Очерки секретной службы. Из истории разведки - Ричард Роуан

Двенадцатилетний мальчуган из семьи де Гонневилей регулярно пересекал всю Нормандию с депешами самого компрометирующего свойства, посылавшимися штабом роялиста Фротте и определенные пункты побережья. Ночевал он обычно в лесу, спрятав депеши под камнем. Десять лет подряд молодая и хорошенькая кастелянша мадам д'Анжу из Валу на берегу Ла-Манша сбивала с толку самых хитрых сыщиков революционной полиции. В конце концов они оставили попытки поймать эту неуловимую доставщицу секретных депеш роялистских или иноземных эмиссаров.

Неудивительно, что на объявление континентальной блокады немедленно и по своему откликнулась группа опытных контрабандистов, готовых наплевать на какие бы то ни было запреты и установить связь с британскими крейсерами, днем и ночью маневрировавшими в виду французского берега. Еще в 1805 году неизвестный осведомитель сообщил полицейскому префекту Ла-Манша, что сообщение с островом Джерси поддерживается постоянно, причем корреспонденцию передают в железном ящике, который формой и окраской схож с обыкновенными валунами острова Шоссэ. «Четыре человека обыскивали остров с одиннадцати утра до пяти вечера, — жаловался префект, — перевернули все камни, осмотрели все щели и не нашли ничего». Дело в том, что название «Шоссэ» прилагается к 52 крохотным островкам в этом районе, так что работа контрразведчиков потребовала «весьма продолжительных и трудных поисков», которые в конце концов ни к чему не привели.

Между тем железный ящик, спрятанный в камнях или в песке побережья и таивший в себе письма или мелкие посылки, неоднократно упоминается в донесениях английской разведки того времени. С наступлением темноты от британского корабля отваливала лодка, направлявшаяся к берегу. Чтобы отряду не приходилось долго искать железный ящик, роялистский агент располагался на скале и руководил поисками, куря трубку и высекая огнивом искры по условному коду. Самые лодки были специально оборудованы. Тайные гнезда для помещения писем и пакетов были сделаны с таким расчетом, что лодку нужно было разнять на части, чтобы что-то обнаружить. Иногда документы прятали в специально приспособленных веслах.

Несмотря на блокаду, контрабандная торговля между Англией и Францией непрерывно поддерживалась и даже росла. Наличные деньги регулярно обращались между Лондоном и Парижем, английские банкиры выписывали чеки на Париж, как будто Наполеона не существовало, а его жесткие декреты были глупой мистификацией. Англичане со временем завели даже «экспресс-курьеров», которые умудрялись переправляться из Дувра прямым, хотя и тайным путем, провозя доверенные им документы в двойных подошвах тяжелых сапог, зашивая их в воротники или попросту держа в карманах. Это были решительные, умные и бесстрашные люди, обычно не считавшиеся ни с какими условностями и предрассудками, но абсолютно надежные. Все поручения они исполняли во имя наживы, и доход их, несомненно, был неплох, ибо правительственные чиновники, дворяне и банкиры щедро платили за быстроту, с которой ассы этой любопытной компании контрабандистов исполняли поручения.

Бретонец Эрмели с первых дней Директории регулярно, как паром, курсировал между Парижем и Лондоном. Полиция, сыщики, таможенные чиновники и береговая стража — все было ему нипочем. Континентальная блокада отозвалась на нем лишь тем, что удвоила его доходы. Одно время удалось «уговорить» муниципалитет Булони выдавать фальшивые паспорта; это было огромным удобством для ведения операций секретной службы, но длилось оно недолго. Наполеоновский министр полиции Фуше узнал об этой сделке и направил в Булонь грозного агента Манго, которого он называл своим «громаднейшим бульдогом», так что над этой брешью в плотном кольце блокады вскоре появилась надпись: «закрыта».

Неугомонный и предприимчивый роялистский агент Ид де-Невиль, высадившись в Нормандии, поздравил себя с «довольно легким» переездом, ибо ему пришлось выбраться на берег лишь по грудь в воде. Нередко агенты и курьеры, видя, что им грозит арест, избавлялись от компрометирующих документов, их глотая. Для секретных депеш применяли очень тонкую, но все же плотную бумагу, и некая мадам Шаламе умудрилась, говорят, проглотить целую пачку писем, когда неожиданно нарвалась на ищеек Фуше.

Агенты часто попадали в трудные, даже катастрофические положения, но каждый решавшийся бороться с блокадой готов был идти на смертельный риск. Скольких смелых эмиссаров разоблачили и расстреляли! Вероятно, десятки и сотни их были убиты при сопротивлении в момент ареста или казнены после суда. В материалах французских архивов не сохранилось даже имен этих смельчаков.

На маршрутах между Францией и Англией работало немало священников. Двое из них прославились, хотя и по разным причинам. Аббат Ратель в дни Консульства поселился в замке некоей мадам де Комбремон близ Булони-сюр-Мер. Он вел себя необычайно развязно, не думал скрываться и держал себя как богатый вертопрах. Он даже уговорил свою любезную хозяйку принять мадемуазель Жюльенну Спер, о которой было известно, что её имя Полина, что она роялистка и, «как полагают, женщина легкого поведения», проведшая, судя по записям министерства полиции, несколько месяцев под арестом в Тампле. Считалось, что эта молодая женщина, которую окрестные крестьяне звали «Бель-по» («Прелестная кожа») — любовница Рателя. Из своей роскошной обители аббат отправлял изумительную по содержанию корреспонденцию. Англичане постарались, чтобы аббату стоило заниматься этим делом. Он получал в год 600 фунтов стерлингов жалованья, из которых 240 фунтов — для мадемуазель Спер. Всего он успел получить 18000 фунтов стерлингов прежде, чем британские чиновники осмелились потребовать отчета. Тогда обнаружилось, что отправка секретной корреспонденции, которой ведал Ратель, обошлась за три года почти в 300 000 франков. Значительная часть этой суммы прилипла к рукам аббата, которому пришлось многое вернуть.

Совсем иначе проявился усердный роялизм аббата Леклерка, он же Буавалон. Один из биографов называет его совершенным образцом конспиратора, упрямого, деятельного, ловкого, предприимчивого, скромного и — что всего замечательнее — бескорыстного. В период террора он даже не пытался покинуть Париж, и другие роялистские агенты, служившие англичанам, встречали его в роли адвоката. Это служило аббату удобнейшей маской. Он так хорошо был осведомлен обо всем, что делалось во Франции, что это даже возбудило подозрения. Из своего укрытия на улице По де Фер Леклерк вел постоянную и обширную переписку, умудряясь собирать все донесения роялистских агентов во Франции и препровождать их царственным особам, пребывавшим в изгнании. В награду в 1803 голу Ратель его вызвал в Булонь и сообщил, что Наполеон недавно задумал грандиозный план вторжения и завоевания Англии с помощью огромной армии и с этой целью уже организует специальной лагерь. Британские власти следовало непрерывно держать в курсе. Сам Ратель должен был находиться в Лондоне, на Леклерка же падает крайне опасная и трудная задача — руководить всей секретной службой на французском побережье.

Аббат Леклерк приготовился достойно противостоять замыслам Бонапарта. У него не было ни замка, ни любовницы, он не желал никакого вознаграждения и ничего не тратил на себя. Приют он находил в домах своих друзей-роялистов, причем редко проводил больше ночи в одном и том же месте. Он постоянно разъезжал в маленьком рыдване, которым правил его верный секретарь Пьер-Мари Пуа, пользовавшийся несколькими живописными псевдонимами: Лароз, Вьей-Фам, Ла-Безас, Вьей-Перрюк (Роза, Старуха, Котомка, Старый парик). При столь скудных аксессуарах Леклерк (иногда выступавший под именами Байн, Годфруа, Лепаж и под своим любимым старым псевдонимом Буавалон) умудрялся отправлять в Лондон сведения, столь же ценные, как те, какие содержались в «Полицейском бюллетене», который Фуше в бытность свою министром ежедневно посылал Наполеону.

Шпионский штат у Леклерка был небольшой, но отборный. Агент, внедренный в Бресте, высокопоставленный чиновник военного министерства, его вполне удовлетворял; второй его платный союзник был лицом ещё более высокопоставленным — служил в административном отделе императорского флота. Ценнейшие сведения военно-разведывательного характера Леклерк имел возможности сопровождать исключительно интересной и обширной политической перепиской. Чтобы поддерживать непрерывное сообщение с Англией через кишащее военными постами побережье, где была сосредоточена вся мощь колоссальной военной машины Наполеона, Леклерк выезжал в маленьком рыдване со своим секретарем. Он проезжал Этапль, Ла-Канш, Л'Ойти и Сомму, а затем Ла-Брель, пока не достигал округа Э, который тогда ещё не был занят императорскими войсками. Здесь он входил в контакт с нуждающимися рыбаками, заказывал в трактире хороший обед и сорил деньгами, платя за все золотом. Попивая коньяк и непрерывно доливая рюмки гостей, «Лароз» объяснял, что он коммерсант, которому необходимо известить живущего в Лондоне эмигранта о невостребованном наследстве. Ничего политического, сугубо частное дело! Он даже зачитывал вслух места из письма, которое возил с собой и в котором как будто не могло быть ничего компрометирующего — если только слушателям не приходило в голову, что между широкими строчками письма можно много написать невидимыми чернилами.