулась, сияя ярким металлом окантовки. Джон остался один, и неудача засела в сердце пульсирующей болью.

Было одиннадцать часов, когда Джастин вернулся в Консет Мьюс. Его бабушка, писавшая письма в гостиной, подняла на него глаза, изумленная тем, как резко он вошел.

— Джастин… — Он увидел, как она покраснела — безобразное красное пятно под слоем тщательно наложенной косметики, — и внезапно ощутил тошноту, поняв, что это правда. Отец действительно ему писал. А она лгала ему все это время.

— Письма? — спросила она. — Из Канады?

— Он написал мне шесть писем. И прислал подарок ко дню рождения.

— Он так сказал?

Но это была лишь вялая попытка защититься. Она шагнула к нему, всплеснув руками.

— Я сделала это, потому что хотела тебе только добра. Я думала, это тебя расстроит — читать его письма, когда он бросил тебя, а сам улетел в Канаду.

— Ты читала эти письма?

— Нет, — сказала она быстро. — Нет, я…

— Ты уничтожила шесть писем, которые прислал мне отец, чтобы я думал, что он меня совершенно забыл?

— Нет, Джастин, нет, ты совершенно не понимаешь…

— Ты сама не получила от него ни одного письма, поэтому ты хотела, чтобы я тоже не получал.

— Нет, — сказала она, — нет, это было не так…

— Ты лгала мне, обманывала и мошенничала год за годом, день за днем.

— Это было для твоей же пользы, Джастин, для твоей же пользы…

Камилла опять села, как будто он лишил ее сил, и внезапно Джастин увидел, что она — старая женщина, с морщинистым лицом в пятнах от слез, ее плечи были горестно опущены, руки дрожали.

— Твой отец никогда ни о ком не заботился, кроме себя самого, — услышал он наконец ее шепот. — Он берет людей и использует их в своих интересах. Твоя любовь пропадает зря, потому что он не обращает на тебя внимания. Я была ему полезна время от времени, давая ему дом, когда он был юным, воспитывая тебя, когда он стал старше. Но я была ему безразлична. Сейчас ты будешь ему полезен, помогая вести дела в Канаде. О, не думай, что я не догадываюсь, зачем он хотел тебя видеть. Но ты никогда не будешь нужен ему сам по себе, его интересует только польза, которую из тебя можно извлечь…

— Ты не права, — сказал Джастин. — Я нужен ему. Ты не понимаешь.

— Не понимаю? Я слишком хорошо понимаю.

— Не думаю, что в свое время ты понимала его лучше, чем меня.

— Джастин…

— Я уезжаю с ним в Канаду.

Последовала минута полной тишины.

— Ты не можешь поступить так, — сказала она наконец. — Пожалуйста, Джастин, будь разумным. Ты говоришь о том, чтобы совершенно изменить ход своей карьеры, уничтожить все перспективы, которые ты имеешь в Лондоне, только из-за десятиминутной встречи этим утром с человеком, которого едва знаешь. Пожалуйста, пожалуйста, будь разумным, не делай этого.

— Я уже решил.

Камилла посмотрела на него, ей показалось, что она вернулась на много лет назад, а сидящий перед ней юноша — Джон, который произносит так же упрямо, тем же самым тоном, которого она так страшилась: «Я уже решил. Я собираюсь на ней жениться».

— Ты глупец, Джастин, — сказала она, ее голос внезапно зазвучал сурово и ясно. — Ты абсолютно не представляешь себе, что ты делаешь. Ты вообще ничего не знаешь о своем отце.